Архетип Апокалипсиса - Эдвард Ф. Эдингер

- иными словами, надпись веками провоцировала на самые разнообразные и невероятные интерпретации[15]. Что ж, то же самое можно сказать и о числе 666. Разные социальные группы в разное время проецировали число 666 на имена своих врагов, в этом им помогала античная традиция соотнесения букв с числами (первая буква алфавита – единица, вторая – двойка и так далее). В дело шли и латинский, и греческий, и еврейский алфавит, а иногда и их комбинация – до тех пор, пока в итоге не получалось верное число. Не то что бы это было слишком сложно. Самой популярной версией стало соотнесение числа 666 с именем римского императора Нерона. Особенно хорошо подходило словосочетание «Нерон Цезарь», хотя и другие цезари не избежали обвинений в связи с пресловутым числом. Некоторые отцы церкви считали, что 666 намекает на гностическую восьмерицу, Огдоаду, - все потому, что гностики были заклятыми врагами церкви. С приходим в Европу Реформации в шестнадцатом веке это число было атрибутировано Католической церкви, которую протестанты называли «Italika Ikklesia»[16]. Протестанты, конечно, не замедлили обнаружить, что, если написать слово «Папа» по-гречески, Papeiskos, все прекрасно сложится. Католики отплатили услугой за услугу и подвели 666 под имя Лютера. Христиане также умудрялись в разное время клеймить связью со злосчастным числом и Мухамеда, и Наполеона, и Гитлера[17].

Я не возьмусь говорить о смысле этого числа, но хотел бы обратить ваше внимание на то, что в нем акцентировано число шесть, повторенное трижды. Традиционно шестерку считают числом брачного союза. У этого есть символическое обоснование (не забудем, что символические интерпретации разительно отличаются от рационального анализа): число шесть – продукт союза двух первых простых чисел, двойки и тройки. Имеется и более убедительный довод: шестиугольник представляет собой не что иное как соединение двух треугольников. Этот образ был в ходу у алхимиков, для которых один из треугольников (с вершиной, направленной вверх) обозначал огонь, а другой воду. Наложенные друг на друга, пребывающие, так сказать, в брачном союзе, они образуют Соломонову печать, или звезду Давида (см. рисунок 6.6).

Рисунок 6.6

Отнюдь не очевидно, какими путями символизм числа шесть может привести ко всем инфернальным коннотациям числа 666. Возможно, при соединении огня и воды неизбежен конфликт, и при таком подходе шестерка кажется негативно окрашенной. Мне также кажется, что в шестерке союз двух и трех происходит под эгидой числа три, то есть при довлеющей позиции эго[18]. Эго – «носитель света», но и светоносец может играть крайне неоднозначную роль: вспомним Люцифера. Еще одну цепочку ассоциаций предлагает нам нумеричный счет. Взятая в ряду самых первых четырех чисел (1, 2, 3, 4), двойка несет в себе «демонический» заряд. Это связано с тем, что в числе два заложено присутствие некого другого, так сказать, теневой стороны. Взять хотя бы слово «двойственный» с его значением «сомнительный, подозрительный, неоднозначный». То же можно сказать и о числе шесть во второй четверке чисел (5, 6, 7, 8). Оно занимает то же, второе, место в ряду их четырех, и оно так же говорит о конфликтности, о неком противостоянии двух треугольников. Все мои рассуждения могут показаться читателю сплошной спекуляцией. Что ж, ваше право отвергать или принимать их. Числа сами провоцируют на попытки символического истолкования, и нам, в конце концов, важно хотя бы попытаться понять, почему число шесть так устойчиво «дьяволично» в книге Откровения.

Рисунок 6.7

Напоследок хочу поделиться личным опытом. Когда я работал над книгой «Эго и архетип», я держал на своем рабочем столе рисунок шестиугольника: он был частью сна, который я анализировал. Однажды ко мне заглянула моя шестилетняя дочь; увидев рисунок, она вздрогнула. Для нее это шестиугольник, с двумя отверстиями ближе к верхней части, выглядел как маска первобытного страшного темного бога, - вот вам еще одно проявление темной стороны числа шесть (см. рисунок 6.7)[19].

Архетип Апокалипсиса

Глава 7.

Откровение: части 14, 15, 16

Первые плоды

В начале четырнадцатой части читаем:

И взглянул я, и вот, Агнец стоит на горе Сионе, и с Ним сто сорок четыре тысячи, у которых имя Отца Его написано на челах. И услышал я голос с неба, как шум от множества вод и как звук сильного грома; и услышал голос как бы гуслистов, играющих на гуслях своих. Они поют как бы новую песнь пред престолом и пред четырьмя животными и старцами; и никто не мог научиться сей песни, кроме сих ста сорока четырех тысяч, искупленных от земли. Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел. Они искуплены из людей, как первенцу Богу и Агнцу. (14:1-4)

Я хочу обратить ваше внимание на тему «первых плодов», которая возникает по ассоциации со ста сорока четырьмя тысячами упомянутых в тексте людей. Это немалое число можно рассматривать как апофеоз числа двенадцать: это двенадцать в квадрате, умноженное на тысячу, иными словами, это возведенное в большую, а затем и еще большую степень двенадцать, это число абсолюта, тотальности. Как мы помним, в книге Откровения этим числом обозначено количество мучеников, принесенных в жертву за то, что они последовали за Агнецом, который, в свою очередь, также оказался жертвой.

Но вернемся к интереснейшей теме Ветхого Завета. Речь идет о «первых плодах». Как недвусмысленно заявляет Яхве, первые плоды (в том числе плоды чрева человека) принадлежат ему. Они подлежат жертвоприношению. Тот, кто поступился этим предписанием, полакомился первым урожаем или сберег любимого дитя, навлекает на себя великое бедствие. Об этом говорится прямо во второй части книги пророка Иеремии: «Израиль был святынею Господа, начатком плодов Его; все поедавшие его были осуждаемы, бедствие постигало их, говорит Господь» (Иер. 2:3). Символическое значение здесь то же: первые плоды – Бога, у того, кто не отдаст их добровольно, их отнимут насильно.

Во времена, описанные в Бытии, народ Израиля поплатился за невыполнение этого закона. Их первенцы, «первые плоды», были убиты. Иудеи не отдали положенное добровольно, и их постигла кара. Этот закон действует и на божественном уровне: в жертву приносится единственно рожденный Сын Яхве. Я не знаю причину этого явления, но бесспорно то, что данный закон действует на многих уровнях психики. Из моих наблюдений я могу заключить, что первенец, как правило, психологически отличается от своих братьев и сестер, как отличается, например, единственный ребенок в семье от других детей. В психике перворожденного активируются иные, более проблематичные связи с трансперсональным уровнем. Мы не знаем, в чем смысл описываемого закона, и тем не менее можем утверждать, что он представляет собой, так сказать, непреложный