Дровосек - Дмитрий Дивеевский

Начался период безоглядного кружения молодой любви. Каждый вечер они встречались и проводили вместе время до утренней зари. Казалось, жаркое чувство Данилы подхватило Зою, и она была по-настоящему счастлива: встречала его радостной улыбкой, смеялась его шуткам, нежно целовала в шею, когда он носил ее на руках. Счастье заполнило весь мир Булая, и он грезил о том, как после окончания второго курса женится на этой удивительной женщине. Такой срок он поставил себе сам, потому что на третьем можно было уже искать себе дополнительную работу для содержания семьи. Данила относился к Зое настолько трепетно, что боялся позволить себе что-то большее, чем жаркие поцелуи и объятия. Ему исполнилось лишь девятнадцать лет, и он полагал, что интимная близость породит совсем другую ответственность перед женщиной – ответственность, к которой он не был еще готов. Для него все должно было начаться после свадьбы, и он с нетерпением ждал этой поры. Тогда, в шестидесятые годы, подобное отношение к девушкам было обычным делом. Тем более это касалось провинциалов, принесших с собой в институты очень основательное понимание жизни. Быт в провинции проходит на глазах у людей. Там нет анонимности, позволяющей растворяться в массе людей, совершив непристойный поступок. Там всегда знают, кто есть кто, и это диктует особый образ поведения.

Через полгода наступила пора разъезжаться на летние каникулы. Они решили устроить маленький пикник на природе вместе с еще одной студенческой парой. Пили молдавское вино «Гратиешты» на расстеленном среди тенистой поляны покрывале, смеялись и шутили. Потом знакомая парочка отделилась от них и ушла гулять в лес. Воспользовавшись ситуацией, Булай полез было целоваться, однако Зоя как-то отчужденно отстранила его и сказала:

– Данила, я должна поговорить с тобой… Не могу больше молчать… Я беременна. Ты не поехал со мной к родителям на майские праздники, и я снова с ним…

Булай почувствовал, как невидимые клещи сжали его где-то под ребрами, и ему стало трудно дышать. Он лег на траву, поджал колени к животу и пытался руками помочь себе проглотить ком, перекрывший дыхание. Мысли рассыпались в голове, он с трудом понимал происходящее. Зоя сидела рядом и молча кусала губы. Ей было нехорошо от того, что она сделала с женихом. Но и ощущение героини настоящей драмы, из-за которой мужчины так страдают, приятно щекотало ее самолюбие. Наконец Булай справился с собой, выпил из горлышка остатки вина, встал на ноги и сказал:

– Пойдем, я провожу тебя до дому.

Они шли по лесной дороге, Зоя плакала, что-то печально говорила, кажется, предлагала себя на прощанье, но он плохо слышал. Спускались сумерки, когда они достигли конечной остановки троллейбуса. Данила посадил ее на подошедшую машину и не поехал. Так они расстались. Этой же ночью Булай отбыл в Окоянов, а еще через пару недель его ожидала «студенческая целина»…

Так Господь послал ему первое испытание, призванное научить принимать душевные раны. Булай не стал винить Зою в прямом и подлом обмане. Бессонными ночами он прокручивал в памяти их историю и пытался найти оправдание тому, что она сделала. Он вспомнил, с каким надрывом Зоя уезжала «жечь мосты» со своим прежним женихом. Ему уже было известно, что Сергей – красивый и милый парень, и обидеть его ей будет непросто.

Потом, вернувшись, она рассказала, какой мучительной была сцена расставания. Булай обратил внимание на то, что Зоя с сочувствием описывала муки своего любовника, но ему не хватило опыта сделать из этого выводы.

Теперь он понял, что она просто запуталась по своей женской слабости. И того было жалко, и с этим тянуло встречаться. Данила простил ее слабость, не отдавая себе отчета в том, что за этой слабостью кроется еще и нечестность. Ведь если бы не беременность, эта двойная игра могла бы продолжаться неизвестно сколько.

Летние каникулы оказались для Булая черными, и он ждал начала нового учебного года как освобождения от мук. Какие-то странные сомнения во всей истории принесло письмо от нее, разыскавшее Данилу окольными путями. Никак не объясняя случившееся, она лишь писала, что любит его и готова к нему пешком прийти, если позовет. Отвечать он не стал, а решил дождаться начала учебного года, которое все прояснит. Если он узнает, что Зоя вышла замуж и ушла в академический отпуск по беременности, то эта глава будет закрыта. Если что-то произойдет, придется решать по ситуации.

Первого сентября он увидел ее в окружении подруг еще более привлекательной и цветущей, чем раньше, и без всяких признаков беременности. В тот же вечер он подождал Зою у подъезда и предложил поговорить. Она не стала говорить, а просто повисла на шее и повторяла, целуя: «Ты вернулся, ты вернулся, миленький, какое счастье».

Накопленная боль прорвалась в Даниле. Он едва сдерживал себя, чтобы не зарыдать, и вместе с тем, глядя на нее, забывал обо всем на свете. Нежность Зои стремительно залечивала рану, и он уже не помнил о тех мучениях, которые она ему принесла. Между ними началась жизнь взрослых людей. Снова ослепленный любовью, Данила больше не возвращался к той странной истории. Для него каждый день начинался и кончался ее именем. Тем более что через полгода она забеременела, и вопрос о совместном будущем встал со всей остротой. К этому времени Булай заканчивал третий курс, становился старшекурсником, а в ту пору на старших курсах вовсю гремели комсомольские свадьбы. Вскоре поженились и Данила с Зоей. Они сняли комнату на частной квартире.

Однако молодая семья не складывалась. Зоя неожиданно обнаружила конфликтность характера, и ссоры стали следовать нескончаемой чередой. Булай никак не мог понять причин этой агрессивности. Объективной оценке жены мешала его любовь, не позволявшая понять, что он впустил в свою судьбу женщину, не научившуюся любить, а значит, живущую другими страстями. Он не знал тогда, что в человеческой природе кроется такой страшный порок, как зависть, толкнувший Каина убить своего брата. И человек, не умеющий любить, может сделать месть своим главным мотивом. Зоя на уровне подсознания усвоила, что, простив ей жестокий обман, муж совершил поступок высокой любви. А она, женщина, призванная быть воплощением любви, оказалась ниже его в этом противостоянии. Зоя бессознательно мстила мужу за то, что сама не умеет любить так, как он, не умеет быть столь же великодушной. Умом своим она понимала, что вытянула счастливый женский билет. Мало кто из ее подруг мог похвастать таким удачным браком. Но она знала, что вытянула чужой билет, и Булай сполна получал за эту несправедливость.

Не понимал Данила и другого. Не обреченная судьбой на единственного мужчину и с юных лет научившаяся лгать, Зоя неизбежно придет к новым изменам. Ее представления об интимной женской жизни заключались в изящных любовных историях в стороне от семьи.

Он всеми силами старался создать в семье атмосферу единства, и временами наступали мирные, светлые дня. Зоя умела быть нежной и чувственной, даже заботливой женой и превосходной матерью. Иногда Булаю казалось, что вот-вот все наладится. Но внутри у нее в очередной раз срабатывал невидимый спусковой механизм, готовый привести к скандалу по малейшему поводу. И снова наступал длительный период невыносимой семейной каторги.

Со временем Данила стал замечать, что в Зое живет какая-то необъяснимая тяга к другим мужчинам, хотя она не могла пожаловаться на отсутствие мужской силы или любовного внимания со стороны мужа. Сначала Булай гнал от себя подобные подозрения и сам себя убеждал в том, что все это преувеличение, несмотря на то, что подчас видел неопровержимые указания на это. Потом ему на память пришли мучительные ночи в Берлине, когда, уязвленный склонностью Зои к адюльтеру, он уходил из дома, садился в машину и уезжал куда-нибудь на окраину города. Там он сидел в одиночестве, облокотившись на руль и подавляя в себе спазмы, шедшие из глубины тела. Он не хотел допускать мысли о том, что нелюбим. Но тело не могло обмануться. Оно страдало от отчужденности жены.

Сейчас, лежа в избе Аристарха, Булай вспоминал один из многих эпизодов того времени.

Он вышел в холодную октябрьскую ночь, сел в «Фольксваген» и поехал куда глаза глядят. Вдоль дороги светили желтые немецкие латерны, чистый и холодный воздух освежал и отрезвлял, призывал к спокойному осмыслению происходящего. Но как же можно осмыслить это спокойно?

Вчерашний субботний вечер начался как обычно. Компания работников с женами собралась за столом для того, чтобы слегка повеселиться. Была выпивка, были песни под гитару, а потом решили пойти в ближайший гастштетт выпить пива. Вышли все вместе из дома, остановились на перекрестке, и пока советовались, куда лучше отправиться, Зоя незаметно исчезла. Спохватившись, Данила сообразил, что не хватает еще и Сорина. Потом, постояв под фонарем и так и не решив, куда пойти, компания начала постепенно разбредаться по домам. Пошел домой и Булай. Там крепким сном спал Юрка. Данила сначала смотрел телевизор, потом пытался читать книгу, и, в конце концов, просто уставился на дверь, ожидая возвращения жены. В третьем часу ночи замок начал неуверенно поворачиваться. В квартиру вошла Зоя, сильно пьяная и довольная. Увидев мужа, она присела рядом с ним на диване, обняла его и сказала: «А я у «Дяди Васи» была, там меня мужики на руках носили». Глаза ее были полны хмелем, улыбка искусственная, как у куклы. Зоя явно лгала, гастштетты так поздно не работают, но устраивать разборки было бесполезно.