Лорд и своевольная модистка - Луиза Аллен

Проехав ворота, Маркус неожиданно пустил своего жеребца прямо. Гунтер без труда перескочил невысокую плетеную изгородь в проеме живой изгороди.

Нелл прикинула высоту ограды. Фута три… Нет, не получится! Она натянула поводья — никакого толку. Видимо, Стрекоза решила, что всадница не понимает, отчего она так волнуется. Прядая ушами, она поскакала дальше. Вот они добрались до ограды — и кобыла взмыла в воздух на глазах ошеломленного привратника.

— О-ох! — Стрекоза приземлилась безупречно, чего нельзя было сказать о Нелл. Она вцепилась в луку седла, скорчилась, шляпка съехала ей на самый нос. Хорошо, что не упала!

Поняв, что каким-то чудом удержалась в седле, Нелл с трудом поправила шляпку и взяла в руку поводья. Стрекоза не сбавляла хода. Впереди еще виднелась элегантная фигура Маркуса. Его жеребец мчался напрямик через луг — у Нелл зародилось сильное подозрение, что за лугом река.

Стрекоза скакала все быстрее, а Нелл обдумывала, что делать. Кобыла ее не слушалась. Падать на такой скорости опасно. Остается одно: оставаться в седле и получать удовольствие от скачки. Впереди гунтер великолепным прыжком преодолел какое-то препятствие — скорее всего, водное. Всадник сидел на нем как влитой. Жеребец поскакал дальше.

— Ну уж нет! — крикнула Нелл, изо всех сил натягивая поводья. Кобыла прижала уши, и хотя не замедлила шага, но через ручей не прыгнула. Они прошли широкий мелкий ручей галопом; вода оказалась покрыта ледяной коркой.

— А теперь вперед, догоняй его! — Нелл решила, что лучше всего предоставить кобыле свободу действий. Ей, конечно, не угнаться за огромным гунтером, но ею мало-помалу овладевала радость от быстрой езды. Правда, радость смешивалась с ужасом.

Наконец, они выбрались на дорогу — довольно широкую, наезженную. Далеко впереди по краю зеленого луга скакал Маркус. Стрекоза как будто начала слушаться Нелл — а может, решила она, придерживая одной рукой съехавшую набок шляпку, кобыла просто больше любит скакать по траве.

Потом впереди показались какие-то постройки. Гунтер замедлил ход, повернул под вывеску постоялого двора. Наверное, там останавливаются почтовые кареты.

Стрекоза, кажется, знала, где они находятся, — а может, просто устала. Как бы там ни было, она перешла на рысь и, наконец, позволила Нелл править собой.

Нелл пригнулась к седлу, стараясь привести себя в более-менее сносный вид. Волосы выбились из-под шляпки и совсем растрепались. Обитатели постоялого двора оборачивались к странной всаднице, которая пыталась поправить юбки. Какой-то конюх замер на ходу с ведром в руке, разинув рот; изо рта у него торчала забытая соломинка. Двое мальчишек перестали гоняться за цыплятами и откровенно глазели на нее. Маркус обернулся в седле, чтобы понять, что так занимает всех, вгляделся и зажмурился, словно от боли.

— Я поехала кататься, — виновато проговорила Нелл. Грудь у нее распирало какое-то странное, незнакомое или давно забытое чувство. Когда проклятая шляпка, наконец, свалилась у нее с головы и упала на грязный мощеный двор, она неудержимо расхохоталась.

Сколько времени она уже не смеялась, не хохотала беспечно, забыв обо всем?

Маркус изумленно следил за ней. Он сидел на своем жеребце, безупречно элегантный даже в загородных замшевых бриджах и в простой куртке, и понятия не имел, что делать с растрепанной Нелл Латам!

Она нагнулась над лукой, тяжело дыша, глаза наполнились слезами. Она хохотала и все никак не могла угомониться.

Глава 11

— Нелл!

— Д-да? — с трудом выговорила она.

Его светлость спешился и стоял сбоку от нее, положив руку на повод и поджав губы.

— Почему вы на лошади — и почему у вас истерика?

— Потому что это смешно, — выговорила она, слегка икая. — Вы такой… — Она взмахнула рукой в поисках нужного слова, но найти его не удалось, и она вытерла глаза. — А я такая…

— Вот именно. Я определенно не могу подобрать mot juste[9], чтобы описать ваш внешний вид, — угрюмо заявил он. Но потом она заметила искорку в его глазах. Уголки губ тронула улыбка, несмотря на все его усилия скрыть ее. — Боюсь, кобыла Верити вас не слушается… Понятия не имел, что она такая горячая.

— Скорее, я плохая наездница, — с грустью ответила Нелл, перекидывая ногу через луку седла.

Маркус легко поймал ее и помог спешиться. Он держал ее легко, как пушинку.

Он потребовал отдельную комнату; едва они вошли туда, как снова разразились хохотом.

— Ах, Нелл! — Маркус рухнул в ближайшее кресло, закрыл лицо руками и снова рассмеялся. — У вас такой вид, словно вы скакали через живую изгородь задом наперед. И эта нелепая шляпка!

— Мне ее дала Онория… где же она? — встревожилась Нелл, вертя головой в поисках пропавшего головного убора.

— Боюсь, ее уже не починишь. — Маркус поднял на нее глаза, и она не могла не улыбнуться в ответ. — Не волнуйтесь, я куплю ей другую. Но чего ради вы вообразили, будто умеете ездить верхом? И как вам удалось вывести лошадь из конюшни?

— Ездить верхом я умею, — с достоинством возразила Нелл. — Только уже давно не практиковалась. Верити и Онория предложили мне покататься с вами. Головная боль от прогулки у меня определенно прошла, — с удивлением продолжала она, осторожно ощупывая шишку за ухом.

Маркус подошел поближе и прислонился к столу.

— Позвольте спросить, каким образом модистка научилась ездить верхом?

— Это было давно, когда у нас еще были деньги. Мы все ездили верхом… конечно, на ужасных рабочих лошадях. — Она помолчала. — Мне не всегда приходилось самой зарабатывать себе на хлеб. У мамы имелись сбережения.

— Кажется, я не спросил, чем занимался ваш отец, — негромко заметил Маркус еще хриплым от смеха голосом.

— Он… умер. — Внутри у нее все болезненно сжалось. — Еще до того… как все пошло прахом. — Не было причин полагать, что он усомнится в ее словах; подобные истории не были редкостью. — У него имелись земельные владения, — добавила она, стараясь не слишком далеко отходить от истины.

Иногда ей казалось, будто она вспоминает обширный парк, рощи, в которых гуляют благородные олени. Иногда она была уверена, что аромат роз жарким июньским днем был воспоминанием, а не мечтой о потерянном рае.

— Мне очень жаль, Нелл.

Она подняла голову, удивляясь тому, что его тяжелые, серые глаза могут выглядеть такими добрыми, как этот сильный, чувственный рот может быть таким мягким.

— Я… — Она сама не знала как, но протянула ему руку, а он взял ее в обе свои, и она встала и подошла к нему вплотную.

— Милая Нелл. — Хрипотца в его голосе больше не объяснялась смехом. Он наклонил голову и нашел ее губы. Поцелуй был ласковым и медленным… Ноги у нее сделались ватными, в ушах глухо стучала кровь, снизу поднималась горячая волна.