Имею право сходить налево - Григорий Славин

– Антоныч, а зачем ты вез это из Доминиканы? – осторожно поинтересовался Гриша, протирая салфеткой панель.

– Молчи!.. Лучше молчи!..

– Нет, не подумай чего… здесь просто тоже продаются…

– Замолчи насмерть!..

Антоныч был явно не в себе. Из него готова была вырваться еще какая-то несуразность, но дали зеленый, и мы поехали.

– Заберу ковер – и убью к черту. Все. Я решил. По гвоздю в ухо каждому.

– И даже даме? – справился я.

– Ей – три гвоздя!..

За рулем «Ауди» сидела уже не шалашовка с Рублевки. По ходу седана следовало догадываться, что управляет им мастер. Где нужно – подрежет, где – свернет на ходу зеркала, чтобы протиснуться между двумя рядами и так же быстро их развернет, и все – на ходу. Петляет уверенно, разумно, порою – разумно-непредсказуемо.

– Мы их так упустим, Антоныч… – настороженно выдавил Гера.

– Говорил – отойди от этой суки! Не лезь к ней!

– Разве ты говорил это, Антоныч? – напомнил я. – Ты этого не говорил.

– Ну, по-другому говорил!

– Цитировать нужно правильно. Если мне не изменяет память, ты советовал Гере создать новый контакт, чтобы рассказывать блондинке, как ходит поршень.

– Я о поршне даже не заикнулся!

– А что ты имел в виду? Прокладки в двигателе?

– Они сворачивают! – Гриша.

«Ауди» с завалом прошел поворот на красный, на этот раз ему никто не мешал, и стал уходить. Рискуя надолго остановить движение на улице, название которой не знаю, Антоныч погнал вслед за грабителями, и первая же машина встречного потока едва не развернула нас ударом.

Но пронесло…

Вслед понеслись разъяренные голоса сигналов. Представляю, какие слова раздавались при этом в салонах. Последнее, что я услышал, – был металлический грохот. Последние остервенело врезались в первых. Не понимаю, зачем они это делали.

Ни разу еще не ездил в джипе-кабриолете. Лишенный всех стекол, сквозящий холодом ветра из всех пробоин, блестящий красавец японского автопрома словно не замечал своих ранений и был столь же голоден до погони, как и мы. Ковер нужно было забрать. Это какая-то гарантия. Им можно оттянуть то время, когда мы станем удобрением. Хоть час, хоть два – но оттянуть. А за это время, кто знает, не решим ли мы все-таки приступить к рытью тоннеля под Океанией.

Погоня пахла доминиканским тропическим лесом. Судя по тому, с какой силой било в нос мне, нетрудно было предположить, что и пешеходам доставалось. Нас, конечно, уже засекли. Взъерошенная башка «дирижера» уже трижды поворачивалась назад. Видимо, он оглядывался посмотреть, не оглянулись ли мы, чтоб посмотреть, не оглянулся ли он. Ничего лучшего в мою голову сейчас не приходит, но зато эта мысль точно и ясно объясняет мое, а значит – и наше – состояние: в голове – каша, мед, говно и пчелы.

– Дай свой телефон! – прокричал я Гере. Кричать приходилось, напрягаясь – кто ездил в джипах-кабриолетах, знает.

Ничего не понимая, он протянул мне трубку. Я нашел в памяти: «Гюнт. Алексеев» (ему только в ГРУ шифровальщиком работать) и нажал на вызов.

– Да? – вскоре послышалось.

– Значит, так, – сказал я. – Ваши люди только что расстреляли нашу машину и забрали ковер, который мы везли для вас. Это гнусно, о, величайший из злодеев столицы. Вынуждены предпринять ответные меры.

И отключил связь.

– Молодец! – остервенело прогрохотал Гриша. – Теперь нам жить минут пять, не больше!

– Не ведись, он сейчас перезвонит.

Так и вышло. Через полминуты раздалась музыка. На ветру я ее не услышал. И о звонке догадался по шевеленью трубки в ладони.

– Да-а? – с необоснованной угрозой висельника с петлей на шее бросил я палачу.

– Вы где, придурки, находитесь?

Я коротко объяснил, хотя и чувствовал себя при этом сыном, запаздывавшим домой к отбою. Гюнтер велел не отключать связь, но как только я повиновался, сразу перестал слышать его. Видимо, раздавал приказания. Бросал чужие трубки в аквариум, пил водочку, что там еще он мог делать?

– Где сейчас? – раздалось через минуту.

К этому моменту я уже сориентировался, да и Гера что-то ляпнул насчет стадиона «Локомотив». Как не имеющий никакого отношения к спорту, он был страстным болельщиком. Чувствуя себя полным идиотом, я назвал адрес, отличающийся от первого десятком номеров домов в сторону увеличения.

– Сейчас вам немного помогут, – сообщил Гюнтер. – На чем едут эти придурки?

Один префект, другой тоже чиновник не мелкий, и вот ты же посмотри, как они народ именуют! Для них совсем нет разницы, кто догоняет, а кто убегает – все придурки!

Я рассказал об особых приметах синего «Ауди».

– Что он говорит? – крикнул Гриша.

– Он говорит, что если мы упустим ковер, то пожалеем, что москвичи.

– Как он предсказуем!

«Ауди», едва не перевернувшись, уходит влево. Если то же самое сделает Антоныч – нам крышка.

И он это делает.

Я уже мысленно переворачивался, ломал себе шею о крышу джипа, ставшую в одно мгновение полом, представлял с высоты, как мое тело выносят спасатели, как упаковывают в большой черный мешок, но Антоныч крутит руль, как Якубович барабан…

…и мы все, несколько раз подскочив и стукнувшись головами о так и не ставшую полом крышу, вповалку валимся друг на друга.

Удивительно противоречивые казусы демонстрирует человек, когда его вызывает на поединок природа. Человеческий организм столь сложен и столь смешон в своем примитивизме одновременно, что примеры, демонстрируемые им, порой вызывают столько же восхищенного удивления, сколько и разочарованного непонимания.

Опытным путем доказано, что пол-литровую кружку пива можно выпить за три секунды, а стограммовую плитку шоколада невозможно съесть за сто метров при средней скорости ходьбы в пять километров в час.

Буханку хлеба без воды невозможно съесть за четверть часа, а один китаец на турнире таких же слаборазвитых в интеллектуальном плане личностей победил, сожрав пятьдесят один хот-дог. От ближайшего преследователя он оторвался на пятнадцать хлебно-сосисочных изделий, причем вес победителя равнялся пятидесяти килограммам, а серебряного призера – сто восемь. Как он потом выводил из себя четыре кило теста и три колбасного фарша, это тема отдельного разговора, но ведь слопал же, стервец!

Наш четырнадцатилетний паренек по имени Брюс надувает и рвет воздухом резиновые грелки, но он не в состоянии раздавить обыкновенное куриное яйцо, если не будет подгибать пальцев, а обхватит куриный продукт полной кистью.

И вот Антоныч, всегда управляющий своим «Крузером», вальяжно спокоен и еще ни разу никого не подрезал. А тут просто обратился в Халка: за спинами нашими остается лишь хлам и скачущие наперегонки колеса чужих авто.