Приключения Шуры Холмова и фельдшера Вацмана (СИ) - Милошевич Сергей

Сопоставив все эти факты, Холмов пришел к весьма определенному и однозначному выводу — в квартире Кулешовской живет еще кто-то, без сомнения, мужчина. Но почему он не выходит на улицу и какое вообще отношение имеет данное открытие к появлению в новогоднюю ночь «призрака» покойного Шепченко пока было непонятно. Поэтому Шура продолжал свои наблюдения за Кулешовской и ее квартирой. До тех пор, пода не произошел случай, поставивший, наконец, точку в этой весьма необычной истории.

В тот день Шура пришел к дому Ирины как обычно, к половине восьмого утра. Устроившись на лестничной площадке на один пролет выше, чем располагалась квартира его подопечной, Холмов стал ждать, когда Кулешовская соизволит выйти из квартиры, дабы отправиться на работу. (Обычно она выходила без десяти, без пятнадцати минут восемь). Однако произошло нечто неожиданное. Не прождал Шура и нескольких минут, как дверь квартиры бывшей любовницы Богдана Шепченко раскрылась и из нее вышел мужчина с окладистой бородой, одетый в неказистое пальто с поднятым воротником и шапку с опущенными «ушами». Оглядевшись по сторонам, мужчина быстро запрыгал по ступенькам вниз. «Выполз наконец, голубчик! — с удовлетворением подумал Холмов, довольный тем, что его догадка оказалась верной. — Ну, поглядим, куда и зачем ты направляешься и кто ты вообще такой»… И Шура, соблюдая все необходимые меры предосторожности последовал за бородатым незнакомцем, который быстрыми шагами направился к трамвайной остановке, время от времени сбавляя ход и тревожно озираясь. Сев в трамвай и проехав несколько остановок, бородач сошел с трамвая и, продолжая время от времени озираться по сторонам, засеменил в направлении небольшого привокзального района, носившего смешное название Сахалинчик. Сердце у Холмова взволновано забилось — незнакомец приближался к дому, в котором жила вдова Богдана Шепченко Наталья Сергеевна… Действительно, бородач пришел именно к этому самому дому! В который уже раз внимательно посмотрев вокруг, таинственный незнакомец спрятался за высоким тополем, росшим прямо напротив балкона вдовы, на расстоянии нескольких десятков метров от дома, и стал внимательно всматриваться в ярко освещенные окна ее квартиры. (Еще окончательно не рассвело). Постояв так минут десять, и, видимо, увидев все, что ему требовалось, незнакомец закурил папиросу и неторопливо переменил пункт наблюдения, укрывшись за гаражом, стоявшим неподалеку от подъезда дома. Затягиваясь папиросой, спрятанной в кулак, он время от времени осторожно, одним глазом, выглядывал из своего укрытия, посматривая в сторону подъезда.

Так прошло еще с десяток минут, пока из подъезда не вышла женщина, державшая за руки мальчика и девочку. Шура узнал в ней Наталью Сергеевну — очевидно, она вела своих детей в школу. Заметив вдову с детьми, таинственный бородач отшвырнул в сторону недокуренную папиросу, (ее тут же подобрал Холмов, потушил и спрятал в карман) и направился следом за ними, стараясь держаться незамеченным, на расстоянии двух-трех десятков метров. Шура, естественно, в свою очередь последовал за ним.

Так и шли они но полутемной улице странной цепочкой — впереди ничего не подозревающая Наталья Сергеевна с детьми, за ней крался незнакомец, а за незнакомцем, сжимая лежавший в кармане револьвер, снятый с предохранителя, следил Шура Холмов. Сердце у Шуры отчаянно трепыхалось. Он был почти уверен, что бородач решил воспользоваться темнотой и глухими улицами для того чтобы уничтожить физически бедную Наталью Шепченко, а может быть даже и ее детей. (Очевидно, думал Холмов, к этому крайнему и ужасному варианту коварная смуглянка и ее бородач-сожитель решили прибегнуть после провала «бирмингемского варианта»). Поэтому Холмов самым внимательнейшим образом наблюдал за всеми действиями кравшегося незнакомца, готовясь при малейшей угрозе с его стороны по отношению к вдове и детям к немедленным защитным мерам, вплоть до стрельбы на поражение.

Однако, к счастью, все обошлось благополучно. Проводив, таким образом, вдову до здания школы, где та оставила детей, неизвестный мужчина проследовал за ней до трамвайной остановки, дождался, пока Наталья Шепченко втиснулась в переполненный трамвай и направился обратно, в направлении дома Кулешовской. По дороге неизвестный зашел в гастроном, где купил бутылку водки и триста граммов копченой колбасы. Шура, естественно, неотрывно следовал за ним, раздираемый мучительными сомнениями — стоит ли подойти к бородачу немедленно, на улице, и, предъявив удостоверение, поинтересоваться целью его утренней вылазки и еще кое-чем, или нужно погодить. Причастность незнакомца к козням Кулешовской, и, возможно. к новогоднему «явлению Шепченко» была для него очевидной. А прямая атака на подозреваемого «в лоб» очень часто приносила положительный результат — ошеломленные внезапностью правонарушители не успевали придумать какую-то удобоваримую версию и тут же «раскалывались». С другой стороны, Холмов понимал, что если бородач сейчас сумеет выкрутиться, (что также вполне могло произойти). наплетя ему какую-то ерунду или сообщив заранее приготовленную «легенду», то потом взять его и Кулешовскую «за жабры» практически не удастся — они будут настороже или вообще откажутся от своих преступных замыслов. А никаких особых улик против них у Шуры пока не имелось. С другой стороны, за этими уликами можно было гоняться и месяц и два и вообще, черт знает сколько времени — иди знай, когда злоумышленники вновь приступят к решительным действиям…

Пока Холмов колебался, взвешивая все «за» и «против», таинственный бородач добрался к дому Кулешовской и, открыв дверь ее квартиры своим ключом, скрылся за ней. Шура остался стоять на лестничной клетке, растерянно почесывая пятерней подбородок.

Поразмышляв минут с пятнадцать, Холмов наконец принял решение, продиктованное скорее желанием «ковать железо, пока горячо», то есть все-таки действовать, чем здравым смыслом. Вытащив из кармана пару «походных» отмычек, он подошел к двери квартиры Кулешовской и произвел ряд несложных операций. После чего дверь перестала быть запертой как на верхний, так и на нижний замки. Осторожно отворив дверь, Шура тихонько зашел в полутемный коридор, в последний момент нажав кнопку дверного звонка.

— Добрый день, извините у вас была открыта дверь, я ваш новый участковый! — громко выпалил скороговоркой Холмов, едва умолкла заливистая трель звонка. — Есть кто-нибудь дома? И не дожидаясь ответа Шура вошел в комнату. В ней, за столом, усыпанном пласстмассовыми обрезками, он увидел гладковыбритого мужчину средних лет, одетого в байковую рубашку и кальсоны. В руках, недоуменно хлопающий глазами мужчина держал большие ножницы, которыми он, очевидно, только что вырезал из куска пластмассы звездочку. Куча таких аккуратных, разноцветных звездочек валялась в коробке, стоявшей от него по левую руку. По правую же руку от гладковыбритого находилась початая бутылка водки, рюмка и блюдце с нарезанной колбасой. — Я, говорю, ваш новый участковый, — повторил Холмов, помахав перед носом растерянного, медленно поднимавшегося из-за стола мужчины своим удостоверением. — Проверка паспортного режима и прописки. Попрошу вас предъявить паспорт, удостоверение личности и другие, имеющиеся в наличии документы.

Услышав последнюю фразу, мужчина так и застыл в полусогнутом положении, не успев выйти из-за стола. Холмов, между тем, стал прогуливаться по квартире в поисках бородача. Однако, того нигде — ни на кухне, ни в совмещенном санузле, ни в коридоре, ни в единственной комнате — не было. «Что за чертовщина?! — удивленно бормотал Шура, хлопая дверцами шкафов и заглядывая на антресоли. — Куда он мог подеваться?»

— В квартире больше никого нет? — сурово спросил Холмов, убедившись в бесполезности своих поисков. Но мужчина ничего не ответил, продолжая неподвижно стоять в прежней позе — полусогнувшись над столом, словно какой-то нелепый экспонат музея восковых фигур. Лишь лицо его, на котором застыло смешанное выражение ужаса и отчаяния постепенно меняло окраску, будто кожа хамелеона, повторяя все цвета настроечной таблицы цветного телевизора. Холмов хотел было повторить вопрос, но тут взгляд его случайно упал на валявшийся в кресле непонятный клочок темной шерсти. Ваяв этот странный предмет в руки, Шура изменился в лице и громко обругал себя идиотом и ослом: в руках его находилась бутафорская накладная борода!