Страх высоты - Павел Шестаков

— Возможно. Но может быть другое.

— А именно?

— Ваш рассказ усложнил предполагаемую картину. Число версий растет, и не исключена такая: визит ваш оказался не столь мирным, как вы его описали. Объяснение могло закончиться бурно.

— Что вы имеете в виду?

— Насильственную смерть.

— И я…

— Невозможно! — не дала ему договорить Инна.

Светлана прижала к щекам кулаки.

— Вы так думаете? — спросил Мазин с иронией. — Конечно, вам лучше знать, на что способен Игорь Анатольевич. У меня тоже полной уверенности нет. Но кое-что можно проверить.

И вдруг неожиданно он повернулся к Светлане и сказал слова, всех удивившие:

— Светлана, почему вы как ребенок размазываете слезы пальцами? Разве у вас нет носового платка?

И, не дожидаясь ответа, Мазин встал и взял с колен Светланы ее сумку:

— Наверно, он здесь?

Он потянулся, чтобы открыть сумку.

— Не нужно, не нужно, я сама!

Теперь вскочила Светлана, вскочила гораздо быстрее, чем можно было ожидать. Она схватила сумку, но Мазин не выпустил ее из рук.

— Почему вы не разрешаете мне поухаживать за вами?

Он щелкнул замочком, но не открыл сумку, а продолжал смотреть на Светлану:

— Можно мне открыть вашу сумку?

— Там нет… нет платка.

Игорь и Инна ничего не понимали в этой шутовской, какой-то нелепой сцене.

— А может быть, есть? Может быть, вы просто забыли, а? Давайте-ка поищем вместе.

И он приоткрыл сумку.

— Вы не имеете права! — закричала она и рванула сумку с силой на себя. На этот раз Мазин ее не удерживал. Светлана покачнулась и упала на стул, выпустив сумку из рук. Мазин наклонился и поднял ее.

— Все-таки придется поухаживать, — сказал он и достал из сумки старенькую тетрадку.

— Вот видите, — обратился он к Рождественскому, не глядя на побелевшую Светлану, — а вы говорили, что записки сожжены. Ведь это та тетрадь?

Инна смотрела на Мазина, как на фокусника, и ему стало неудобно.

"Зачем я разыграл этот дурацкий номер? Но с другой стороны, как было заставить ее отдать тетрадку? Ладно, сыщик должен поступать эффектно и таинственно".

— Итак, Игорь Анатольевич, вашему рассказу полностью доверять не приходится. И вашему тоже, к сожалению, — обернулся он к Светлане. — Вы, конечно, захватили тетрадь, чтобы возвратить ее Инне Константиновне? спросил он насмешливо. — Почему же вы так медлили? И даже предпочли пользоваться пальцами вместо платка? Чтобы не открывать сумочку? Потому что она маленькая и тетрадь могли легко заметить?

Светлана молчала.

— Не придумывайте только еще одну версию, а то я сам скоро запутаюсь. Лучше прибегнем к помощи техники. Это будет надежней. Людям свойственно все усложнять. У вас есть магнитофон, Игорь Анатольевич?

— Вы хотите записать наши показания на пленку?

— Нет, наоборот, я хочу предложить вам послушать кое-что.

— Магнитофон есть. Сейчас я налажу его.

— Пожалуйста!

Мазин достал из кармана небольшую бобинку с пленкой:

— Вот это прокрутите, если вам не трудно.

Рождественский поставил пленку.

— Одну минутку, — попросил Мазин. — Я включу сам. Сначала вы услышите несколько поясняющих слов.

Стало тихо до стука часов на книжном шкафу.

Потом из магнитофона раздался голос Мазина:

— Готовы ли вы рассказать все, что знаете?

— Да, готов.

— Назовите, пожалуйста, себя.

Мазин надавил кнопку:

— Светлана, вам знаком этот голос?

— Да. Это Олег.

— Совершенно верно.

Он снова включил магнитофон.

— Чистяков Олег Васильевич.

— Чем вы занимаетесь?

— Служу в армии.

— Хорошо, теперь рассказывайте.

— Извините, я волнуюсь. Может, не все гладко получится. Но уж как будет. Мне неудобно это рассказывать. Понимаете, мы со Светланой дружили еще в школе. И вообще считалось, что навсегда. Потом я поступил в училище, она сюда приехала, но думали, что временно и как только будет возможность, мы зарегистрируемся. Мы встречались, когда можно было. Я приезжал, и она ко мне. Писали часто. Короче, я не сомневался.

В прошлом году я окончил училище, получил назначение. Но вы сами понимаете, военная служба с личными планами не всегда считается. Послали туда, где нужно. Там нет университета, понятно. А она учится. Мы решили еще подождать. Нельзя же было срывать ее с учебы. Я, конечно, верил ей, потому что мы много раз говорили… Правда, последнее время она стала реже писать. Я — два письма, она одно только. Писала, что все в порядке. Но я волновался, переживал. А тут у меня случилась командировка рядом, и я договорился с командованием, чтобы на день сюда заехать.

— Вы предупредили об этом Светлану?

— Нет, так получилось…

— Ясно, продолжайте.

— Я приехал в город поздно. Вечером. Прямо с вокзала побежал к тетке…

Мазин не слушал его слов. Он видел эти слова.

— Тетя Катя, это я!

— Кто ты?

— Олег. Света дома?

Тетка открыла не сразу, копается за дверью, но пускает его в конце концов, и вот он сидит уже за столом, а рядом лежит его фуражка с золотым плетеным шнуром, и он слушает, как тетка говорит деловито:

— Ты к ней, Олег, больше не приезжай. То, что было у вас, дело детское. Прошло и нету. Светлана сейчас замуж собирается.

У него в горле пересохло. Спросил, запинаясь:

— Кто ж он?

— Человек солидный, научный работник — Тихомиров. Говорю тебе все подробно, чтоб зря голову не морочить. Сам пойми, если была у тебя любовь, так не мешай ее счастью. С тобой у нее какая жизнь будет? Сегодня тут, завтра перебросили. Зачем и учиться было? Если ты такой отчаянный, что на земле тебе места мало и на аэропланах летаешь реактивных, то дело твое, конечно. А когда разобьешься? Что ей останется? Пенсия твоя? Я прямо говорю, потому что я человек прямой…

Олег берет фуражку, надевает, но уже не лихо, чуть набекрень, а прямо, надвинув на лоб, и выходит. Нет, он идет не на вокзал, а в общежитие. Не потому, что не поверил тетке, а потому что нельзя сразу в такое поверить и он должен ее увидеть, услышать от нее самой и тогда, может быть, произойдет чудо… Потому что как же без чуда, если такое происходит…

Общежитие… "Вам кого, товарищ командир? Светлану? Сейчас спросим. Нет, нету ее. Тут ей звонили недавно. Аспирант один. Тихомиров. Он сегодня диссертацию защитил. В ресторан, наверно, приглашал. У них так водится. После защиты обязательно банкет…"

Казалось, идти больше некуда да и незачем. Но он идет вопреки смыслу. Идет в аспирантский корпус и узнает там, что Тихомиров живет на квартире Рождественского.

Мазин слышит слова:

— Конечно, я сам не знал, зачем еду. Не драться, во всяком случае. Но нужно было увидеть Светлану, и покончить с этим делом навсегда. Чтоб не писать больше писем и не обманывать.

Я приехал на проспект и нашел дом. Вошел в подъезд и вдруг понимаю, что веду себя как последний идиот. Зачем я буду подниматься, что скажу? Нельзя же устраивать скандал. Я же офицер, а не баба какая-то. Вышел я из подъезда и сел во дворе на скамейке. Прикинул, где его окно будет. Смотрю — там горит свет. Сижу, смотрю вверх и не соображаю. Закурил. Думаю, нужно идти на вокзал и уезжать отсюда.

— Скамейка с той стороны дома, куда выходят окна?

— Да.

— А подъезд с другой?

Ответа никто не услышал. Мазин нажал кнопку.

— Чистяков приехал сюда приблизительно в то время, когда вы, Инна Константиновна, ушли. Светлана еще оставалась. Что произошло дальше, Светлана? Только теперь уж не врите. — Мазин не отпускал пальца с кнопки.

Она вытерла глаза платком:

— Откуда вы все узнали? Я сама не знала, что Олег приезжал.

— Возможно. Тетка не решилась рассказать вам о своей "услуге". В конце концов, если б не она, вы могли сейчас вернуться к Олегу.

— Нет уж…

— Это дело ваше. Но я вас слушаю.

— Что мне сказать?

— Говорили вы с Тихомировым после ухода Инны Константиновны?

— Нет. Из их разговора я не все поняла, но ясно было, что натворил он нехорошее. Я не знала, что мне делать. Стою и дрожу.

— А Тихомиров?

— Антон посмотрел ей вслед, потом достал эту тетрадь, полистал, положил на стол и говорит сам себе: "Ну, конец, теперь с этим покончено". И развел так руками, как будто зарядку делает или улететь хотел. Тогда я и поняла, что он — жулик. Потому что, если бы он был честный человек, он бы мучился, а не радовался. Мне еще страшнее стало. Как я теперь с ним увижусь? Тут он достал папироску и на кухню пошел, прикурить, наверно. Я туфли в руки и — к двери на цыпочках. Хотела убежать незаметно. Только через порог шагнула, слышу на кухне хлопнуло. Это когда я дверь приоткрыла, сквозняком потянуло и захлопнуло балконную дверь. Антон-то на балкон вышел. Его там и закрыло на английский замок. И хотя дверь стеклянная, на ней занавеска изнутри, меня не видно. Я еще подумала: так тебе и надо, посиди там, проветрись. Даже смешно стало.