СССР: вернуться в детство? - Ольга Войлошникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты чё? Времени час ночи, она рисует!
Возражения не принимались, я пошла спать, точнее, лежать, обдумывая новый концепт, и не заметила, как уснула.
Нет, вообще, мама права, конечно. Нельзя мне по ночам не спать, я ж махом в свой любимый совизм собьюсь, а тут это никак не катит. Утром я встала с трудом, и то потому, что Таня с Иркой пришли звать меня гулять.
— Выходи в резинку скакать!
О! Резинка мне нравилась и в качестве тренировки подходила идеально. Если кто не в курсе, это берётся метров пять-шесть обыкновенной резинки для трусов, сшивается в кольцо, а потом с ней выполняются всякие фигурные прыжки на разных высотах. Двое держат резинку ногами в натянутом положении, остальные прыгают. Играть можно всем по очереди или парами. Там ещё есть некоторые тонкости, но так на бегу это не объяснишь, это прыгать надо. Другим идеальным вариантом были игры с мячом для большого тенниса, в вышибалу или в козла. Или скакалки.
На то, чтобы умыться и слопать рисовую кашу с изюмом, у меня ушло пять минут. Ладно, десять, ещё же косы заплетать. И я понеслась на улицу, тело требовало движения.
Девчонки уже привыкли, что часа через два я ухожу обедать — и с концами. Поначалу приходили, пытались звать меня, уговаривать. Потом поняли, что бесполезно. «Я работаю», — и всё тут. А я действительно работала. Книжка моя про мальчика, который умел делать всякие классные поделки и учил этому свою сестрёнку, уже была переписана; тот вариант, который сидел у меня в уме превратился в более «социалистический», но к нему требовалось огромное количество иллюстраций. Вот я их потихоньку и отрисовывала, периодически отвлекаясь на такие вот спонтанные идеи типа вчерашней игры-ходилки.
Таких одиночных листочков с кроссвордами, лабиринтами и прочими магическими квадратами (разных уровней сложности, между прочим) накопилось уже довольно много. Я даже на каждую копию прорисовала. И можно было бы их отправить, но на нотариальное заверение копий у меня не хватало наличной мелочи. А просить у мамы я что-то стеснялась, она, по-моему, уже распланировала все имеющиеся финансы. Возможно, это было глупо, но…
Выручил меня случай.
Двор у нас был довольно спокойный. Но иногда случались внезапные посиделки местных… не то что бы алкашей, а скорее, «несознательной молодёжи».
Короче, в магазин завезли бутылочное пиво. И парни (почему-то с соседнего двора) пришли его пить в нашу песочницу. Подозреваю, что своих бабушек они стеснялись.
Сперва они радовались жизни довольно громко, но тёть Света с пятого этажа выглянула с балкона и зычным голосом пообещала выдать лещей любому, кто осмелится хоть одним вяком потревожить её покой. Тётя Света могла. В ней было почти два метра роста и почти два центнера веса. При этом она так виртуозно материлась (и было это настолько почему-то смешно), что все эти халдеи скопом ей и в подмётки не годились. Поэтому парни со всем уважением извинились, но не ушли, а продолжили сидеть, тихо переговариваясь между собой. Возможно, в других дворах разговор был ещё короче.
Я уже лежала в постели, а мама снова выходила на балкон, выглядывала и ещё ворчала, что опять накидают бутылок, а дворнику убирать.
И тут я подумала: а почему дворнику? Почему бы не мне? Каждая бутылка — двадцать копеек, между прочим. На этой мысли я внезапно отрубилась, зато утром проснулась ни свет ни заря, в окнах было серо.
16. А ЛЕТО БАХ — И КОНЧИЛОСЬ!
БУТЫЛОЧНЫЙ ПОХОД
Я вышла в зал и посмотрела на часы. Четыре двадцать. Интересно, дворник же часов в пять приходит? Успею.
Почему-то я совершенно не боялась. Обычно я трусиха, и из дома в малолюдное время стараюсь не выходить, а тут… Ни пьяниц этих не побоялась, ни бродячих собак. Бродячих собак, кстати, я тут пока ни одной и не видела. И даже кошек. Скорее всего, служба отлова какая-то работает. А из выпивох тоже никого не осталось. Те, кто своим ходом до дома не дошли, сто пудов, в вытрезвителе отсыпаются.
Я нарядилась, взяла большую верёвочную авоську и пошла во двор. Тишина. Прохладно ещё, даже зябко. Я застегнула кофту. О! А вон и они, бутылки!
Первые три рядком стояли у песочницы. Но с остальными получился прямо квест. Они были спрятаны в разных местах, преимущественно в траве, окружающей лавочки, качели и деревья. Потом я поразмыслила и заглянула под горку. Возможно, туда тоже что-нибудь накидали, но трава была сырая от росы, и я решила ноги не мочить. Пару бутылок со сколами сразу поставила в мусорку, остальные потащила домой. Двенадцать штук получилось. Неплохо.
Я выгрузила свой улов в ванной. Подумала. А чего эти парни в садик рядом с нами не пошли? Сторож их прогнал? Хм. Вряд ли тамошний сторож был грознее тёти Светы. Ме́ста там, скорее всего, уже не было!
И я совершила совершенно (простите за масло масляное) безумный поступок. Я взяла ещё одну авоську, прикрыла дверь (просто так, как и в прошлый раз) и пошла в этот садик. Надо было обойти дом, стоящий ниже нашего, и спуститься чуть-чуть под горку. В соседнем дворе дворник уже скрёб метлой. Вовремя я успела.
Калитка сада, конечно, была закрыта, но я знала, где в рабице забора имеется подходящая дыра, и благополучно проникла на территорию. Обход площадок принёс мне ещё восемнадцать бутылок. Еле я с ними доволоклась. Захожу домой — а в коридоре на табуретке бабушка сидит с глазами по рублю. Знатная немая сцена вышла.
— Тише, маму разбудим, — первая разморозилась я, — с ней сразу истерика случится.
— Ты с ума сошла? — ответила бабушка.
— Мне на нотариуса деньги нужны, — не стала лишнего придумывать я.
— А чё мне не сказала-то⁈ — шёпотом возопила бабушка. — Я бы дала!
— В следующий раз так и поступим, — дипломатически предложила я. А сейчас надо их отмыть да сдать. Зря, что ли, я старалась?
Нам страшно повезло, что мама не проснулась. Я составила в ванну бутылки, заткнула слив пробкой и набрала тёплой воды. Через некоторое время этикетки отмякли и снимались даже безо всяких щёток. Отмытые бутылки мы потихоньку утащили и составили в комнате Наиля. Потом я уничтожила все следы своей вылазки и пришла к бабушке в кухню, пить чай.
— Как мимо матери эти бутылки-то потащим? — спросила она меня.
— А мы мимо не потащим. Дождёмся, пока она куда-нибудь пойдёт, вот тогда и…
— С пивными бутылками, через весь микрорайон. Срамота… — вздохнула бабушка.
— Ну, не ходи, я и сама сдам. Сумку хозяйственную возьму, в ней не видно, что несёшь.
— И чё, в эту приёмку пойдёшь одна? — ужаснулась бабушка.
— А что такого? Я ж зимой ходила. Куда, ты думаешь, от водки бутылки делись?
Бабушка несколько секунд смотрела на меня, нахохлившись.
— Нет уж, одна туда не пойдёшь. Да и вообще не ходи, я сама сдам.
— Можно подумать! От «Байкала» бутылки такие же тёмные как от пива.
— Всё равно!
— А вдруг мне не хватит?
— Добавлю, — отрубила бабушка. — Нечего перед соседями позориться!
Эх, никакой предпринимательской жилки.
Целую неделю бабушка сдавала эти бутылки. Составляла в сумку штук по шесть, сверху обязательно маскировала парой молочных (тут мне хочется закатывать глаза и сокрушительно качать головой) и без палева шла в «Приём стеклотары». А потом мы с ней поехали к знакомому уже дяденьке-нотариусу. Я как раз закончила рисунки ко второй книжке (как же меня раздражало отсутствие ксерокса, вы не представляете), пронумеровала её и прошила, как и в прошлый раз. Листы со всякими головоломками шли каждый по отдельности. Всего вышло шестнадцать единиц. Бабушка выложила деньги сурово, сдвинув брови. Дядька нотариус дурацких вопросов не задавал, засвидетельствовал даты, подлинность подписей — и всё.
— Тридцать шесть копеек на бандероли дашь? — спросила я её в автобусе. — Я потом отдам.
— Да дам, конечно.
Бабушка вздохнула. Шестьдесят семь рублей пенсии — не такие уж большие деньги. И лишних шесть с половиной рублей здо́рово били по бабушкиному бюджету.
Но я, конечно же, отдам. Иначе не может быть.
ЕЩЁ ЯЙЦА. И КОРЗИНЫ
Да. Как бы пошло ни звучало название этой подглавки, речь в ней пойдёт о том, что я пыталась определиться с направлениями приложения своих усилий. Тащило меня во всякие
