Белая ведьма, черные чары - Ким Харрисон

Эдден тоже поглядывал на мой шарф, копаясь в верхнем ящике. Найдя, что искал, он протянул ко мне сжатый кулак:

— Тогда это тебе может понадобиться, — сказал он, и я подставила руку.

Ладонь ощутила гладкую поверхность кристалла, и я отдернула ее прочь. С колотящимся сердцем я вытаращилась на матовую каплю пустоты, быстро нагревающуюся от моей руки. Я ждала, что мне руку сведет, или что камень покажется мохнатым, или шелохнется, или еще чего, но он просто лежал, страшно похожий на мутные дешевые кристаллы, которые ведьмы впаривают невежественным людям на Финлей-маркет.

— Где вы ее взяли? — спросила я, чувствуя, как тошнота подступает к горлу, хотя слеза ничего и не делала. — Это слеза Миа?

Камень как будто качнулся у меня на ладони, и я едва его не отшвырнула — но тогда мне пришлось бы объяснять, почему, и Эдден мог бы его забрать обратно. Так что я просто моргнула и посмотрела на капитана, твердо держа пальцы лодочкой.

— Мы нашли целый запас в стеклянной вазе. Они были замаскированы под декоративные камешки, — сказал Эдден. — Я подумал, что ты сможешь сделать из такой штуки амулет-локатор.

Идея была классная, и я положила слезу в карман куртки, полагая, что достаточно уже держала эту дергающуюся пакость. Вылетел мой давно сдерживаемый выдох, и я несколько оторопела при виде неловкого, почти агрессивного смущения Эддена — пока не сообразила, что слезу он взял из вещдоков.

— Я попробую, — пообещала я.

Он поморщился и отвел взгляд. Мне пора было ехать встречать брата, но удастся, быть может, выкроить время и заехать по пути в университетскую библиотеку и в лавку амулетов — это для Дженкса. Чары локации чертовски трудные, и я честно не знала, смогу ли я их сотворить. А рецепт найти можно только в библиотеке — кроме Интернета, конечно, но искать его в сети — значит напрашиваться на неприятности.

Мой шарф теперь фонтанировал стихами, любовно восхваляющими достоинства Маталины в терминах, варьирующих от возвышенной поэзии до грубого эротизма. Отодвинув стопку бумаг, я выключила лампу. Дженкс начал долго и нудно возмущаться, а я встала.

— Пошли, горшок для меда, — сказала я Дженксу. — Нам пора.

Я сдернула с него шарф, но пикси только свернулся в клубок. Эдден поднялся тоже, и мы вдвоем на него уставились. Во мне начали пробуждаться нехорошие предчувствия. Когда Дженкс напивался меда, он впадал обычно в блаженное состояние. Сейчас же наблюдалась явная меланхолия, и я почувствовала, как мертвеет у меня лицо, когда разобрала, что Дженкс снова и снова повторяет имя Маталины.

— О черт, — прошептала я, когда он начал давать обещания, которые никак не мог сдержать, умоляя ее пообещать то, что от нее не зависело. У меня у самой сердце разрывалось. Я осторожно его подняла в сложенных ладонях, укрывая спящего пикси в утешительной темноте и тепле. Черт, как все несправедливо! Не удивительно, что Дженкс воспользовался случаем напиться. Его жена умирала, а он никак не мог этому помешать.

— С ним ничего не случится? — прошептал Эдден. Я топталась перед его столом, не зная, как мне теперь везти Дженкса домой. Нельзя же просто засунуть его в сумку и понадеяться на лучшее.

— Нет, — рассеянно сказала я, погрузившись в задумчивость.

Эдден мялся с ноги на ногу.

— А с женой его все в порядке?

Я посмотрела на него потеплевшими от непролитых над Дженксом слез глазами и увидела во взгляде Эддена глубокое понимание. Он знал, что значит потерять жену.

— Нет, — ответила я. — Пикси живут всего двадцать лет.

Я чувствовала легкое и теплое тельце Дженкса в ладонях, и мне хотелось, чтобы он был нормального человеческого роста — тогда бы я довела его до машины, отвезла домой и поплакала, сидя с ним рядом на диване. Но все, что я могла — это осторожно опустить его в подставленную Эдденом мужскую перчатку. Ее кожа на подкладке защитит его от холода, в отличие от моего шарфа.

Дженкс перемещение едва заметил, так что я могла доставить его до машины в комфорте и с почетом. Я попыталась сказать Эддену спасибо, но слова застряли у меня в горле. Вместо благодарности я взяла его папку.

— Спасибо за адреса, — тихо сказала я, поворачиваясь уходить. — Я отдам их Айви. Она расшифрует даже следы крысиных хвостов в пыли.

Эдден отворил дверь, и по ушам ударил шум из множества открытых кабинетов, возвращая меня к реальности. Я вытерла глаза и выше поддернула сумку на плече. Я бережно держала Эдденову перчатку. Мы с Айви вычислим сеть Миа. Начнем с детских садов, потом проверим, не устраивалась ли она поработать в дома престарелых или волонтером в больницах. Повернуться могло очень скверно.

Когда я шагнула к выходу, меня осторожно потянули за локоть. Я остановилась. Эдден смотрел в пол, и я подождала, пока он поднимет на меня глаза.

— Позвони мне, когда Дженксу понадобится с кем-нибудь поговорить, — сказал он. У меня горло перехватило. Вспомнив слова Форда, что жена Эддена погибла при ограблении магазина, я выдавила улыбку и кивнула. Быстро стуча каблуками, я направилась к двери, высоко держа голову и ничего не видя вокруг.

Мне хотелось знать, поговорит ли Эдден со мной на будущий год, когда мы будем проходить через то же самое с Дженксом.

Глава седьмая

Я стояла в шумном аэропорту, прислонясь к колонне и пытаясь не дергаться. Мы с Дженксом толкались здесь уже почти час, но я была рада, что приехала заранее, потому что охрана тормознула меня на входе. То ли мой амулет правды, то ли определитель смертельных чар подействовал на их детекторы — не знаю, но других активированных амулетов у меня при себе, считайте, не было. Не думала, что трое типов в форме станут перерывать мою сумку, когда я еду встречать брата. Дженкс зато развлекся: больше никого не обыскивали.

Пикси торчал сейчас в конце коридора у цветочной тележки, без малейших признаков медового похмелья. Убалтывал продавца дать ему спор папоротника, если он соблазнит сколько-то провожающих купить розы улетающим подругам. Когда мы проезжали лавку амулетов, он еще был в отключке, и я не остановилась ни там, ни у библиотеки. Но если он добудет споры папоротника, он будет счастлив и доволен.

В продуваемом сквозняками терминале было холодно, но куда теплей, чем в сине-серо-белом мире за громадными стеклами окон. Машины расчищали дорожки, и сугробы по обочинам просто манили в них поваляться. Люди вокруг меня делились на агрессивно-спешащих, устало-раздраженных и нервно-ожидающих. Я попадала в последнюю категорию. Пока я дожидалась, чтобы самолет Робби сел и разгрузился, меня пробрала нервная дрожь — впрочем, отчасти она могла объясняться остаточной тревогой после обыска на входе.