Вэкфильдский священник - Оливер Голдсмит

— Ахъ, сударыня! вскричала мать, завидѣвъ Оливію:- въ какую бѣдную лачугу вы изволили придти, послѣ столькихъ великолѣпій! Мы съ моею дочерью Софіей едва ли можемъ быть интересной компаніей для особы, привыкшей водиться съ высшимъ обществомъ. Да-съ, миссъ Ливи, порядкомъ вы измучили бѣднаго отца и меня горемычную; но я надѣюсь, что Богъ васъ проститъ.

Пока мать произносила это привѣтствіе, несчастная дочь стояла передъ ней блѣдная, дрожащая, не смѣя поднять глазъ и не будучи въ состояніи ни плакать, ни говорить. Но я не могъ оставаться безмолвнымъ свидѣтелемъ ея страданія, а потому, придавъ своему голосу и манерѣ достаточно строгости, чтобы вызвать безпрекословное повиновеніе, я сказалъ:

— Жена, прошу тебя, выслушай меня и разъ навсегда запомни мои слова. Я привелъ домой бѣдную, заблудшую странницу; ея возвращеніе на путь долга есть причина къ возобновленію нашей къ ней нѣжной любви. Судьба тѣснитъ насъ все новыми ударами и лишеніями; не будемъ же усугублять ихъ, поселяя раздоръ въ средѣ нашей семьи. Если станемъ жить дружно, то можемъ обрѣсти и довольство жизнью, потому что насъ много и мы обойдемся безъ другихъ, если мнѣніе свѣта осудитъ насъ и люди не захотятъ съ ними водиться. Милосердіе Божіе обѣщаетъ прощеніе кающимся: послѣдуемъ и мы Его примѣру. Мы знаемъ, что Богу несравненно пріятнѣе взирать на раскаявшагося грѣшника, чѣмъ на девяносто девять человѣкъ, всю жизнь проведшихъ праведно. Такъ и должно быть, потому что то единичное усиліе, какое мы употребляемъ, чтобы удержаться на крутомъ спускѣ къ погибели, требуетъ гораздо большаго стремленія къ добродѣтели, нежели сотня обыкновенныхъ, справедливыхъ дѣяній.

XXIII. Одни злые могутъ быть долго и совершенно несчастливы

Потративъ много труда и хлопотъ на то, чтобы превратить нашъ сарай въ жилище, сколько нибудь удобное, мы вскорѣ вновь обрѣли прежнюю ясность духа. Такъ какъ я не могъ помогать сыну въ обычныхъ нашихъ работахъ, я оставался дома и читалъ вслухъ семьѣ тѣ немногія книги, которыя уцѣлѣли послѣ пожара, выбирая преимущественно такое чтеніе, которое, забавляя воображеніе, способствовало бы къ облегченію нашихъ сердецъ. Добрые сосѣди тоже навѣщали насъ каждый день, выражая соболѣзнованіе и участіе, и даже назначили время, когда придутъ всѣ вмѣстѣ помочь намъ возстановить прежній нашъ домъ. Въ числѣ прочихъ снова появился у насъ и честный фермеръ Уильямсъ, отъ всей души готовый услужить намъ; онъ былъ не прочь возобновить и свое ухаживанье за моею дочерью, но она такъ это приняла, что отвадила его сразу и навсегда. Ея печаль угрожала, повидимому, быть прочной: она была единственнымъ лицомъ нашего тѣснаго кружка, къ которому, черезъ недѣлю послѣ пожара, не воротилась его прежняя веселость. Она совсѣмъ утратила простодушную невинность помысловъ, которая, внушая ей чувство собственнаго достоинства, заставляла ее находить удовольствіе въ томъ, чтобы нравиться другимъ. Умъ ея находился въ постоянномъ напряженіи и безпокойствѣ, красота увидала вмѣстѣ со здоровьемъ, а небреженіе къ себѣ еще ускоряло ея увяданіе. Каждый разъ, какъ кто нибудь изъ насъ обращался съ нѣжною лаской къ ея сестрѣ, сердце Оливіи сжималось и на глазахъ навертывались слезы. Подобно излеченному пороку, на мѣстѣ котораго непремѣнно выростаютъ новые пороки, такъ и ея проступокъ, искорененный раскаяніемъ, породилъ въ ея сердцѣ зависть и ревнивую подозрительность. Я пробовалъ на всѣ лады облегчить ея горе и въ заботахъ о ней забывалъ свои собственныя. Такъ какъ я довольно много читалъ и обладалъ хорошею памятью, то старался припомнить разныя занимательныя исторіи, которыми развлекалъ ее.

— Наше счастье, дитя мое, говаривалъ я ей, — находится въ рукахъ Того, Кто властенъ возстановить его на тысячу разныхъ ладовъ, а пути Его неисповѣдимы. Если хочешь, я приведу тебѣ примѣръ, почерпнутый мною изъ твореній достовѣрнаго, хотя иногда романическаго лѣтописца.

«Матильда съ самой ранней юности выдана была въ замужество неаполитанскому вельможѣ изъ высшаго сословія и пятнадцати лѣтъ отъ роду сдѣлалась матерью и овдовѣла. Однажды, стоя у окна своего дворца, нависшаго надъ водами рѣки Вольтурно, она ласкала своего сынка; какъ вдругъ ребенокъ вырвался изъ ея рукъ, упалъ изъ окна въ рѣку и исчезъ въ волнахъ ея. Мать, пораженная ужасомъ и желая спасти его, бросилась вслѣдъ за нимъ; но этого сдѣлать она была не въ силахъ и сама съ величайшимъ трудомъ спаслась на противуположный берегъ, гдѣ попала въ руки французскихъ солдатъ, грабившихъ страну, и ими взята была въ плѣнъ.

Такъ какъ французы вели въ то время съ итальянцами самую кровопролитную и безчеловѣчную войну, солдаты хотѣли сдѣлать несчастную жертвою своихъ скотскихъ аппетитовъ и жестокости. Въ исполненіи столь низкаго намѣренія помѣшалъ имъ, однако же, молодой офицеръ, который, не взирая на необходимость поспѣшнаго отступленія, посадилъ ее на коня позади себя и благополучно доставилъ въ свой родной городъ. Красота ея съ самаго начала поразила его зрѣніе, вскорѣ затѣмъ ея душевныя качества покорили его сердце: они сочетались бракомъ. Онъ достигъ высшихъ почестей, они жили долго и были счастливы. Но военное счастье перемѣнчиво: по прошествіи многихъ лѣтъ войска, коими онъ начальствовалъ, потерпѣли пораженіе, и онъ вынужденъ былъ искать спасенія въ стѣнахъ того города, гдѣ проживалъ со своею супругой. Здѣсь они выдержали осаду, и въ концѣ концовъ городъ былъ взятъ приступомъ. Въ исторіи немного найдется примѣровъ худшаго насилія и жестокостей, чѣмъ тѣ, коими ознаменовывались въ ту пору войны итальянцевъ съ французами. Такъ и въ этотъ разъ побѣдители намѣревались всѣхъ французскихъ плѣнныхъ казнить смертію, въ особенности же супруга Матильды, который былъ главною причиной продолжительности осады. Такія рѣшенія исполнялись большею частію тотчасъ же по произнесеніи приговора. Плѣнника выводили впередъ, и палачъ съ поднятымъ мечомъ ждалъ лишь знака со стороны генерала, игравшаго роль верховнаго судьи, чтобы поразить осужденнаго, между тѣмъ какъ зрители въ угрюмомъ молчаніи стояли кругомъ. Въ такую именно минуту тяжкаго ожиданія, Матильда пришла проститься со своимъ супругомъ и избавителемъ и громко оплакивала жестокость судьбы, спасшей ее отъ преждевременной гибели въ рѣкѣ Вольтурно, лишь для того, чтобы стать свидѣтельницей еще худшихъ бѣдствій. Генералъ, очень еще юный, былъ пораженъ ея красотою и тронутъ ея горестью; но еще болѣе смутило его то, что онъ услышалъ объ испытанныхъ ею когда-то опасностяхъ. Оказалось, что онъ ея сынъ, тотъ самый, изъ-за котораго она столько претерпѣла въ юности. Онъ тотчасъ призналъ ее и палъ къ ея ногамъ. Остальное легко угадать. Плѣнникъ былъ освобожденъ, и все счастіе, которое осуществляется на землѣ сочетаніемъ любви, дружбы и исполненіемъ долга, стало ихъ удѣломъ».

Такими и подобными побасенками пытался я занять вниманіе моей дочери; но она слушала меня разсѣянно: собственныя несчастія заглушали въ ней жалость къ страданіямъ другихъ, и ничто не могло ее успокоить. Въ обществѣ она опасалась встрѣтить пренебреженіе, въ уединеніи не находила отрады. Таково было ея настроеніе, когда до насъ дошли слухи, что мистеръ Торнчиль женится на миссъ Уилъмотъ, къ которой я всегда подозрѣвалъ у него настоящую страсть, не смотря на то, что онъ не пропускалъ ни одного случая выражать въ моемъ присутствіи самое презрительное отношеніе къ ея особѣ и къ ея состоянію. Это извѣстіе еще усилило горе бѣдной Оливіи: такого явнаго доказательства его невѣрности она не могла перенести. Я рѣшился узнать навѣрное, точно ли это правда, и послать сына къ старику Уильмоту, съ тѣмъ, чтобы, во-первыхъ, собрать самыя точныя свѣдѣнія, а во-вторыхъ, передать Арабеллѣ Уильмотъ письмо, съ изложеніемъ того, какъ мистеръ Торнчиль поступилъ относительно моего семейства. Сынъ мой отправился туда и черезъ три дня воротился, утверждая, что слухъ оказался вполнѣ справедливымъ, а письма ему не удалось передать лично, и онъ оставилъ его тамъ, потому что мистеръ Торнчиль и миссъ Уильмотъ разъѣзжаютъ съ визитами по всему графству. Свадьба ихъ назначена черезъ нѣсколько дней, а въ прошлое воскресенье они вмѣстѣ были въ церкви и являлись очень парадно и торжественно: она въ сопровожденіи шести молодыхъ дѣвицъ, а онъ съ такимъ же числомъ джентльменовъ. Предстоявшая свадьба наполняла шумомъ и весельемъ всю округу; женихъ и невѣста всякій день катались верхомъ и при этомъ окружали себя такою пышностью и великолѣпіемъ, какихъ уже давно не запомнятъ въ этихъ мѣстахъ. Моисей разсказывалъ, что тамъ ужъ собрались всѣ родные и друзья обоихъ семействъ, и въ особенности много говорили о прибытіи дяди нашего сквайра, сэра Уильяма, о которомъ всѣ такъ хорошо отзывались. Вездѣ шли пиры и веселье, только и разговору, что о красотѣ невѣсты, да о томъ, какой молодецъ изъ себя женихъ; говорили, что они страстно влюблены другъ въ друга; словомъ, прибавлялъ Моисей, поневолѣ подумаешь, что мистеръ Торнчиль одинъ изъ счастливѣйшихъ людей въ мірѣ.