Современный румынский детектив [Антология] - Штефан Мариан

Перевалило за десять, никакого Тебейки, конечно, не будет. Его отсутствие наводит на разные подозрения, но думать об этом уже слишком поздно. Сыграю-ка я еще партию и пойду. Потеря четырех сотен леев не самая большая в жизни трагедия. На то, что осталось, продержусь несколько дней.

Играем последнюю, и тут приходит черед Маруку Бедросяну положить меня на обе лопатки. Я сбрасываю туза и, прикупив к своей королевской паре еще короля, набираю фул. В голове мелькает безумная мысль отыграться, пасую, Бедросян, тоже прикупив одну карту, ставит скромную сумму, двое других кое-что добавляют, я следую их примеру, Бедросян накидывает, молчаливо и невозмутимо, ставки стремительно растут, потом Мэлэеру и Варлам внезапно кончают торг, Бедросян мягко произносит «плюс две сотни», и я открываюсь последними деньгами, держа наготове триумфальную улыбку.

Ясное дело, у моего противника фул с тремя тузами.

Я встаю из-за стола совершенно уничтоженный и синий от ярости. Мэлэеру подходит ко мне.

— Ума не приложу, господин Испас, как это произошло. Я в своей жизни не видел, чтобы кому-нибудь так не везло. И этот стол спокон века не видел на себе столько денег…

— Р-разумеется, ничего страшного, — рычу я. — Похоже, что Тебейка не придет.

— Да, похоже, поздновато… Мы ложимся рано, старость не радость. Но вы чересчур много проиграли. Мы можем дать вам отыграться. Если у вас нет денег, я одолжу.

— Благодарю, не стоит.

— Дело ваше. Но я буду счастлив, если вы придете еще. Когда захотите взять реванш — мы в вашем распоряжении. Вот хотя бы в следующее воскресенье, тогда уж наверняка застанете и Тебейку.

— Надеюсь встретить его пораньше, с ним мы и разберемся насчет реванша. Благодарю вас. Всего доброго.

Хозяин провожает меня до дверей. Выхожу во двор и вдруг замираю от страшной догадки. Ну-ка, ну-ка…

Зажигаю швейцарский фонарик и внимательно осматриваю подсохшую грязь. С тех пор как дождь перестал, никто, кроме меня, не входил во двор к Мэлэеру. Бедросян и Варлам пришли раньше, и за весь вечер больше никто не показывался. В самом деле, в черной подсохшей грязи различаются только следы моих ботинок, а рядом с ними виден еще один след — велосипедный.

Нагибаюсь и изучаю его вблизи. Это след от шин «Дунлоп», очень стертых.

Так и есть. Тебейка-младший обставил меня, как салагу. Теперь все ясно: на своем драндулете он раньше меня добрался до «Жаришти», предупредил дядю Ромикэ, что толстый фрайер, набитый башлями, разыскивает его папашу, бармену тут же пришла в голову идея с покером, и он послал Дудуша оповестить Мэлэеру о моем приходе… Что же касается Тебейки — никакой надежды. Я больше чем уверен, что следующий маршрут Дудуша был на хазу к папаше и что, предупрежденный, Тебей-ка в этих местах не покажется.

Да, но эти старикашки не передергивали!

Захожу в ближайшую телефонную будку. Лихорадочно ищу в записной книжке номер Анагносте. Это старый криминалист, бывший комиссар полиции, сейчас на пенсии, а в молодости занимался исключительно карманниками, жуликами и шулерами.

— Прости, старина, что беспокою тебя в такой час. Мне срочно нужна информация. Скажи, пожалуйста, в твоей бурной карьере тебе не случалось встречаться с такими личностями, как Мэлэеру, Бедросян и Варлам, примерно твоего возраста?

Мой собеседник присвистывает в трубку. Потом спрашивает — очевидно, с намерением пошутить:

— Уж не в покер ли ты с ними сел играть?

— Угадал, — с досадой отвечаю я.

— Ты что, серьезно?

— Совершенно серьезно. Они меня обчистили.

— Еще бы… А как это тебя угораздило с ними связаться?

— Шулера? — грохочу я.

— Не то чтобы. Ну, может, передернут два-три раза за вечер, когда видят, что ты зазевался. А им больше и не надо. Они ведь, друг мой, покерные асы. Лучшие игроки Бухареста!

— Как-как?

— Ты по сравнению с ними, с этими старичками, как головастик рядом с аллигаторами. Скажи «мерси», что они еще тебя не раздели до исподнего.

Любопытно, что я кладу трубку с чувством некоторого облегчения. По крайней мере теперь не скажешь, что меня общелкали какие-то жалкие пенсионеришки…

Направляюсь к трамвайной остановке, потряхивая в кармане мелочью на билет.

Глава IX. Час Пи

Что ни говори, а мне грех жаловаться на то, как я провожу отпуск. Позволяю себе всякие вольности и даже, если подумать, ударился в бесшабашное веселье: кальвадос и шампанское коньяк «Дачия» и сигареты, женщины разного возраста и разного психофизического склада, чьи портреты кисти видных художников я развешиваю по дому, карточные игры в притонах и так далее и тому подобное… «А за решеткой жизнь — так бы жил любой», как пел пьяный тюремный надзиратель в одной оперетке.

Все же не стоит делать хорошую мину при плохой игре. Даже если игра не так плоха, как кажется. Правда, я не нашел Тебейку и путь, на котором я его искал, закрыт определенно, но что-то говорит мне, что очень скоро дичь сама выбежит мне навстречу.

И телефонный звонок, раздающийся у моего изголовья в понедельник утром, звучит для меня в первую секунду как охотничий рожок.

— Да, доктор, к вашим услугам. Заедете за мной? Прекрасно. Через четверть часа буду ждать внизу.

Уже положив трубку, я соображаю, что не спросил Паула Чернеску, есть ли у него мой адрес. Он был так взволнован, что я бы не удивился, если бы он забыл об этой маленькой подробности. В таком случае он, разумеется, позвонит еще раз, но я уже под душем и, значит, не услышу звонка. Тогда ему придется еще раз набрать мой номер, и я опять его не у слышу, потому что хотя душ уже выключен, но невозможно жужжит моя электробритва. Тогда, по логике вещей, он позвонит в третий раз, и теперь-то, поскольку ничего не льется и не жужжит, а я уже одет, я наверняка его услышу. В самом деле слышу: внизу клаксонят, и, выглянув в окно, вижу старенький «фиат». Спускаюсь вниз.

— Я боялся, что вы не знаете моего адреса.

— Посмотрел в адресной книге, — одним махом разрушает он все мое давешнее логическое построение и продолжает: — Если вы ничего не имеете против, поедемте ко мне, вы со вчерашнего дня дом не узнаете, а по дороге я вам все расскажу.

Я, конечно, соглашаюсь, хотя Паул Чернеску действительно так взволнован, что ведет машину, вероятно, гораздо хуже, чем несколько лет назад, когда сдавал экзамен на права под надзором какого-нибудь моего коллеги из дорожного движения. Сворачиваем за угол, чуть не совершив наезд на изумленную старушку.

— Вчера вечером я лег спать довольно поздно, — начинает Паул Чернеску. — Был в гостях, не знаю, надо ли говорить — у кого, это не имеет никакого отношения к случившемуся…

Я и сам не знаю, надо ли называть имена, у меня в голове другое: предложить ему повременить с рассказом до дому. Если произойдет авария, его могут заподозрить в покушении на представителя следственных органов при исполнении последним служебных обязанностей… А если заткнуть ему рот, это только усилит его нервозность и увеличит опасность катастрофы…

— Значит, так, вы легли спать поздно…

— Часа в два. На ночь еще почитал медицинский журнал, американский, так что лампу погасил около трех. И сразу заснул. Решил позволить себе спать до десяти, потому что сегодня понедельник и у меня прием после обеда. Но еще не рассвело, как меня разбудил легкий шум, мне показалось, что это в гостиной, Я подумал было, что померещилось или приснилось, но шум повторился. Я живу один во всем доме, другого ключа ни у кого нет, и я никогда не держал ни собак, ни кошек.

При этих словах — вероятно, дабы подтвердить свою неприязнь к вышеуказанным четвероногим — он пытается переехать бело-рыжего кота. Затем продолжает:

— Я затаил дыхание и, когда в третий раз услышал скрип паркета, понял, что это чьи-то шаги. Я вообще не из пугливых, но смерть Дана мне порядком расшатала нервы, и, должен признаться, у меня мороз пошел по коже.

— В такой ситуации трудновато сохранять невозмутимость, — поддакиваю я. — И дальше?

— Я крикнул: «Кто там?» — и попытался зажечь ночник. Но, сколько раз ни нажимал на кнопку, лампочка не зажглась. Тогда я спрыгнул с кровати, бросился к двери и повернул выключатель. Безуспешно. Оружия у меня в доме, конечно, никакого, разве что пара скальпелей в кабинете, и я схватил первый попавшийся тяжелый предмет, бронзовую статуэтку, копию с Родена. Осторожно открыл дверь из спальни в гостиную… Может быть, опускать подробности?

— Для начала советую не пропускать светофоры. А подробности нам нужны.

— Значит, так: вхожу в гостиную и там снова пытаюсь зажечь свет. Опять напрасно. И тут слышу голос.

— А вы можете в точности повторить, что он сказал?

— Почти уверен. Тем более что разговор был чертовски лаконичен. Он сказал: «Не мельтеши, шеф, я вывернул пробки». Голос такой хриплый, пропитой или прокуренный, откуда-то слева, но я ничего не видел, потому что шторы были опущены. Я даже хотел запустить наугад в темноту своей бронзовой статуэткой просто на голос, но шансов попасть было мало, к тому же он мог оказаться вооруженным или вдруг зажечь фонарь. А он еще сказал: «И брось эту штуку». Это, может быть, стыдно, но я бросил. А сам спрашиваю: «Кто ты такой и что тебе надо?»