Газета День Литературы # 136 (2007 12) - Газета День Литературы

Она дрожит, обнажена, среди обид и брани,

Мне не даёт спокойно жить её больная дрожь.

Моя душа, зверёныш мой, нам надо так немного –

Покой и нежность тихих слов, прохладная ладонь...

Нас через долгие года вела сюда дорога.

Отбросим посох. Мы пришли. Зажжём в печи огонь.

ПРОРОЧЕСТВО

Над мельтешащей толпой

Голос возвышу размеренный –

Мир ваш, с рожденья потерянный,

Сгинет под снежной крупой.

Истинно вам говорю –

Всё это будет разрушено,

Втоптано, смято, задушено,

И не увидит зарю.

Рушатся грани стиха...

Боже, всё это припомни нам!

Стала в момент переполнена

Чаша людского греха.

Всё потеряли в пути,

Всё разбросали в беспечности,

Думая о бесконечности,

И трепыхаясь в сети.

Вижу, как падает лес,

Звук навсегда птичьей трели стих...

Улиц дуплистые челюсти

Сжаты на горле небес.

Вижу сквозь времени лёд –

Вязкой раскисшей дорогою

Счастье мое длинноногое

В грязной колонне бредёт.

Звёзды, сигналя в надир

Шалью сполоха холодного,

Взглядом ребёнка голодного

Смотрят на гибнущий мир.

Бросив дом с памятью лет

Под проседающей кровлею,

Дверь за собою закрою я,

Тщательно выключив свет.

ДОМ

Только снесли мой дом – небо вмиг опустело,

И не маячит в мареве серый тот силуэт.

И никому совсем нет никакого дела,

Что оскуденье памяти – худшая из примет.

Ветер несёт сквозь пыль скрип половиц в прихожей,

Вывезен хлам руин, но звук бесплотный жив,

И головная боль и холодок по коже

В тихий скупой рассвет, медленный, как прилив.

Где-то здесь во дворе ровно росла беседка,

Рядом гремела вечером рапсодия домино,

А иногда дрались, правда, отметим, редко,

Чаще толпой ходили с книжками и в кино.

Пыльное лето шло, сменяясь дождём и снегом,

Жаром от батарей грелся унылый быт.

И, начитавшись Купера, грезили мы побегом,

Кое-кто убежал, а после рыдал навзрыд.

Фабрики и дома, ребята из ремеслухи,

Пряжка-свинец и клёш, акация и сирень,

Смятый мундштук, "Прибой", песни и слухи, слухи,

И в ноябре и мае флагов косая тень.

Двери пинком открыв, я убежал оттуда,

Я поменял навеки город, страну, судьбу.

И развалился дом мой – треснувшая посуда,

Где мы варились круто, до синяков на лбу.

То не залить водой и не очистить пламенем –

Горестный и отчаяный выход из тупика,

Кто-то стоит во тьме в старом платочке мамином,

И мне сквозь годы машет, машет чья-то рука.