Зверь, которого забыл придумать Бог - Джим Гаррисон

Б. П. хотел рассказать затем о бегстве на Запад, о том, как обменяли угнанный «линкольн» на «таурус» за границей в Канаде — все по плану, родившемуся в искушенном криминальном уме Лона Мартена. Но Боб поднял ладонь и бросился к машине, чтобы позвонить. После этого, томимые жаждой, они зашли в щегольской китайский ресторан в Брентвуде, где Боба хорошо знали. Боб быстро управился с бутылкой «пулиньи-монтрате» за сто долларов, а Б. П. выпил три бутылки пива «кирин». Сколько же иностранных пив в этих местах! Он заметил Бобу, что по части баров здесь не так интересно, как в Чикаго, где на каждой, наверное, улице своя таверна, или в Висконсине, где, кажется, любой может превратить свой дом в бар. Однажды под Алвином, когда рыбачил на реке Брул, он пил пиво в таком доме и присматривал за оравой детей, пока барменша, их бабушка, жарила котлеты на всю компанию, и, больше того, четыре штуки съел бесплатно за помощь по хозяйству — в частности, за то, что отнес домой городского пьяницу, взвалив на плечо, как двухсотфунтовый мешок овса.

Боб не слушал. Он был сама деловитость, хотя, по наблюдению Б. П., мог разобраться с бутылкой вина так же быстро, как обыкновенный смертный с бутылкой пива. Боб побежал за своим ноутбуком «IBM»; Б. П. посмотрел на заметки, которые тот писал по ходу дела, но, похоже, написаны они были секретным шифром. Официантка-китаянка принесла ему еще пива и поклонилась. Он встал и поклонился в ответ, что показалось ей забавным.

— Добро пожаловать в нашу страну, — сказал Б. П. с обольстительной, как ему думалось, улыбкой. Девушка была конфетка, экзотичная, как растительность в ботаническом саду.

— Мои родные живут здесь с семидесятых годов девятнадцатого века. Мы приехали строить вам железные дороги и работать в ваших шахтах, — сказала она с лукавым блеском в глазах. На юбке у нее был разрез до половины бедра. Его швейцарская форма, кажется, не произвела на нее плохого впечатления, но это потому, наверное, что Боб — богатый клиент. При таких заработках он, поди, их столько перевидел, сколько сиденье в туалете, хотя не похоже, что это пошло ему на пользу.

— Вуаля! — гаркнул Боб, вбежав с ноутбуком, и застучал по клавишам.

На экране появилось досье, составленное детективом мичиганской полиции Шульцем на Мартена Смита, он же Лон Мартен, в прошлом — член Движения американских индейцев (исключен за растрату), специалист по добыванию денег у Национального фонда искусств для диссидентских фильмов, так никогда и не снятых; разыскивается за мошенничество с кредитными карточками, незаконное присвоение имущества; недоказанное обвинение в изготовлении кристаллического метамфетамина; собирал средства для несуществующей радикальной индейской организации под названием У индиго, являясь ее единственным обнаруженным членом; его главный подручный, местный дурак с сомнительным именем Бурый Пес, по имеющимся сведениям, не вооружен, но опасен, поскольку в молодости был известен как кулачный боец.

При слове «дурак» на глазах чуть не выступили слезы. Б. П. указал, что детектив Шульц был отстранен за противозаконную слежку в политических целях, которая запрещена полиции штата. Боб возразил на это, что немалую роль сыграли сексуальные фото Шульца с Розой, бывшей подругой Б. П. Инсценировка организована Лоном Мартеном.

Б. П. был поражен и возмущен тем, что для получения этой информации Бобу буквально достаточно было шевельнуть пальцем. Еще два года назад, до встречи с Шелли, он вел в полном смысле частную жизнь — главным образом потому, как теперь стало ясно, что никого не интересовал. Он затосковал по какой-нибудь далекой охотничьей хижине, чтобы сторожить ее между сезонами в обмен на бесплатное проживание. Он менял кровлю на многих таких хижинах, любил запах толя и дранки, любил смотреть на мир с птичьей высоты их крыш. И горькие слезы в самом деле навернулись, и Б. П. по-настоящему занервничал в этом городе, где конкретное чувство неопределимо.

— Крепись, малыш, — сказал Боб, знаком попросив у официантки еще бутылку вина. — Мы пригвоздим к стене этого подонка.

— Я просто хочу назад шкуру.

— Конечно хочешь. Ты не считал Лона Мартена опасным, потому что он брат друга твоих детских лет Дэвида Четыре Ноги. Не многие из нас способны признаться себе, что наши друзья оказались негодяями или, может быть даже, что все наши друзья — негодяи, включая родителей, как, например, моя возлюбленная, но беспутная мать, и все наши пращуры мужского и женского пола вплоть до первой страницы истории человечества. Ты же знаешь Библию? Я читал гидеоновскую Библию[10] в тысяче гостиничных номеров, потому что телевидение мне противно, за исключением, скажем, мексиканского и французского, поскольку ни хрена не понимаю, что они говорят. Тогда это терпимо. Ты винишь свою бывшую антропологическую любовницу Шелли за то, что сбила тебя с праведного пути, но это не она сбила, а твоя пипка. Пипки и вагины — это сердцевина великой тайны жизни. Они наша слава и наша погибель. Некоторые видные теологи утверждали, что у Адама и Евы не было гениталий, когда они пришли в первый Сад, но мы должны отбросить это как идеологию бессильных старых пердунов, вроде тех, что сидят у нас в конгрессе. По моему убеждению, жизнь в целом может быть гораздо меньше, чем сумма ее частей, и самое достоверное ее содержимое — зло. Где мы сидим сейчас и пьем напитки, это место можно считать сердцем Империи зла. Отсюда мы напрягаем мечты людей, и остаются им от этого только растяжки. Конечно, мы, просто зарабатываем на жизнь, как все остальные, — только больше.

Неудивительно, что внимание Б. П. рассеялось, хотя он изображал сосредоточенность. Миловидная китаянка накрывала столы в дальнем конце пустого ресторана. Вопрос отчасти состоял в том, почему люди из разных чужих стран, включая Америку, так не похожи. Фрэнк говорил, что из-за климата, ссылаясь на жаркое солнце Африки, но Б. П. сомневался в этом объяснении. Никто из восточных людей, которых он встретил в свое время в Чикаго, не выглядел Желтым, и эта девушка тоже. И из многих сотен знакомых коренных американцев ни один не выглядел краснокожим. Ветеринар из Шарлевоя сказал ему в таверне Фрэнка, что если бы всем собакам на свете предоставили возможность свободно сожительствовать, то со временем все они стали бы средней величины и бурыми.

Боб Дулат помахал ладонями перед лицом замечтавшегося Б. П. и нагнулся к компьютеру, чтобы разглядеть получше текст. Приятель в Лос-Анджелесском управлении полиции навел справки о Лоне Мартене, и его местное досье касалось в основном оптовой торговли украшениями навахо, изготовленными на Формозе и выдаваемыми за подлинные. Это разозлило настоящих навахо. Кроме того, как радикальный диссидент, Лон Мартен находился под «мягким наблюдением» в Лос-Анджелесе, где это тоже было противозаконно. Впрочем, разве эти люди не захватили пустую тюрьму Алькатрас?[11] Сообщались телефоны и адреса, где он останавливался в районе Уэствуда, обычно у других индейских диссидентов, связанных с баскетбольной Меккой — Калифорнийским университетом в Лос-Анджелесе. Боб сказал, что у него есть хороший знакомый итальянец Винни, который может отобрать медвежью шкуру, но Б. П. сказал: нет. Он сам возьмет. Все это на его вкус как-то слишком резво развивалось. Лон Мартен отдаст ему шкуру, если еще не продал.

Теперь официантка принесла тарелку с ребрышками на закуску. Боб набросился на них, а Б. П. смог одолеть всего штуки три, хотя и восхитительные. За обедом в Малибу Боб утверждал, что это он ввел практику множественных закусок — несомненно, потому, что был родом со Среднего Запада, где обжорство нередко считается героизмом. Официантка вернулась и застенчиво спросила Боба, знаменитость ли Б. П. Ее звали Уилла, и Боб ответил на ее вопрос, что точно не знаменитость. Когда их представили друг другу, Б. П. опустился на одно колено и поцеловал ей руку — как показывали в фильме.

Они нашли Бурому Псу не такую уж дешевую комнату между Уэствудом и Калвер-Сити, в «Сиаме», мотеле с умеренно ориентальным декором, который навел Б. П. на разные мысли о том, как бы пригласить в гости Уиллу. Когда выходили из ресторана, она таинственно отказалась назвать ему свое китайское имя и тем более дать телефончик. Боб объяснил: потому что он не знаменитость. Они заехали в продовольственный магазин и купили Бурому Псу два ящика французской воды «эвиан» — «для твоего водяного фетиша», как сказал Боб. Когда он отвез Боба в «Уэствуд-маркиз», Боб велел ему купить шмоток и дал пятьсот долларов аванса в счет зарплаты. Сумма, хотя и громадная, не умерила беспокойства Б. П.

Прежде чем вернуться в «Сиам», он еще раз прошелся по ботаническому саду. Боб сказал, что один из главных секретов его успеха — ежедневный послеобеденный сон продолжительностью не менее четырех часов. Под сенью бамбуковой рощи Б. П. задумался, есть ли в его жизни какие-нибудь секреты или она — открытая зачитанная книжка. Сомнение в себе быстро прошло, когда он заметил, что оранжевые карпы неизменно ходят против часовой стрелки в своем затененном прудке. За карпами наблюдать было гораздо интереснее, чем за причудами конспекта собственной жизни. Как и все мы, Б. П. не знал, что есть вообще наша жизнь, а теперь передовой карп сделал изящный поворот на сто восемьдесят градусов и медленно повел свою стайку по часовой стрелке. Это, видимо, было одним из ответов на миллионы вопросов, которых жизнь на самом деле не задает.