Замок из песка - Анна Смолякова

И тут же кто-то тронул меня за плечо. Я вздрогнула и обернулась. Пьяный мужичонка в дурно пахнущей цветастой рубахе, выпущенной поверх штанов, смотрел на меня с восхищением.

— Принсесса!.. В натуре — принсесса, твою мать!

— Отстаньте, ради Бога! — Я попыталась отойти, но он цепко ухватил меня за локоть.

— Ну че ты боисся, Принсесса! Я тебя не трону… Ты слышь чо? Лидка моя говорит: «Иди, принсессу себе ищи, если я не нравлюсь!» А я вот пошел и тебя нашел…

Дверца «Опеля» тем временем открылась, и из автомобиля вышла черноволосая девушка в блестящих узеньких брючках. Саша направлялся к машине справа, а девушка, взглянув на наручные часики, быстро пошла влево, к коммерческому киоску со спиртным, прохладительными напитками, жвачкой и прочей ерундой. И еще прежде, чем она вошла в свет фонаря, я поняла, где ее видела. Кроме меня, это поняли еще несколько людей на остановке, потому что тут же начали таращиться на брюнетку, словно на диковинную зверюшку. Наталья Ливнева, а это была именно она, вела на местном телевидении одну из самых популярных информационных программ и не раз завоевывала почетный титул «Мисс ТV».

Пьяный искатель «принсесс» продолжал дергать меня за рукав, норовя порвать кардиган, а я из-за угла наблюдала за Сашей. Он уже изменил курс и двигался прямиком к коммерческому киоску. Когда Ливнева с купленным «Тик-Таком» повернулась, то чуть не уткнулась носом в его грудь. Саша ласково взял обе ее руки в свои и осторожно поцеловал ухоженные пальчики, в свете фонаря мерцающие французским «бриллиантовым» лаком.

— Ну, ты чо, в натуре, сильно гордая, да? — взревел мужичонка, отчаявшийся привлечь мое внимание мирным способом. При этом с такой силой дернул за серебряную цепочку, что она, словно удавка, впилась мне в шею. — Чо ты ко мне ж… поворачиваешься? Принсесса, твою мать!

От боли и обиды из моих глаз жарко хлынули слезы. Я тоже потянула за цепочку, умудрившись порвать ее, и отчаянно закричала:

— Да уйдете же вы, наконец, или нет?! Что вам от меня нужно? Милицию позвать, да?

Саша, до этого мирно болтавший с Ливневой, мгновенно повернулся на мой голос. Прислушался, видимо, полагая, что ему почудилось, а потом решительно направился к киоску.

— Тебя русским языком спрашивают, что надо? — Он уставился на вмиг утратившего боевой задор мужичонку весьма зловеще. — Русским или нет? Или ты по-русски не понимаешь?

— Да я… Да мне… Принсесса вот…

— «Принсесса», — Саша усмехнулся. — Принцесса — моя.

Пьяница согласно кивнул и присел на корточки.

— И цепочка — моя…

— Ага… — сказал тот покорно и разочарованно. И с хорошей скоростью удалился.

Саша же поднял с земли цепочку, сдул с нее пыль и мусор и протянул мне:

— На, держи!

Я ждала, что сейчас он скажет: «Моя принсесса», или сделает что-нибудь такое, что Ливнева, стоящая неподалеку и наблюдающая за нами, поймет — да, я его «принсесса», я, а не она. Но он только испытующе посмотрел мне в глаза, галантно поинтересовался, дойду ли я до дома самостоятельно. И, получив утвердительный ответ, направился к своей «Мисс ТV»…

В среду он явился как ни в чем не бывало. У меня ужасно болела спина, на которую я умудрилась хлопнуться прямо с «высоких» пальцев. Кроме того, настроение, естественно, оставляло желать лучшего. Услышав, как в замке поворачивается ключ, я сразу же попала под власть двух одинаково сильных желаний: разрыдаться у Саши на груди или немедленно спустить его с лестницы.

— Привет, — сказал он, проходя в комнату и бросая на стул мокрый плащ. На улице в тот день шел дождь. — Что на диване валяешься? Устала?

Я не стала объяснять ему про ушибленную спину. Тем более что уже через минуту, задрав на мне футболку, он сам увидел огромный багровый синяк.

— Да, тяжел, тяжел труд российской балерины!.. Тебе, наверное, и двигаться больно?

— Нет, — мотнула головой я.

Тогда он, подхватив меня под колени, пересадил на пол, а сам разложил диван и накрыл его свежей простыней из комода. Батистовая простыня, лежащая внутри дивана, тоже была еще совсем свежая, но я возражать не стала. Как не стала спорить и с тем, что Саша, сняв джинсовую рубашку и плавки, тут же нырнул под одеяло, не удосужившись поцеловать меня, хотя бы ради приличия.

Мне было невыносимо скучно скатывать с бедер лосины, расстегивать бюстгальтер и выключать торшер. Скучно и как-то гадко целовать его почти безволосую грудь с темно-коричневыми кружками сосков. Гадко и унизительно-привычно раскидывать ноги в стороны, задирая колени к ушам. И слушать при этом надсадный, болезненный стон, с которым он входит в мое бедное, измученное тело.

— Ох, ну и коленочки у тебя, сладенькая! Это же уколоться можно… Или поцарапаться! — приговаривал Сашенька, удобно устраиваясь между моих ног. — А ребрышки! На тебе прямо как на стиральной доске…

И снова вдавливал мои плечи глубоко в скрипящий пружинами диван и терся вспотевшим лбом о мою равнодушную и холодную щеку…

— Ну, «на лошадку» я тебя сажать сегодня не буду. Ты у нас больная, — заявил Саша, когда сеанс закончился и он откинулся на спину с видом привычно-удовлетворенным. Судя по всему, ему больше ничего и не хотелось, но, как «истинный мужчина», он не желал ударить в грязь лицом и поэтому предпочел свалить все на женщину. — Отдыхай, Настик, лечись. А то с такой спиной декольте тебе не носить…

— А ты что, уходить собираешься? — спросила я, приподнимаясь на локтях и щелкая выключателем торшера.

— Да, сегодня есть еще кое-какие дела. И потом, ты же знаешь, я новую квартиру себе подыскал. Обставлять там все надо, генеральную делать…

Он снял со спинки стула рубаху, осторожно встряхнул ее, взяв двумя пальцами за плечи, заботливо почистил ногтем большого пальца помутневшую металлическую клепку.

— А с Ливневой у тебя что? Серьезно? — спросила я напрямик.

Саша несколько удивленно приподнял брови, но посмотрел внимательно и испытующе, совсем как тогда, на остановке.

— Серьезно?.. Я и сам еще не знаю. Возможно, серьезно. А что?

Он был честен, как палач, объявляющий приговоренному, что будет больно.

— Что, она очень хороша как женщина? Лучше меня? Опытнее, наверное?.. Более «сладенькая» и коленки не колются?

— Ну при чем тут это? — Саша почти брезгливо поморщился и присел на край дивана. — Наташа неординарная личность, очень интересный человек… Она ведь, представляешь, сама всего добилась на телевидении, хотя начинала буквально с нуля! Просто пришла на конкурс дикторов. И шанс-то был — один из тысячи. Наташка ведь заикалась в то время…

Похоже, Ледовской собирался живописать мне, все еще лежащей в постели, из которой он только что выпрыгнул, прелесть и очарование зеленоглазой Наташи Ливневой.