Девушка на неделю (ЛП) - Моника Мерфи

Это меньшее, чего он заслуживает.

Но моя реакция на произошедшее нелепа до слез. Я разваливаюсь. Не хочу становиться зависимой от Дрю, но уже слишком поздно. Я пропала. Медленно, но верно, и если в ближайшее время не остановлюсь, мое сердце настолько сплетется с его, что если вдруг мы расстанемся, оно будет в буквальном смысле кровоточить.

Содрогаюсь. Всхлипы вырываются из меня, когда я выхожу из душа и быстро вытираюсь. Крадусь назад в свою спальню и надеваю старые пижамные штаны и футболку. Нырнув на холодные, как лед, простыни, натягиваю на себя одеяло. Мое все еще разгоряченное тело дрожит в холодной комнате из-за разницы температур.

Хоть я полностью вымотана и морально опустошена, но не могу уснуть всю оставшуюся ночь. Беспокойно мечусь и ворочаюсь, думая о Дрю, которого бросила в полном одиночестве. Я оставила его. Подвела.

Я ничуть не лучше своей матери.

Осознав это, я начинаю плакать.

Глава 11

«Чем больше я отталкиваю тебя, тем сильнее хочу,

чтобы ты вернулась обратно»

– Дрю Каллахан

День 5 (День Благодарения). 12:55

Фэйбл

– Мама не готовит ужин на День Благодарения? – спрашиваю я с недоверием, борясь с желанием броситься на улицу и выкурить сигарету. Нервы на пределе, руки в буквальном смысле дрожат, но в моей упаковке на черный день осталось только две сигареты. А ведь она была полной, когда я приехала сюда. Мне нужно их беречь.

– Нет. Она сказала, что в морозилке есть индейка из «Marie Callender’s Grill», если я захочу. В противном случае, готовлю себе сам. – В голосе Оуэна чувствуется отвращение. – Думаю, она поехала с Лари за город. У него есть дочь или кто-то типа того, и они собираются праздновать там.

Невероятно, что мама не потрудилась взять с собой Оуэна. Он ее сын. Вина гложет меня из-за того, что я не могу быть рядом с Оуэном, хотя, что тут нового? Я начинаю думать, что все деньги в мире этого не стоят. Мое сердце разбито вдребезги, мозг не работает, а мой брат фактически остался один на праздник, который наша мама обычно любила. В этот день она выходила из своего вечно «веселого» состояния.

Даже притом, что нас осталось всего лишь трое, ведь бабушка и дедушка умерли в течение месяца друг за другом, когда мне было одиннадцать, мама всегда готовит огромный ужин на День Благодарения и приглашает всех, кого только может вспомнить. Иногда она приглашала и своего парня (который был на тот момент) или же друзей из бара, где она любит бывать, у которых нет семьи, чтобы провести этот день с ней.

У мамы есть недостатки – черт, да их масса – но она всегда приглашает обездоленных на праздники. Ей не нравится, когда кому-то больно и одиноко.

Нахмурившись, я качаю головой. Тем не менее, она отказывается от сына и никогда не общается со своей дочерью. Иногда я думаю, что она больше заботится о тех, с кем пьет, нежили о тех, кого родила.

– Сожалею, что не могу быть с тобой. – Я понижаю голос, потому что нахожусь в главном доме, кто знает, может, здесь повсюду шпионы. Не удивлюсь, если это так. – Тебе не следует проводить праздник одному.

– Я буду в порядке. – Его ложная бравада убивает меня. Оуэн все время пытается вести себя жестко. Интересно, для него это так же изнурительно, как и для меня? – Мама Уэйда пригласила меня. Думаю, что пойду к ним примерно через час или около того. Уэйд сказал, что они садятся за стол примерно в три. Кстати, его мама якобы делает охрененный тыквенный пирог.

– Не выражайся. – Мое сердце теплеет, и я планирую отправить открытку, подарок, да все, что смогу собрать, маме Уэйда, когда вернусь домой. – Я так рада, что тебе есть куда пойти.

– Там будет все то же самое. – Он делает паузу, прежде чем сказать тихим голосом: – я по тебе скучаю.

Проглотив комок в горле, отвечаю:

– Я тоже по тебе скучаю. Обещаю, что буду дома в субботу ночью. Давай проведем воскресенье вместе, хорошо? Мы могли бы сходить в кино.

Мы никогда туда не ходили – это чертовски дорого, – даже на утренние сеансы, но я забиваю на это. В нашей жизни должно быть хоть какое-то веселье. В семье Макгуайер чертовски тоскливо, и нам обоим не помешает прогуляться, после того как я вернусь.

– Отличная идея, Фэйбл. Я люблю тебя. Счастливого Дня Благодарения.

– Я тоже тебя люблю. Счастливого Дня Благодарения, милый. – С хлопком закрыв телефон, поворачиваюсь и обнаруживаю Адель, стоящую не более чем в пяти футах от меня. Ее прекрасно изогнутые брови приподняты так высоко, что боюсь, они слетят с ее слишком красивого и очень самодовольного лица.

– Что ж. Не слишком ли мило звучал твой голос, щебетавший в телефон о том, как сильно ты соскучилась и любишь?

Она делает шаг ко мне, и я инстинктивно отступаю, холодок пробегает по спине, даже не знаю почему. Я не должна бояться этой женщины, несмотря на ее грозное выражение лица и эти холодные, расчетливые глаза. Она ничего для меня не значит.

Но я не хочу гнать волну. Это же День Благодарения за любовь Господа. Добившись какой-то глупой ссоры с мачехой Дрю, я лишь наврежу ему и причиню боль, а мне не хочется быть такой девушкой, неважно фальшивой или нет.

– Разве это не грубо – шпионить за разговорами других людей? – спрашиваю я, потому что ничего не могу с собой поделать. Я в шоке от того, что Адель подслушивает, тем более что она считает, будто я разговариваю с другим парнем, любовником, да кем угодно. Я не должна оправдываться. Это не ее собачье дело.

– Не тогда, когда разговоры ведутся в моем доме, в моем кабинете. И не тогда, когда это делает маленькая бродяжка, которая трахает моего Эндрю.

Я вздрагиваю от яда в ее словах, от того, как легко она произносит слово «трахает» и называет его «мой Эндрю».

– Он не ваш, – шепчу я. Он мой. Но мне не хватает смелости, чтобы это сказать.

Улыбка Адель становится ехидной.

– Тут ты ошибаешься. Ты временная. Диковинка. Он привез тебя домой лишь для того, чтобы нас шокировать, заставить поверить в ужасную ложь, будто он хочет быть с кем-то вроде тебя, но я-то знаю правду.

Окидываю взглядом комнату, ища выход, и понимаю, что смогу выйти, только если пройду мимо нее, а мне этого не хочется. И она это знает. Сука загнала меня в ловушку.

– Разве вам не нужно поливать жиром индейку?

Адель смеется, но ее смех довольно хрупкий. Здесь вообще нет ничего смешного.

– Пытаешься меня отвлечь? Это не сработает. – Она скрещивает руки на груди. – Знаешь, этот праздник – очень трудное время для моей семьи. В субботу будет два года со дня смерти моей дочери.