Подвал с секретом - Алексей Макеев

– А вы не знаете? Умер он, год назад еще.

– Умер? Болел или другое?

– Другое. Только вы меня не пытайте, я мало что про ту историю знаю. Хотите подробностей, идите на пятый этаж, там Татьяна живет, они вроде как дружили с Олимпиадой. Может, она вам расскажет.

– Темная история?

– Мутная, – уточнил сосед. – Не хочу я в это ввязываться, понимаете? Мне еще здесь жить и жить, а с Олимпиадой ни один человек в здравом уме связываться не станет.

– Надо же, какая грозная особа, – пошутил Крячко.

– Грозная не грозная, а Серегу из дома выперла. И с Диманом не все ясно. Так что извиняйте, господа хорошие, а я вам в этом деле не помощник. За сим откланиваюсь. Удачи с Татьяной.

Мужчина махнул на прощание рукой и захлопнул дверь, едва не прищемив Крячко пальцы.

– Да что за дом такой? – возмутился тот. – Одна ноги калечит, другой руки изуродовать норовит. И все поголовно перед полицией дверями хлопают.

– Не ворчи, Стас, пойдем наверх. Может, с Татьяной повезет. – Гуров начал подниматься по ступеням и на ходу рассуждать: – Не нравится мне все это, Стас. Девица наглая, история, о которой сосед предпочитает молчать, Пудыши еще какие-то.

– Банальная история, – возразил Стас. – Квартирный вопрос в столице стоит остро, сам знаешь.

– Потому и говорю: не нравится мне все это, – повторил Лев.

Когда поднялись на последний этаж, он посетовал, что не спросил у мужчины, в какой именно квартире живет Татьяна. Пришлось звонить наугад. В первой квартире никого не было, или хозяева открывать не захотели. Перешли к следующей. Здесь им повезло – молодая девушка открыла почти сразу. Не произнося ни слова, она воззрилась на полковников вопросительным взглядом. Лев взял инициативу в свои руки.

– Полковник Гуров, московский уголовный розыск, – представился он. – Вы – Татьяна?

Девушка утвердительно кивнула.

– Скажите, вы знакомы с Верелыгиными?

Она снова кивнула. Гуров ждал продолжения, но его не последовало, и он продолжил:

– Разрешите войти? На пороге разговаривать не очень удобно.

Татьяна посторонилась, пропуская их в прихожую. Потом махнула рукой, приглашая пройти дальше. Гуров прошел первым, Крячко ковылял за ним. Девушка провела их в гостиную, обставленную минимумом мебели. Большую часть комнаты занимал шикарный белый рояль. Татьяна указала рукой на кожаный диван, сама присела в кресло напротив и снова молча воззрилась на посетителей.

– Простите, у вас все в порядке? – не сдержался Крячко. – Мы уже пять минут общаемся, а вы ни слова не произнесли. Это что, фишка такая?

Она улыбнулась, протянула руку к журнальному столику, взяла блокнот и маркер и начала что-то быстро писать. Закончив, развернула лист так, чтобы обоим полковникам было удобно читать. На белом листе каллиграфическим почерком было написано: «Говорить запретил врач. Ларингит. Через неделю концерт. Сейчас ограничение голосового режима».

– Да, проблема, – протянул Стас. – И как же мы будем беседовать?

Девушка снова улыбнулась и написала: «Задавайте вопросы, пишу я быстро».

Поначалу Гуров ощущал неловкость, как будто разговариваешь с глухонемым, но потом вошел в ритм девушки, и в итоге беседа получилась продуктивной.

С Верелыгиными Татьяна общалась постольку-поскольку. В этом доме жили еще их родители, с тех пор как переехали из деревни Пудыши. Татьяна и сама родилась здесь. Дмитрий приходился Сергею Верелыгину двоюродным братом. Их отцы были родными братьями. Между Сергеем и Дмитрием разница в возрасте почти пятнадцать лет, между Татьяной и Дмитрием, как оказалось, всего семь. Получалось, что по возрасту девушка не настолько молода, как выглядит. Сергею – пятьдесят пять, брату Дмитрию – сорок, а Татьяне, как выразилась сама девушка, тридцать два с большущим хвостиком.

Квартира по наследству досталась обоим братьям, но Сергей в какой-то момент продал свою долю Дмитрию, оставив за собой право проживания и прописки. Олимпиада появилась в их доме года три назад, за два года до смерти Дмитрия. Очень быстро окрутила Верелыгина-младшего и затащила в загс. Тот особо не сопротивлялся: в сорок лет двадцатитрехлетняя девица кажется весьма привлекательной партией. Поначалу жили дружно. Сергей – в одной комнате, молодожены – в другой. Татьяну на праздники в гости приглашали, вроде как женская компания для Олимпиады, так как своих подруг у той не оказалось. Иногда и Татьяна принимала Верелыгиных у себя. Не часто, но принимала.

Потом произошел инцидент. Что точно случилось, Татьяна не знает, но Дмитрий приревновал молодую жену к брату, и начались скандалы. А потом, примерно год назад, братья вроде бы помирились. Стали вместе на рыбалку ездить, по грибы, по ягоды ходить. Олимпиада куда-то съехала, и у братьев наступила идиллия. Разводиться Дмитрий с Олимпиадой не разводился, но месяца четыре без нее прожил.

После случилась беда, настоящая трагедия. Оба брата уехали на рыбалку и пропали. Откуда узнала Татьяна? Коллеги с работы начали и к тому, и к другому приходить, чтобы выяснить, по какой причине те не выходят на работу. Заглядывали и к Татьяне, так она и узнала. Именно она подала заявление на розыск. Через неделю нашли тело Дмитрия. Эксперты установили, что тот утонул в пруду. Предположительно, у Дмитрия в камышах запутались снасти, он полез распутывать, не рассчитал силы и утонул.

Сергея искали еще неделю. Не нашли и затею бросили, записав его в без вести пропавшие. А спустя месяц он объявился. Грязный, оборванный, изможденный. Пришел, а в квартире уже Олимпиада обосновалась. Она его в дом не пустила, сменила замки и ключи давать отказалась. Началась новая серия скандалов. Долго скандалили, недели три, пока Олимпиада дружков не привела. Три здоровенных амбала, по типу «быков» из девяностых. Они и объяснили Сергею, как должен поступить порядочный мужчина. Тому ничего не оставалось, как вернуться в Пудыши. Время от времени он появлялся на пороге московской квартиры, но попытки урезонить Олимпиаду ни к чему не приводили, и он уезжал ни с чем.

С Татьяной Сергей общаться перестал, несмотря на то что похороны брата организовала именно она. Считала ли она братьев странными или агрессивными? Нет, не считала. Типичные мужчины, не хуже и не лучше многих. Олимпиаду не осуждала, приехать из деревни и получить шанс на жилье в Москве использовала бы каждая