Время возвращать долги (СИ) - Ронис Александра

Взгляд Кира постепенно изменился. Из него исчезли веселые искорки, вызванные казавшейся ему смешной издевкой, на смену им пришел могильный холод и темнота. Его карие глаза потемнели, черный зрачок почти растворился, слившись с остальной радужкой. Все лицо являло собой застывшую маску.

— Че?! — Верхняя губа опера дернулась в попытке сдержать хищный оскал. Он навис над девушкой, вынуждая ее отшатнуться.

Олеся, помня о том, что наверху дочь, и не желая провоцировать опера, опустила глаза и тихо, нарочито вежливо попросила:

— Кир, пожалуйста, уходи.

Тот еще несколько долгих секунд нависал над ней, а потом кивнул и довольно сказал:

— То-то же, — отодвинувшись от Олеси, давая ей возможность выпрямиться, добавил: — И помни, опека не дремлет. Натравлю их на тебя, будешь знать.

Она промолчала и больше не сказала ни слова, поэтому Киру не оставалось ничего другого, кроме как уйти, еще немного потоптавшись по первому этажу.

Выйдя из дома, он обошел его по периметру, в принципе сомневаясь, что Крест мог затихориться где-нибудь в саду в надежде вернуться к Олесе. Слишком неожиданна и колюча оказалась правда о «любимой девушке». Слишком ядовита. Любой уважающий себя мужик после такой новости уйдет и не вернется.

За калиткой тоже никого не наблюдалось, как и на протяжении всей улицы. Что ж, герой-любовник растворился на горизонте, след его простыл. Обернувшись и в последний раз кинув взгляд на окна, где в полутьме угадывался силуэт Олеси, Кир, поигрывая ключами в руке, направился к машине. Он знал, чем сейчас занята Олеся — на телефон ей поступил звонок, тот самый, с вызовом на работу. Скоро она и думать забудет про своего «Женю», ей будет совсем не до него.

— Но я не могу, — выговаривала тем временем глухим голосом Олеся в безжалостную трубку, — мне не с кем ребенка оставить. Давай я завтра выйду, ну, пожалуйста! — от отчаяния она даже спокойно на месте не могла стоять.

— Тебе же сказали, чтобы сегодня была как штык. Если разборок и штрафов не хочешь, — проялала трубка в ответ, и сердце Олеси заныло: «Надо идти!».

Бросив взгляд на часы, Олеся заметалась по комнате. Щелкнула выключателем — за окном начало быстро смеркаться, задернула шторы. Убедившись, что Настя по-прежнему смотрит мультики, быстро начала листать телефонную книгу, чтобы найти того, кто сможет переночевать сегодня с дочерью.

— Мам, — наверху скрипнула дверь, и послышался осторожный, вкрадчивый шепот Насти на фоне воплей мультипликационных героев, — а дядя-тренер уже ушел?

Олеся быстро взбежала по лестнице и, убавив звук телевизора, прижала к себе дочь. Стало до слез обидно и жалко, но не себя, Настю, ведь она непременно спросит…

— А где Женя? — девочка выбралась из материнских объятий и побежала вниз. — Он, что, ушел?! — не поверила она своим глазам. — Мы же не доиграли, — всерьез опечалилась она.

И этот поникший, расстроенный вид дочери породил у Олеси безумную мысль: «А вдруг?!». За все время их близкого знакомства Женя показал себя отзывчивым и понимающим. Может, и сейчас выслушает ее? Поможет ради Насти? Что-то внутри подсказывало: «Нужно попытаться!».

Было стыдно и унизительно, но, успокаивая себя тем, что она тоже действует только «ради Насти», Олеся набрала номер Жени. Удары сердца, казалось, слились в едином ритме с телефонными гудками. Когда гудок шел, она жила, когда гудок обрывался — она умирала. Или наоборот. В любом случае, пока оператор не сбросил вызов окончательно, она умерла и воскресла несколько раз.

То же самое произошло и со второй попыткой дозвониться до Жени, и с третьей.

— Мам, а, хочешь, я позвоню Жене со своего телефона? — во все глаза следя за взволнованной матерью, хитро предложила Настя.

— Неси свой телефон, — согласно кивнула Олеся, — только я сама ему позвоню.

Настя долго искала свой телефончик у себя в комнате, и Олеся занервничала. Время шло. Увидев серию звонков от нее, Женя мог совсем отключить телефон, и тогда даже вызов с Настиного номера до него не дойдет. Олеся понимала, что пользоваться телефоном дочери и, прикрываясь ею, пытаться выйти на связь с ним — низко, но интуитивно чувствовала, что должна испробовать все. Все! Ведь пока она жива, она не успокоится и хоть зубами, да хоть чем, выгрызет шанс для Насти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Да, честно призналась себе Олеся, необходимость посидеть этой ночью с Настей — это только предлог. Ей нужно, критически важно, чтобы Женя вернулся и захотел выслушать ее… нет, не оправдания, а причины, толкнувшие ее на этот маленький обман. Да и то, она не намеренно вводила его в заблуждение, просто не знала, как рассказать всю правду о себе. «Такую» правду.

— Да, — на звонок с Настиного номера он ответил с первого раза.

— Жень, — от неожиданности Олеся растерялась, забыла все, что собиралась сказать: — Жень, я… Выслушай меня, прошу… Не бросай трубку, это важно. Я не собираюсь оправдываться или как-то выгораживать себя, — постепенно пришло спокойствие, и эта небольшая ложь далась ей гладко, — мне, нам с Настей, нужна твоя помощь. Мне… — она на секунду замялась, упустила детали о необходимости выхода на работу, — не с кем ее оставить, а я боюсь, что Кир… Он может опеку прислать… Он перед уходом сказал, — она снова начала запинаться. Кроме того, трубка молчала, не было слышно ни дыхания, ни других посторонних звуков, и это безмолвие подпитывало растущую тревогу (а вдруг Женя и не слушает вовсе?!), — а с него станется. Я не за себя прошу, за Настю. Жень, пожалуйста, — почти прошептала она в трубку, потому что не могла больше ничего из себя выдавить под пытливыми и пытающими уловить смысл незнакомых слов Настиными глазами, — в последний раз. И больше, я обещаю, я тебя не потревожу.

— Женя, мы с тобой в игру не доиграли, — вдруг выкрикнула Настя, приподнявшись на носочки и приблизившись к руке матери, держащей телефон. — Ты обещал, что доиграем.

В трубке тут же раздались короткие частые гудки, и Олеся медленно отвела телефон от уха. Посмотрела на экран, словно не веря, что разговор окончен, растерянно взглянула на Настю.

— Мам, он придет, — возбужденно зашептала та, предвкушая скорое возвращение друга, и даже в ладоши захлопала от радости. — Вот увидишь, он придет!

А Олеся уже начала жалеть, что поддалась искушению и позвонила Жене. Ведь если он не вернется, это разобьет сердце Насти. Собственные призрачные надежды — придет и позволит объяснить все — растаяли, как будто их и не было.

— Настя, давай поужинаем и спать пораньше ляжем.

На всякий случай Олеся начала готовиться к худшему варианту — Женя не появится, и ей придется оставить дочь до утра одну. Главное, чтобы она крепко уснула — в принципе, Настя всегда спала спокойно и беспробудно до самого утра. Может, она успеет обернуться так, что ребенок не заметит отлучки матери.

— Лишь бы не заявился кто посреди ночи с проверкой, — тревожно заныло сердце. — Напугают еще!

Глава 27

Крест брел по пыльной дороге, чувствуя, как в кармане непрестанно вибрирует телефон. Ощущение было такое, словно его облили помоями и заставили проглотить кусок дерьма. Таким опозоренным и раздавленным он себя не чувствовал даже тогда, когда услышал собственный приговор…

— Так, стоп, — он резко остановился и задумался, — в свое время его посадили по одной статье, хотя на самом деле все было гораздо прозаичнее и намного безобиднее. Посадили давно, а осуждают до сих пор. И правды, кроме ограниченного количества лиц, не знает никто. Так, может, и сейчас стоит попытаться узнать правду от самой Леси? Вдруг там все не так, как преподносится?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Крест потянулся в карман за телефоном. И как раз вовремя, потому что на экране всплыло имя «Настя». Неважно, Настя там была или Леся, он ответил бы в любом случае.

— Да, — выслушав взволнованную тираду, он без раздумий развернулся и пошел в ту же сторону, откуда только что пришел. Никаких оценок ситуации он давать не будет до тех пор, пока не выслушает аргументы «обвиняемой».