Идолов не кантовать - Сергей Нуриев

— Странные вещи происходят в городе.

— Что, — пробасил магнат, — кипятильники поднялись в цене?

— Нет, действительно забавные. Вам будет интересно.

— Ну-м.

— Ну, начну по порядку. В микрорайоне нашли остатки Ленина. Нет, я хотел сказать… я говорю, на днях в микрорайоне при загадочных обстоятельствах было осквернено несколько бюстов… и все Ленины… Владимиры Ильичи…

Торговый магнат нисколько не удивился и только тяжело посмотрел на Харчикова. Рассказчик сконфузился и вдруг совершенно неожиданно брякнул:

— Вам, по случайности, кипятильников не надо? Всякое-разное кипятить можно. А?

— Уволь.

— Недорого.

— Да хоть даром.

— Напрасно вы так пренебрегаете, — огорчился Христофор Ильич. — Вот недавно наш завод иностранцы посещали, продукцией интересовались. Один черный такой…

Директор базара равнодушно хрюкнул:

— Грузин, что ли?

— Не совсем. Негр он, кипятильники хотел купить.

— Кипятильники? Негр? — Лев Аронович с сомнением посмотрел на сбытчика.

— Слушай, а ты не пьян, часом?

— Ни-ни! Месяц уже в рот не злоупотребляю.

— Что так? Закодировался?

Харчиков печально вздохнул:

— Если бы. Немножко хуже — денег нет.

— Ну, ну. И что же он, негр твой?

— Негр? Так это… я ж и говорю, что кипятильники хотел купить.

— Угу. Что ж ты ему не продал?

— Хитрый он, сволочь: маневрировать начал, для отвода глаз купил у меня бюст… бюст вождя нашего… с вами, извиняюсь.

— Что за ерунда-м! — нахмурился Брэйтэр. Зачем какому-то негру бюст Ленина?

— Вот! — заволновался Христофор Ильич. Вот и я думаю, что ему нужна наша продукция!

— Да далась ему твоя продукция-м! Ну зачем негру кипятильники?

— А зачем негру бюсты?

Вопрос был по существу. В самом деле, зачем?

Интересы иностранного капитала к металлоизделиям выглядели более реалистично. Хотя… Что-то тут было не то. Какие еще негры? Здесь? В Козяках? А не сошел ли Харчиков с ума? Пожалуй, это наиболее правдоподобная версия.

— Ты вот что, — угрюмо проговорил магнат, глядя Харчикову в грудь. — В "Литейщике" экстрасенсы будут выступать. Так ты сходи, подлечись, здоровье поправь. После поговорим.

"Может, и мне тоже сходить? — подумалось Льву Ароновичу, когда посетитель удалился. — А то печень пошаливает после сала… И изжога к тому ж появилась… Пойду. Хоть и жулики они все, должно быть".

***

Четвертая парочка голубей, выпущенная Потапом, залетела в Дом творчества, вспорхнула на второй этаж и угодила прямо в руки потомственного дворянина г-на Куксова В.К.

Следует сказать, что Владимир Карпович Куксов не всегда был дворянином, а только последние три года. В старые добрые времена, до скандальных событий 1991 года, он был товарищем Куксовым обычного рабоче-крестьянского замеса и заведовал общим отделом райкома партии. Ни дворян, ни других буржуев в районе не было и в помине, никому и в голову не могло прийти, что они могут объявиться. Но внезапно грянула демократия, и мелкая буржуазия полезла из всех щелей. Ураган реформ вытрусил из здания райкома ответственных работников, чудесным образом обойдя самого Куксова. Вскоре в бывшие партийные кабинеты вселились творческие студии и кружки самодеятельности, тихие коридоры наполнились детским пением и визгом. Впрочем, постепенно все больше помещений Дома творчества стало сдаваться в аренду коммерсантам, и самодеятельностью в них занимались вполне зрелые дяди. Владимиру Карповичу удалось не только закрепиться в своем кабинете, но и открыть собственное дело. Теперь на двери кабинета бывшего зав. отделом красовалась вывеска:

Страховая компания

"Боже упаси"

Будучи человеком прозорливым, Куксов не пошел по скользкому пути коллег-страхователей. Справедливо полагая, что страховать в такое неспокойное время чье-то имущество, здоровье или жизнь было бы безумством, он решил страховать вероисповедание граждан. Все было просто и надежно. "Боже упаси" с удовольствием принимала взносы и от заядлых буддистов, и от простых атеистов. Если же у клиента пропадала или, напротив, появлялась вера в Бога, он мог рассчитывать на страховку. Но выбить из конторы деньги было труднее, чем их туда внести, ибо свое разочарование клиент должен был подтвердить документом. А так как бумагу, удостоверяющую наличие или отсутствие божественных сил, мог выдать разве что сам Господь, то шансы прогореть у Куксова были минимальными. Но козякинцы оказались народом темным и страховали свои религиозные взгляды с большой неохотой. Чтобы удержаться на плаву, потомственному дворянину приходилось перепродавать что бог пошлет.

Умудренный недолгим капиталистическим опытом, Владимир Карпович перестал доверять всему бесплатному. И потому, получив приглашение на сеанс исцеления, он заподозрил неладное. "Нет никаких гарантий, что меня там от чего-нибудь излечат, — размышлял страхователь, отодвигая откpыткy на край стола. — Пусть сначала дадут гарантии… Однако… все-таки даром… Кто же даром их дает! Придется так и идти"..

Глава 2. Медитируйте, граждане, медитируйте!

В пятницу, к обеду, в Козяках начались волнения. Рабочие и служащие, безработные и пенсионеры ринулись избавляться от сглазов и наговоров. Билеты, были проданы за час до открытия кассы и стали предмeтoм спекуляции. К администрации Дворца культуры потянулись дальние родственники и нужные люди. Исполком с жалобами и угрозами осадили делегации от ветеранов труда, матерей-одиночек и национально-патриотических объединений. Прихватив с собой старые болячки и обнаружив новые, сотни козякинцев толпились у стен "Литейщика", желая оздоровиться. Беременные женщины спешили отучить будущих детей от курения и алкоголизма. Юные мамаши держали в кармане фотографии неверных мужей, решив образумить их с помощью гипноза. В другом кармане они комкали бумажки с именами подозреваемых соперниц, тайно надеясь, что у тех повыпадают волосы и зубы. Узнать будущее намеревались все. Особенно этого хотели коммерсанты и бывшие руководящие работники, оставшиеся на свободе.

Прорицатели сидели в костюмерной, суетясь, словно тараканы перед забегом. Потап торжествовал.

— Смотри, Гена, сколько публики набежало, а! — возбуженно говорил он, примеряя перед зеркалом чужой пиджак. — Насчет проводов я, конечно, поручиться не могу, но встречают нас под фанфары. Сегодня твой первый и, скажем прямо, последний звездный час. Больше такого скопления народа в твою честь никогда не будет. Разве что в зале суда.

— Зачем их так много? — уныло вопрошал туземец. Шум, доносившийся с улицы, пугал его. Иногда он вскакивал, подбегал к окошку и, будто прощаясь с родиной, смотрел наружу страшными глазами. — Откуда они все взялись?

— Ничего удивительного. Главное — широко развернуть рекламную кампанию. И я ее развернул.

— Но это дорого!

— Разумеется, это стоило больших усилий. Я потратил полдня, прежде чем разыскал нужного человека.

— Человека? — отрешенно спросил Тамасген.

— Старушку. Пришлось доверить ей сведения о нашем прибытии, под строгим секретом. И она, как видишь, его сберегла. Если бы мы всю неделю ездили по улицам и оповещали граждан через мегафоны, то эффект был бы гораздо меньший.

Эфиоп вновь впал в депрессию.

— Давай не надо, — трусливо предлагал он. — Отменим, пока не поздно.

— Как это — не надо? Как — не надо! Ты с ума сошел! Там толпа нездоровых людей. Они плохо спят, они не уверены в завтрашнем дне, картошка дорожает! Ты хочешь отнять у них надежду?

— А если не поверят?

— Если мы сбежим, не дав концерта, — не поверят точно. Будут бить по мордасам. Кстати, тебе, как главному, достанется больше. Так что — теперь только вперед! Открывайте шлюзы! — Мамай с беспокойством взглянул на часы. — Где же этот попрыгунчик? Черт! Я заказал ему наряд для тебя, в восточном стиле. Костюм старика Хотабыча, представляешь! Прямо из Дома пионеров. Да ты не дрейфь, Геннадий. Что тебе стоит? Ну, выйдешь, ну, сделаешь им рожу, ну, скажешь там чего-нибудь на своем наречии.

— А что говорить?

— Да что хочешь! Лучше всего какой-нибудь стишок, про верблюда там или тушканчика. Но при этом — вдумчивое лицо. Как будто тебя только что разбудили и ты еще досматриваешь сон. Итак, сейчас шесть. У нас в запасе еще минут пятнадцать. Как любые уважающие себя артисты, мы должны задержаться. Сиди здесь и жди Пиптика, я пойду подышу создавшейся атмосферой.

Тамасген остался один, дрожа от холода и страха.

Пробравшись к сцене, Потап осторожно выглянул из-за кулис и критически осмотрел публику. Зал был заполнен до отказа, в проходах расставляли дополнительные стулья. Зоркий глаз ясновидца без труда отыскал в толпе знакомые уже лица. В шестом ряду, у входа, сидел грустный Сидорчук. На правом фланге внимательные бабушки слушали выступление Кислыхи. В густых левых рядах подпрыгивал какой-то человечек. Потап присмотрелся — это был отставной кроха-майор. Он махал пророку шапкой и подавал таинственные знаки.