Алая Вуаль - Шелби Махёрин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ты правильно полагаешь.
— Или сколько времени займет дорога?
— Не понимаю, какое это имеет значение. — Мой взгляд сужается от ее резкого тона. Она, конечно, права. Плывем ли мы еще пять минут или еще пять часов, я не могу надеяться на побег, пока мы не достигнем суши. Словно почувствовав мои мысли, Одесса сардонически вскидывает бровь. — Вы приобрели тот опасный оттенок отчаяния и глупости, который всегда предшествует попытке побега. От вас несет неудачей.
Я поднимаю подбородок.
— Вы не знаете, что она провалится.
— Знаю.
— Что вы читаете?
Едва заметно закатив глаза, она возвращает свое внимание к свиткам, фактически прекращая разговор. Я сопротивляюсь желанию спросить еще раз, хотя бы потому, что у меня нет ни малейшего представления о том, как сбежать с этого корабля после того, как мы причалим. Я ничего не знаю об этих существах, кроме смутного, ноющего ощущения в глубине моего сознания. Я уже рассказывал вам историю Вечных? Когда я потянулась к воспоминаниям, они медленно распутались на серебряные кисти, золотые веснушки и белоснежные шарфы. В голос Эванжелины в хрустящую октябрьскую ночь. Они рождаются в земле — холодной, как кость, и такой же сильной — без сердца, души или разума. Только побуждение. Только похоть.
Я закручиваю истершуюся ленту вокруг запястья, вспоминая черные глаза Михаля, ее непреклонную кожу, и борюсь с желанием нахмуриться.
Когда корабль наконец замедляет ход, бросая якорь, Одесса берет мой локоть в свою холодную руку.
— Где мы? — спрашиваю я, но она лишь вздыхает и снова ведет меня на палубу.
Когда мы сходим с трапа, горизонт окрашивается в серый цвет, и перед нами открывается поистине убогая картина: остров из скалы, полностью изолированный от остального мира. По обе стороны от нас темная вода бьется о морские скалы и изрезанный пляж. Я концентрируюсь на волнах, на пене каждого гребня, чтобы оставаться спокойным. Чтобы думать. Потому что Эванжелина было что сказать той ночью в нашей детской. Ноты ее колыбельной все еще звучат в моих ушах, но я не могу их расслышать.
Не в этом наплыве шума.
Мои глаза расширяются от абсолютного столпотворения вокруг нас.
Прямо перед нами по гавани шныряют моряки, их глаза загадочно ясны, они выкрикивают приказы и зовут близких. Даже человек с колом обнимает маленького мальчика до костей. Я чувствую облегчение — что этот человек дожил до следующего дня, что он не встретил могилу в воде, — но тут Одесса толкает меня вперед, ее присутствие слишком холодно. Слишком нечеловеческое. Эванжелина продолжает шептать в моей памяти.
Первая пришла в наше королевство из далеких земель, жила в тени, распространяя свою болезнь среди здешних людей. Заражая их своей магией.
По крайней мере, Михаль исчез.
С трудом сглатывая, я слежу за другим ребенком, когда она пробирается среди взрослых, стаскивая часы с запястья моряка. Ее кожа и волосы блестят серебром в бледном свете, и она…
Мой рот открывается.
У нее жабры.
— Вернись! — Моряк бросается на нее, но она хихикает и уворачивается от его вытянутых рук, ныряя в море. Под юбкой ее ноги пульсируют и переливаются, превращаясь в два плавника, и она игриво щелкает ими, прежде чем нырнуть еще глубже. Нахмурившись, мужчина пытается преследовать ее, но вместо этого натыкается на огромного белого волка, который недовольно щелкает его по пяткам. — Чертовы оборотни, — ругается он себе под нос, поднимая руки и медленно отступая назад. — Чертовы мелузины.
Я в недоумении смотрю ему вслед, а затем поворачиваюсь лицом к Одессе.
— Что это за место?
— Довольно настойчива, не так ли? — Взволнованная, она проталкивает меня мимо мужчины, когда он исчезает в захудалом пабе. — Отлично. Добро пожаловать на L'ile de Requiem23, метко окрещенный Михаль, который считает себя чрезвычайно умным. Постарайся не привлекать к себе внимания. Местные жители любят свежую кровь.
Остров Реквием.
Хотя часть меня вздрагивает от этого мрачного названия, большая часть не может не повернуться и не удивиться оборотню, женщине, которая одним движением руки исцеляет горло моряка. Ведьма. Мой рот недоверчиво приоткрывается. Ведьмы, оборотни и русалки, и все они обитают на одном острове. Я никогда не слышала о таком.
Мой отец, конечно, часто посещал дальние страны в качестве виконта, но он никогда не позволял Пиппе или мне присоединиться к нему. Вместо этого я просматривал каждую карту в его кабинете — Цезарина, Бельтерры, всего континента — и запоминал каждый ориентир, каждый водоем.
У восточного побережья Бельтерры не должно быть ничего, кроме океана.
— Это невозможно. — Я поворачиваю шею в разные стороны, стремясь увидеть все, но на мгновение отвлекаюсь на этот островок, которого не должно быть. — Я изучала географию. Мой отец практически оклеил наши стены картами, но я никогда…
— Конечно, не изучала. Этого места не существует ни на картах, ни в исследованиях. — Хотя Одесса старается казаться равнодушной, ее голос становится резче, когда мы входим в давку. Укус напряжения. Ее рука становится стальной на моем локте. — Честно говоря, дорогая, будь сложной, если хочешь, но никогда не будь глупой. И ради всего святого, перестань пялиться.
Она бросает быстрый взгляд через плечо и кивает, когда двое мужчин становятся позади нас. Нет, вовсе не мужчины. Вечные. Судя по крепкому телосложению и черным знакам отличия на плащах, они должны быть кем-то вроде… стражи. Но это не может быть правдой. Я лично могу подтвердить силу и скорость Одессы, так зачем ей дополнительная защита?
Я бросила на нее косой взгляд.
— Кто они?
— Никого важного.
— Ты расслабилась, когда увидела их.
— Я никогда не расслабляюсь.
Незаметно для себя я бросаю еще один взгляд на этих двоих и хмурюсь, когда они придвигаются еще ближе — ведь ведьмы, оборотни и русалки не единственные, кто собрался, чтобы понаблюдать за нами. К ним присоединились дюжина или более Вечные, вышедших из тени. Их холодные глаза жутко и странно блестят в свете ламп, когда Одесса проходит мимо, высоко подняв подбородок и не обращая внимания на их взгляды. Однако грудь одного из стражников задевает мою спину, когда ближайший Вечный оскаливает на меня зубы.
— Я… здесь в безопасности? — неуверенно спрашиваю я. Нелепый вопрос.
Когда Одесса тащит меня вперед, он и его спутница следуют за ним, не отвечая.
— Близится рассвет, так что, боюсь, у нас мало времени на осмотр достопримечательностей. — Хотя Одесса шагает целеустремленно и уверенно, она все еще следит за Вечными по периферии. — Трагедия, я знаю. Реквием — прекрасный город, один
