Юджин — повелитель времени. Книга 5. Любовные чары - Гай Орловский

—   Как я и чуйствовал всеми фибрами своей чуйственной души, вы не так истолковали, дорогая леди!..

Она нахмурилась.

—   Что-о?

Я сказал торопливо:

—   Лорд Говерн бросил вас, это верно, но сделал он это не по своей воле и без той особой радости, что вы ему присобачиваете!

Она дернулась.

—   Что?.. Хотя знаю, его мать была против, а отец во­все грозил лишить наследства, но Бонивэ не таков, что­бы из-за денег и земель отказаться от нашей любви.

Я воскликнул:

—   А вы знаете, почему они так сделали? На самом деле они вас любили! Очень любили и хотели, чтобы вы стали женой лорда Говерна!

Она вздрогнула.

—Что?.. Но они...

—Были против, — доказал я, — но почему?..

—Почему? — повторила она озадаченно.

—Потому что такова была воля короля, — сообщил я. — Король Бэдэкер, дед нынешнего короля Антриаса, не был еще тогда королем, он оставался вожаком самой свирепой шайки разбойников, что вторглась в некогда мирные земли Уламрии, и он не считался ни с какими законами, ни с чьими-то чувствами. Это его сын, вели­кий Андрих Хенрик Потгитер, принял созданное в не­когда диких землях могучее королевство и перенял от цивилизованных соседей законы, но сам Бэдэкер ни с кем не считался. И когда он велел лорду Говерну оста­вить вас и взять в жены леди... забыл ее имя, несчаст­ному Бонивэ ничего не оставалось делать...

Она вскрикнула гневно:

— Как не оставалось? Он мог отказаться! Я покачал головой.

— Не мог.

Она возразила гневно:

—   Вы не знаете Бонивэ!.. Он мог противостоять всем королям на свете!.. И если отказался от меня, то это был его выбор! И он за него ответит со всем его потомством!

Я сказал мягко:

—   Его был выбор, но... под давлением. Я занимаюсь секретной службой и с ходу могу назвать вам десяток причин, которые могли сломить вашего несгибаемого Бонивэ...

Она вскрикнула:

—Нет таких причин!..

— Есть, — ответил я еще мягче. — Беру первую по­павшуюся: Бэдэкер мог сказать вашему возлюбленно­му, что в случае его отказа жениться на той леди, которую он ему подкладывает, он велит схватить вас, бро­сить в темницу, где вас будут насиловать все заключенные, а раз в день подвергать чудовищным пыткам!.. Теперь скажите, что должен был ответить ко­ролю любящий вас Бонивэ Говерн? Она запнулась.

—Что?... Это низко... Он не мог...

—Это позволяют себе даже короли, — сказал я мяг­ко. — Венценосные и потомственные, а не только во­жаки разбойничьих шаек. Короли выше закона!.. И мо­рали. Обычной морали, так как интересы королевства выше интересов отдельных людей. Скажите, что выгод­нее было создаваемому королевству: женитьба лорда Говерна на вас или на той самой леди?

Она запнулась, я видел, что готова выпалить, что только на ней одной-единственной, однако столетие — это столетие, она помедлила, а когда повернула ко мне лицо, я сам вздрогнул, такое страдание не выразить ни­какому художнику.

—Значит, — прошептала она, — я все это время об­виняла милого Бонивэ напрасно?

—Да, — сказал я быстро и с облегчением. — Вы сами вспомните все те дни еще раз, когда он сказал вам, что решает жениться на той леди... Как он говорил? Как выглядел?

Она прошептала словно в забытьи:

—Я это тысячи тысяч раз вспоминала... и помню каждый миг, словно это случилось сегодня...

—Ну, — подсказал я. — Ничего особенно не заме­тили?

Она проговорила:

—   Это. было нетрудно заметить... Но тогда я решила, что его мучает совесть, однако предпочитает жениться на более богатой и с могущественной родней...

—   Пересмотрите еще раз, — сказал я настойчиво, —и увидите, было это в самом деле так... или же он безум­но страшился за вашу жизнь и потому решил принести себя в жертву... да-да, принести себя в жертву можно не только на поле боя, но вот так, не столь заметно.

Она заломила руки.

—   Да... Я помню, как он смотрел... Он не мог сказать мне всю правду, он в самом деле страшился за мою жизнь и решил принести в жертву себя, чтобы я оста­лась живой и невредимой...

Она поднялась и помчалась к стене, еще миг — и навеки исчезнет, я крикнул быстро:

—   Погодите, леди! Но вы не отомстили!

Она повернулась, уже наполовину погрузившись в стену.

—   Но он же не виноват...

Я сказал напыщенно гордо:

—А честь рода? Преступление должно быть наказа­но, иначе это послужит соблазном для других, менее решительных, но таких же расчетливых и подлых.

—Вы имеете в виду... — проговорила она в нереши­тельности.

—Да, — сказал я, не моргнув глазом. — Иначе мир несправедлив!

—Имеете в виду, — повторила она замедленно, — потомков рода Бэдэкера, который заставил лорда Говерна принять такое чудовищное решение...

—Вы совершенно правы, — похвалил я. — Чувству­ются ваше хорошее воспитание и сообразительность, так присущие членам древних фамилий. Сразу все со­образили!..

Она подплыла обратно к столу, но не села, за столе­тие отвыкнув, парить над столом все то же самое, что и стоя, если не намекнуть на манеры благородных ледей, то сама не вспомнит.

—Да, — сказала она, и голос ее потвердел, налился силой, — тот негодяй сделал несчастной не только меня, но и милого моему сердцу лорда Говерна!.. Он должен быть наказан... Я буду являться его потомкам, пока они сами не покончат счеты с такой жизнью!

—Потомок у него один, — сказал я. — Нынешний король Уламрии — воинственный Антриас.

Она сказала с нажимом:

—Он умрет!..

—Довести его до самоубийства? — переспросил я. — Это, конечно, приятно... однако для мужчины, а король Антриас, скажу я вам честно, ярко выраженный муж­чина с чисто мужскими чертами доминирования, под­чинения, захватывания и усиления власти.

—И что?

—Для таких, — пояснил я, — есть и более страшные вещи..

—Чем смерть?

Я пожал плечами.

—Что смерть?.. Разве мы не идем на нее осознанно, выступая в воинский поход? А смерть в бою — это кра­сиво и эпично. Особенно если на виду всех водружаешь знамя на верху вражеской башни, а тебе стреляют в спи­ну, и ты падаешь с огромной высоты... И самому при­ятно, и певцы воспоют в веках!.. А род будет гордиться таким великим героем, на века зависшим на могучем родословном древе.

—Но что для короля...

— Нарушение планов, — подсказал я. — Для короля Антриаса самое главное в жизни — его планы стать ве­ликим королем. И нет ничего более страшного для него, если планы рухнут. В этом случае отчаяние так велико, что его и сравнить не с чем!.. Простой человек может дойти до самоубийства, но король и этого не может себе позволить, он отвечает слишком за многое!.. И вот в таком состоянии духа, когда все рухнуло, нужно жить... Она слушала раскрыв рот.