Избранные труды. Том IV - Олимпиад Иоффе

Когда личные и имущественные моменты соединяются в едином фактическом и, как следствие этого, личные и имущественные правомочия сочетаются в едином правовом отношении, говорят о личных отношениях и правах, связанных с имущественными. Но именно связанных, а не подчиненных им. Поэтому, хотя, например, личные и имущественные правомочия автора сочетаются в едином авторском правоотношении, самостоятельное значение первых, поскольку они вторым не подчинены, ни в какой мере не умаляется. Когда же личные и имущественные моменты не соединяются в едином фактическом и, как следствие этого, личные и имущественные правомочия не воплощаются в едином правовом отношении, говорят о личных отношениях и правах, не связанных с имущественными. Но не связанных именно в едином фактическом или правовом отношении, а не вообще никак не соприкасающихся друг с другом.

3. Деление личных неимущественных отношений на две группы важно потому, что каждая из них испытывает на себе различное воздействие со стороны гражданско-правовых норм: личные отношения, связанные с имущественными, регулируются и охраняются советским гражданским правом, а не связанные – только охраняются, но не регулируются им. При этом имеются в виду правовое регулирование и правовая охрана не в широком, а в узком или специальном их значении.

Правовое регулирование в широком смысле означает подчинение поведения людей юридической норме, а правовая охрана, взятая в таком же широком ее понимании, – закрепление в юридической норме фактического отношения. Совершенно очевидно, что первым понятием охватывается также правовая охрана и вторым – правовое регулирование. Но они зачастую используются и в другом, узком или специальном, значении, при котором эти понятия уже не перекрывают друг друга, а разграничиваются с достаточной четкостью. На таком разграничении основывается также проводимое в литературе различие между регулятивными и охранительными юридическими нормами, которым соответствуют регулятивные и охранительные правоотношения. В названных и других подобных случаях уже имеется в виду иное применение тех же понятий, когда под правовым регулированием подразумевают юридическое опосредование самой динамики социалистических общественных отношений, а под юридической охраной – предупреждение и пресечение возможных или совершенных правонарушений.

То, что гражданское право и регулирует, и охраняет личные отношения, связанные с имущественными (например, в области авторства или изобретательства), признается всеми и потому не нуждается в особом обосновании. Вопрос же о формах его воздействия на личные отношения, не связанные с имущественными, остается дискуссионным, требующим специального анализа всех случаев такого рода, предусмотренных действующим законодательством.

Наиболее простым представляется случай, указанный в ст. 7 Основ, где речь идет о чести и достоинстве граждан и организаций. Сами по себе честь и достоинство объектом правового регулирования (в узком смысле) быть не могут, и, соприкасаясь с ними, право обеспечивает лишь их охрану, но не регулирование. Об этом свидетельствует и содержание правила ст. 7 Основ, которое исчерпывается формулированием определенного запрета (запрета ущемлять честь и достоинство распространением не соответствующих действительности порочащих гражданина или организацию сведений) и установлением права на защиту от возможных нарушений такого запрета (права требовать опровержения распространенных сведений, которые, не соответствуя действительности, порочат честь и достоинство гражданина или организации).

Конечно, один только факт помещения в законе изложенного правила конституирует всеобщую обязанность не посягать на честь и достоинство другого и управомоченность каждого добиваться недопущения подобных посягательств, ибо, как правильно указывают Е. А. Флейшиц и А. Л. Маковский, чтобы «говорить о “правонарушителе”, надо, чтобы у кого-то было право и чтобы нарушитель был обязан это право не нарушать»[141]. Но авторы без всяких к тому оснований полагают, что им тем самым удалось доказать правовую урегулированность чести и достоинства. Когда, например, нормы о праве собственности возлагают на любого и каждого обязанность не посягать на чужое имущество, то они одновременно позволяют собственнику своим имуществом владеть, пользоваться и распоряжаться. Здесь действительно правовая охрана сочетается с правовым регулированием. Иное дело правило ст. 7 Основ, вовсе не затрагивающее позитивных границ «права на честь и достоинство» (поведения, дозволенного управомоченному), а очерчивающее только его негативные границы (поведение, запрещенное обязанным лицам) и, следовательно, не выходящее за пределы чисто охранительных функций гражданско-правовых норм.

Сложнее с двумя другими случаями – охраной «права на собственное изображение» (ст. 514 ГК РСФСР и соответствующие статьи ГК других союзных республик) и «права на переписку, дневники, записки или заметки» (ст. 491 ГК Казахской ССР). Для опубликования, воспроизведения и распространения произведения изобразительного искусства, в котором изображено другое лицо, если оно не позировало за плату или если это не вызывается государственными или общественными интересами, требуется его согласие, а после смерти этого лица – согласие его детей и пережившего супруга. Опубликование дневников, записок, заметок требует согласия автора, а писем – также согласия адресата и после смерти кого-либо из них – согласия пережившего супруга и детей умершего.

Здесь уже как будто бы говорится о поведении, не только запрещенном обязанным лицам, но и разрешенном управомоченному, что позволило Е. А. Флейшиц и А. Л. Маковскому ссылкой на такие правомочия объявить полностью опровергнутым взгляд, согласно которому личные отношения, не связанные с имущественными, гражданским правом охраняются, но им не регулируются[142]. Посмотрим, однако, каково действительное положение вещей.

И норма ст. 514 ГК РСФСР, и правило ст. 491 ГК Казахской ССР помещены в разделе кодекса, посвященном авторскому праву. Такое их месторасположение обусловлено тем, что они в определенном объеме затрагивают авторские отношения. А так как последние вполне способны быть объектом не только гражданско-правовой охраны, но и гражданско-правового регулирования, как сочетающие в себе личные и имущественные моменты, не должна вызывать удивления известная регулятивная направленность перечисленных норм гражданского законодательства.

В одних случаях они расширяют права автора и некоторых из его наследников, соответственно сужая права возможных других наследников того же автора. Таково, например, в значительной мере целевое назначение нормы ст. 491 ГК Казахской ССР. По общему правилу, вопрос об опубликовании произведения решает сам автор или его наследники, поскольку не осуществлен принудительный выкуп авторского права. Но когда очевидна незавершенность произведения (заметки, записки) или его непредназначенность к широкой огласке (письма, дневники), оно не может быть опубликовано ни вопреки воле автора, ни помимо желания тех, кто после его смерти более других заинтересован в охране памяти об авторе – пережившего супруга и детей умершего, хотя бы произведение перешло по наследству, наряду с ними и к другим наследникам. В этих пределах право на переписку, дневники, заметки или записки охраняется не особым гражданско-правовым институтом, а специальными нормами авторского права.

В других случаях упомянутые нормы ограничивают права автора. Таково, в частности, целевое назначение нормы ст. 514 ГК РСФСР и в известной мере ст. 491 ГК Казахской ССР. По общему правилу, осуществление автором права на опубликование своего произведения от согласия каких-либо лиц не зависит. Но такое согласие требуется, когда интересы этих лиц нуждаются в специальной защите, предусмотренной действующим законодательством для опубликования писем, а также опубликования, воспроизведения и распространения произведений изобразительного искусства, в которых изображены другие лица. В пределах, в каких указанные ограничения затрагивают правомочия автора, они входят в состав авторского права. И только в той мере, в какой они обеспечивают охрану интересов не являющегося автором адресата писем или лица, изображенного в произведении изобразительного искусства, эти правила выходят за рамки авторского права и распространяются на особые, не связанные с имущественными, отношения личного характера.

Установление таких специальных правовых норм обеспечивает неприкосновенность личной или интимной сферы, заключена ли она в адресованных гражданину письмах или в запечатленном средствами изобразительного искусства образе личности. Но личная или интимная сфера не может быть объектом правового регулирования точно так же, как не способны выступать в этом качестве честь и достоинства граждан и организаций. Право лишь охраняет ее, предусматривая вместе с тем границы этой охраны. И подобно тому как граница субъективного права не является обязанностью управомоченного, граница правовой охраны, даже когда ее соблюдение зависит от воли лица, которому такая охрана предоставлена, не превращается в его право. У адресата нет никаких прав на письма, ему адресованные, а имеется лишь право на то, чтобы в его интимную сферу не вторгались путем произвольного опубликования писем, предназначенных только ему.