Избранные труды. Том IV - Олимпиад Иоффе

При выработке научных понятий важно не только соблюсти требования, предъявляемые к их образованию, но и безошибочно определить место, отводимое вновь созданному понятию в общем понятийном аппарате данной науки или системы наук. Неправильно образованное понятие вовсе не работает. Но оно не работает само по себе, не вызывая аритмии в функционировании всего научно-понятийного аппарата. Когда же допускаются погрешности в установлении координационных или субординационных связей между двумя или несколькими понятиями, это сказывается как на понимании каждого из них в отдельности, так и на соединенном использовании целой их совокупности.

В советской цивилистической науке фундаментальное значение имеют три центральных ее понятия: правосубъектность, право собственности, обязательство. Между понятиями права собственности и обязательства существует прямая координационная связь, проявляющаяся в общей для них категории гражданского правоотношения. В косвенной координационной связи с ними состоит понятие правосубъектности, превосходящее их по масштабам обобщения и находящееся на том же уровне абстракции, что и категория гражданского правоотношения. Вместе с тем каждое из перечисленных понятий находится со многими другими в субординационной связи – логической или функциональной.

Первая может быть проиллюстрирована такими логическими рядами, как: субъект гражданского права – юридическое лицо; право собственности – право государственной собственности; обязательство – договорное обязательство. В этих рядах соотношение рода и вида выражено с такой выпуклостью, что едва ли нуждается в каких-либо комментариях. Вторая, функциональная, субординация может быть проиллюстрирована такими парными сочетаниями, как: правосубъектность – представительство; право собственности – право оперативного управления; обязательство – ответственность за его неисполнение. Право оперативного управления в такой же мере не является видом права собственности, а ответственность за неисполнение обязательства видом самого обязательства, в какой представительство не может иметь видового значения для правосубъектности. Но поскольку в пределах социалистического имущества право собственности в большем или меньшем объеме реализуется посредством права оперативного управления, а реализации обязательств содействуют меры ответственности, установленные на случай их неисполнения, между выражающими эти явления понятиями складывается функциональная связь, основанная на служебном подчинении одного из них другому.

Практическое значение охарактеризованных связей трудно переоценить. Даже не выверяя правильности вновь вводимого понятия по существу, можно с уверенностью констатировать его ошибочность или недоработанность, как только выясняется, что оно лишено координационных или субординационных связей с теми теоретически и эмпирически апробированными категориями, к которым это понятие тяготеет по самому своему содержанию. Что дело обстоит именно таким образом, – в этом нетрудно убедиться, подвергнув проверке с помощью указанного критерия некоторые из предпринимавшихся в последние годы попыток оснастить дополнительными новыми понятиями категории правосубъектности, права собственности и обязательства.

К субординационному логическому ряду «субъект права – юридическое лицо» А. Б. Годес предложил присоединить еще одну логическую рубрику – внутрихозяйственное юридическое лицо как субъект права с ограниченной правоспособностью. И если юридическое лицо – это хозрасчетное предприятие, то внутрихозяйственное юридическое лицо – это цех, участок или аналогичное другое внутреннее звено предприятия.[149]

Известно, однако, что юридическое лицо – субъект гражданского права.[150] Как таковое оно способно быть носителем субъективных гражданских прав и обязанностей. А раз внутрихозяйственное – это тоже юридическое лицо, но лишь с ограниченной правоспособностью, оно должно соотноситься с «полным» юридическим лицом как вид с родом и, таким образом, состоять с ним в отношениях логической субординации. Тем самым проливается свет и на тайный смысл приписываемого внутренним звеньям предприятия свойства ограниченной правоспособности. Такое свойство означает не что иное, как способность обладать хотя и не всеми, но уж во всяком случае отдельными правомочиями и обязанностями из числа доступных предприятию как юридическому лицу в общепринятом его понимании. И как только это становится очевидным, так сразу же выясняется беспочвенность самого новообразованного понятия: внутрихозяйственных юридических лиц не бывает уже потому, что ни одно гражданское право и ни одна гражданская обязанность никогда не принадлежали и не могли принадлежать не хозрасчетному целому, а внутрихозрасчетной части – не единому предприятию, а отдельному его подразделению.

Но если рассматриваемая концепция не выдерживает критики с точки зрения логической, то, быть может, она оправдана в плане функциональной субординации, или если не субординации, то по крайней мере координации соответствующих понятий? Поскольку внутренним звеньям закрыт доступ к внешним отношениям, в которых реализуется юридическая личность предприятия, функциональная субординация понятий «полного» и «внутрихозяйственного» юридического лица мыслима не в большей степени, чем логическая. Что же касается координационной связи, то, не говоря уже о ее несовместимости с реальным соотношением таких образований, как цех и предприятие, она не согласуется с самой идеей противопоставления лицу, действующему «вовне» с полнообъемной правоспособностью, субъекта, функционирующего лишь «внутри» и только с ограниченной правоспособностью. Остается поэтому предположить, что, выдвинув научное понятие на словах, А. Б. Годес фактически не пошел дальше образования нового термина, призванного, несмотря на свое «цивилистическое» звучание, обозначать далеко не «цивильные» явления. Но едва ли возможно раздвинуть рамки использования сложившейся терминологии путем переноса из привычной в парадоксальную для нее ситуацию. По этой причине «внутрихозяйственное юридическое лицо» – термин не более перспективный, чем «обязательство по внутрихозяйственным поставкам», как именует тот же автор завершающееся созданием готового продукта перемещение из цеха в цех сырья, материалов, полуфабрикатов и других материальных ресурсов.[151]

Наряду со стремлением продолжить логический ряд «субъект права – юридическое лицо» по нисходящей линии, делаются шаги к тому, чтобы удлинить его также в восходящем направлении. Этой цели подчинено понятие компетенции хозяйственного органа в том виде, в каком его конструирует В. В. Лаптев. В последней по времени издания работе, освещающей названное понятие, сперва говорится, что правосубъектность хозяйственных органов «выражается в компетенции, под которой понимается совокупность прав и обязанностей в различных областях деятельности».[152] Но если правосубъектность равна компетенции, а компетенция – совокупности прав и обязанностей, то последние и есть не что иное, как самая правосубъектность. Вывод довольно неожиданный, учитывая, что он не сопровожден и словом сомнения относительно общепризнанной обрисовки правосубъектности как предпосылки (возможности), но отнюдь не реальности (действительности) правообладания.

Будем, однако, считать, что приведенная фраза не более, чем случайная обмолвка, устраненная последующим прямым указанием на то, что компетенция шире правосубъектности и что она «включает как обладание правами и обязанностями, так и возможность обладания ими, т. е. правоспособность».[153] В таком случае компетенция выступает как родовое понятие, в логической субординации с которой состоят подчиненные ей видовые понятия. Но это было бы возможно лишь при условии, что сами видовые понятия связаны прямой координацией как равновеликие по степени достигнутого ими обобщения. Ничего подобного в рассматриваемом построении не наблюдается, ибо оно соединяет, с одной стороны, все формы проявления правоспособности и, с другой, далеко не все, а только «определенные»,[154] существующие вне правоотношения, да и то лишь некоторые, но не любые вообще вне правоотношения находящиеся субъективные права и обязанности.[155] Это означает, что один из составных элементов компетенции (правоспособность) находится на уровне вида, а два других («определенные» права и обязанности) на уровне части вида. Между ними мыслима, следовательно, лишь косвенная, но не прямая координационная связь, а тем самым непосредственное их выражение в компетенции как едином родовом понятии исключается с самого начала.