Избранные труды. Том IV - Олимпиад Иоффе

Помимо того, что у внутрихозяйственного оперативного управления, вопреки мнению его сторонников, отсутствует легальная почва, оно не выдерживает испытания и на понятийно-системную определенность. В самом деле, провозглашаемая З. М. Заменгоф исходная посылка заключается в том, что обобщенно представленное в его родовых очертаниях право оперативного управления дифференцируется по различным отдельным видам. Иначе нельзя понять ее рассуждений по поводу разнообразия форм оперативного управления, содержанием которого всегда «… яляется владение, пользование и распоряжение имуществом в соответствии с целями деятельности, плановыми заданиями и назначением имущества».[161] А поскольку при этом различается оперативное управление внутрихозяйственное и закрепленное за предприятием в целом, каждое из них трудно расценить иначе, как специфический вид в границах единого рода. Но такая их оценка наталкивается на неустранимые препятствия.

Дело в том, что родовая категория не может быть выработана никаким иным путем, кроме обобщения находящихся в координационной взаимосвязи видовых понятий, тогда как внутрихозяйственное оперативное управление, по признанию того же автора, производно «…от права оперативного управления предприятия и выступает как способ осуществления последнего».[162] Они пребывают, следовательно, не в координационной, а в субординационно-функциональной зависимости, исключающей сведение их в единую родовую категорию. Это и понятно, так как если функционально зависимое от права государственной собственности право оперативного управления не может одновременно само стать правом собственности, то правомочия внутренних звеньев предприятия, аналогично соотносясь с его правом оперативного управления, не могут быть одновременно возведены в ранг, хотя и внутрихозяйственного, но столь же самостоятельного одноименного права.

Да и сама функциональная зависимость правомочий внутренних звеньев от предоставленного предприятию права оперативного управления существенно иная, чем та, которой последнее, согласно ч. II ст. 21 Основ, связано с правом собственности. Основы определяют право оперативного управления как юридически отделенное от права собственности и потому персонифицируемое лишь в организациях, юридически обособленных от собственника. Напротив, цех или иное внутреннее подразделение предприятия – его часть, а не отдельная организация, часть, обладающая правами внутри целого, но не обособленно от него. А там, где такого обособления нет, возможны разнообразные правовые феномены, за изъятием того, который в законе именуется нравом оперативного управления.

Это и имеют в виду, когда говорят, что субъектом такого права способно быть лишь юридическое лицо как возможный участник товарно-денежных отношении. Приурочение того же права было бы излишне и к обособленной организации, когда речь идет об имуществе, не включаемом в товарный оборот. Даже хозрасчетное предприятие, обладающее правом оперативного управления относительно всех других видов закрепленного за ним имущества, признается носителем не этого, а другого права – землепользования, когда дело касается выделенных ему земельных массивов.

Точно так же и органы хозяйственного руководства, аккумулируя денежные средства, предназначаемые для распределения между подведомственными предприятиями, маневрируют ими вне товарной сферы и могут этими средствами распоряжаться, но не пользоваться, помещая их для хранения (владения) в банке. В отношении таких средств они и обладают правом распоряжения, а не оперативного управления. Как носители права оперативного управления те же органы выступают только в отношении имущества, обслуживающего их собственную хозяйственную деятельность. Но это не особый вид названного права, а его конкретный жизненный случай.

Различные виды права оперативного управления, объединяемые одноименной родовой категорией, появились лишь в результате их использования для реализации права как государственной, так и кооперативно-колхозной собственности или собственности профсоюзов и других общественных организаций. Едва ли, однако, нужно доказывать, что эта новая, теоретически оправданная, практически проверенная и логически обоснованная система понятий лежит в совершенно иной плоскости, нежели присоединение к праву оперативного управления в обычном понимании его «вертикального» и «внутрихозяйственного» вариантов.

Вместе с тем нельзя не видеть прямой связи между перечисленными вариантами этого права, особенно отчетливо обрисованными З. М. Заменгоф, и аналогичным видовым подразделением хозяйственных обязательств, последовательно проводимым И. А. Танчуком.

Первый лежащий в основе такого подразделения тезис касается общего понятия обязательства. Напомнив о цивилистическом происхождении категории обязательств, И. А. Танчук предостерегает против приравнивания ее по сфере действия к обязательствам как институту гражданского права: указанный институт ограничен одними лишь гражданско-правовыми рамками, а созданная на его базе категория – «более широкое и в то же время абстрактное понятие, выражающее определенную закономерность в организации правоотношений».[164] Проявляется эта закономерность не в содержании, а в юридической структуре обязательства: «…общая и главная специфика обязательства как правовой формы состоит в том, что это – относительное правоотношение, правовая форма связи между конкретными субъектами общественного отношения, между конкретным управомоченным и конкретным обязанным». Предпринимавшиеся отдельными цивилистами попытки выявить специфику обязательств по их субъектному составу, содержанию и объекту свелись не более, чем «к развитию, углублению, уточнению той общей идеи, что обязательство – это относительное правоотношение».[165] Но тут и нет ничего удивительного, так как, по его мнению, все без изъятия гражданско-правовые связи, строящиеся по модели относительных, а не абсолютных правоотношений, являются обязательствами.[166]

Последнее утверждение неверно фактически. Соавторы, например, состоят друг с другом в относительном, однако не в обязательственном правоотношении. То же можно сказать о правоотношениях между участниками общей собственности или наследниками.[167] Пройдя мимо этих фактов и объявив обязательство тождественным относительному правоотношению, И. А. Танчук допустил нередко встречающуюся подмену частного понятия общим. А так как он не исключает образования обязательств неимущественного характера,171 то подобная подмена, если ее придерживаться постоянно, ведет к признанию обязательственными всех относительных правоотношений. В сочетании со взглядом на абсолютное право как находящееся вне правоотношения, взглядом, которому И. А. Танчук явно симпатизирует,172 это означало бы отождествление обязательства не просто с относительным, а с любым правоотношением вообще.

Наряду и параллельно с отмеченной тенденцией в тех же самых рассуждениях наблюдается и прямо противоположная – придание общего характера понятию, в действительности имеющему частное значение. Такова именно суть утверждения, что разработанная на базе обязательственного института гражданского права категория обязательства шире отражаемого, ею института и не замыкается какой-либо одной отраслью, а «стоит как бы над системой права».[168] Можно, конечно, допустить существование обязательств в недрах не только гражданского права. Но тогда должно быть образовано такое же число видовых понятий обязательства, в каком количестве отраслей права встречается явление такого рода. Если же видовое понятие гражданско-правового обязательства признавать также родовой категорией, то неизбежен вывод, что либо оно неправильно образовано, либо обязательства, выводимые за пределы гражданско-правовых, фактически являются не чем иным, как их отдельными разновидностями.

Однако такой вывод не согласуется с выдвинутым в обоснование рассматриваемой классификации вторым тезисом, который обращен уже не к обязательствам вообще, а к общей характеристике хозяйственных обязательств. Приводимые в подкрепление этого нового понятия доводы накапливаются по мере движения от хозяйственных отношений через хозяйственные правоотношения к хозяйственным обязательствам. «…Хозяйственные отношения – все экономические отношения, складывающиеся в процессе воспроизводства, связанные с хозяйством». Но не все они признаются хозяйственными правоотношениями. Этой рубрикой обнимаются лишь такие юридически урегулированные хозяйственные отношения, которые обладают «общностью содержания (сочетание организационно-плановых и имущественных элементов) и субъектного состава (участниками их выступают не граждане, а хозяйственные органы и внутренние подразделения последних)». Особой разновидностью хозяйственных правоотношений является хозяйственное обязательство. «Это такая правовая форма хозяйственных отношений, которая обладает признаками обязательства как правовой категории, т. е. относительное правоотношение с имущественным, как правило, содержанием, обеспеченное имущественной санкцией».[169]