Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако» - Автор неизвестен Древневосточная литература

Иккю его выслушал и тут же прописал лечение:

«Тому, кто осознал, что это воображаемое, никакие уловки не нужны. Все вещи — в воображении. И вот почему: думать, что отражение в воде — то же, что настоящая вещь, глупо. Немедленно приходите в себя!» — и щёлкнул больного веером по темечку.

Смысл написанного выше таков: «Если знаешь, что это вымышленное, то уловки не нужны. Всё, что угодно, все вещи, независимо ни от чего, — пусты. Увидел в чашке отражение, подумал, что это настоящая змея, и заболел. Это глупо. Сразу же, как только заметил, нужно взять себя в руки и разобраться, настоящая ли это змея. А когда разобрался со своими чувствами, тогда и болезнь пройдёт сама собой», — вот такое указание он ему дал, а тот человек внял наставлению, по-настоящему задумался, вспомнил то, что нарисовано на потолке, расслабился духом и выздоровел.

Вот так и стало ясно: если подумать о корнях добра и зла, то у всех вещей они исходят из сердца вопрошающего. Об этом и говорят: в Трёх мирах — одно сердце[217].

3

О том, как Иккю превратил змей в еду

В Фусими, в деревне Фукакуса, младшая жена человека по имени Моримото Ёсибёэ была женщина вздорная, и, если оставалась еда от завтрака или ужина, говорила: «Отвратительная грязь!» — собирала её и, вместо того, чтобы отдать хотя бы париям-хинин, выбрасывала всё это в сточную канаву. Вся эта еда превращалась в змей, и они так и кишели вокруг. Домашние вопрошали в испуге: «Что же это такое?»

Услышав, что поблизости находится Иккю, отправили к нему посыльного с приглашением и рассказали всё в подробностях. Иккю выслушал их и сказал:

— Да уж, невесёлое дело. Это предвещает упадок вашему дому. То не могут быть змеи. Всё это — выброшенные остатки еды. Соберите змей всех до единой, положите в котёл и попробуйте сварить. Непременно станут они варёным рисом.

— Хорошо! — сказали они, сделали так, доверились его словам, собрали всех змей и положили в котёл.

Иккю приготовил их, читая сутры и заклинания-дхарани, и действительно — стали они чистым рисом.

— Скормите это той женщине всё без остатка. Если останется хоть немного, беда грозит вашему дому! — сказал он.

— Хорошо! — отвечали они и заставили ту женщину съесть это всё, но она всё равно не доела, остатки спрятала и снова выбросила.

Однажды она пошла навестить родных в отчий дом, по дороге её укусила змея, и она скончалась.

Ещё и дня не прошло, через совсем небольшое время постигла её небесная кара, сколь это ужасно!

— Так что, даже если осталось единственное зёрнышко риса, нельзя с ним обходиться бездумно! — говорил потом преподобный прихожанам, я это записал и сейчас здесь сообщаю.

4

О том, как дух умершего явился к Иккю и задавал вопросы

Когда Иккю пребывал в земле Ооми, в одном храме надгробный памятник-ступа[218] оборачивался монахом ростом в восемь сяку[219] и каждую ночь стоял, укрываясь за ступой. Храмовые служки перепугались, забросили свои дела и уж, само собой, к ступе не приближались. Никто не знал, в чём же там дело.

Некий человек рассказал преподобному, так, дескать, и так.

Иккю осмотрел ступу, и оказалось, что в надписи на ней была ошибка. «Вон оно что!» — сказал он, тут же исправил надпись и вернул ступу на место.

Как-то тот же дух умершего появился среди ночи, склонился долу перед Иккю и сказал, проливая слёзы:

— Я нахожусь в аду, мучим бесчисленными страданиями, и сил уже нет терпеть. Пожалуйста, господин монах, спасите меня поскорее! — так с плачем жаловался он.

Преподобный отвечал:

— Ты появился из просветления и пребываешь в нём. Где же может быть ад?

Призрак-монах говорил:

— Нет, не будем уже говорить об аде. Но посмотри на тело моё!

Преподобный отвечал:

— Это тело — такое же, как тело Будды, нет никакого отличия! — и когда он так сказал, монах говорил:

— Если так, нареки мне имя!

Иккю промолвил:

— «Обретший путь монах Изначальная пустота, стойкий в медитации», — и когда он так сказал, тот дух начал исчезать, пока и совсем не стало его.

С тех пор более он уже не появлялся.

«Приходил он, чтобы получить проповедь от Иккю», — говорили все вокруг. Какое печальное происшествие!

5

О призраках

Однажды Иккю занимался самосовершенствованием в горной деревне, в двух ри[220] от уезда Мики в земле Микава.

Тамошние жители спрашивали: «Откуда вы, подвижник, изволили явиться? Наши места, как сами видите, находятся глубоко в горах, скрыты густыми травами, здесь от века не почитали Будду и не ведали, как это — из сострадания наполнить монаху чашу для подаяний. Вот уж правда, если есть в этом мире грешники, то это мы самые и есть. Пожалуйста, побудьте здесь подольше. Обучимся хоть одному стиху из сутр, хоть одной строке, и если не суждено стать буддами во плоти, то станем буддами хотя бы по смерти!» — так говорили ему, и прожил он там четыре или пять дней.

Иккю спросил:

— Там, к северу отсюда, виднеется сосновый бор. Что это за место?

Местные жители ему отвечали:

— Мы и сами хотели вам рассказать, хорошо, что вы спросили! Есть такая история про то место. В том лесу находится старый храм. С давних пор облюбовали его призраки, и в конце концов не осталось там священника. Вот что можно сказать о тех призраках: неизвестно, кто такие, вроде бы появляются втроём и каждую ночь скачут. А потому, какого бы монаха там ни селили, никто не выдерживает и трёх дней, любой оттуда сбегает. Уж, пожалуй, больше пяти-шести десятков их там перебывало. А ведь в давние годы это был знаменитый храм: главное изваяние храма сделано под покровительством божества Касуга, а когда вырезали то изваяние, то каждый раз перед тем, как коснуться резцом дерева, совершали троекратный поклон. В храмовой утвари тоже нет недостатка. Пожалуйста, если достанет у вас сил, может, поселитесь там? Хотя, конечно, как придут те призраки да запляшут, тут уж, каким бы храбрым ни был, не выдержать. И всё же жаль, что такой добротный храм стоит без дела! — так ему подробно всё рассказали.

Иккю выслушал их и сказал:

— Вот это да, именно в такой храм мне хотелось попасть! Занимаясь духовной практикой, всегда хотелось побывать в таком храме, если бы нашёлся такой. Как счастливо всё совпало. Во что бы то ни стало остановлюсь там! Поскорее проводите меня туда.

— Хорошо, — сказали те, — идёмте с нами! — и отвели его в храм.

Вот уже стемнело, наступила полночь, и тут, как и рассказывали, появились трое призраков и принялись плясать.

Один припевал:

Лошадь голову сложилаНа восточном поле,Как же её жалко!В жизни радости не знала,Спину надорвала,Ноги поломала,А потом в конце концовУдобрила поле, удобрила поле.

Toyя но хацу ваИтосий кото яИцу о раку то моОмои мо сэй дэСэбонэ ва сондзиАси утиоритэЦуи ни ва нобэ ноЦути то нару нару

Второй припевал:

В бамбуковой роще на западеЖивёт трёхлапый петух.Влачит он свои дни без смысла,Родившись уродом таким.Никто его не жалеет,Не нужен он никому,В бамбуковой роще живёт онВсё время один, всё время один.

Сэйтикурин ноКэйсандзоку ваАру каинакиКатава ни умарэХито но насакэ оЭ ка умурадэТакэ но мори ниХитори иру иру

Третий припевал:

В пруду на востокеЖивёт рыба-карп.С телом холодным.Вода для негоИ домом служит, и пищей,Промокший всегда,Мёрзнет он, мёрзнет.

Минами икэ ноКои уо ваЦумэтай ми я наМидзу о иэ то моДзики то мо сурэбаИцумо нурэнурэХияхия то хияхия то

Так они пели и плясали вовсю.

Иккю, обдумав каждую песню, решил: «Ну что же, теперь этих призраков будет нетрудно прогнать», и вот, наутро собрал он у себя жителей деревни и разъяснил по порядку:

— Сначала о первом, Лошадиной голове с Восточного поля, — на восток отсюда в поле должен быть конский череп. Поищите его. Потом второй, Трёхлапый петух из Западной бамбуковой рощи. К западу отсюда должна быть бамбуковая роща, там и живёт трёхлапый петух. И потом третий, Рыба-карп из Южного пруда, — к югу отсюда есть старый пруд. Этот карп там и живёт. Разыщите их.