Закон Долга. Болото - Гюрза Левантская

фигуры начальника и охраны, переговаривающихся с Минэ. Небольшие фонарики на порухе, которые они держали в руках, давали совсем немного света: кусочки горючего в них были крошечные. Лидер заключённых был напряжён и серьёзен. Выслушав начальника, он подошёл, достаточно грубыми движениями растолкал Карру, сказал ему короткую фразу, заставившую того мгновенно проснуться. Он в одно движение вскочил на ноги, что-то рыкнув под нос, видимо, ругнувшись. Быстро оглядевшись, чуть ли не ногами распинал спавших молодых мужчин и любителя позажиматься в углу с женщиной. Они не были рады ночной побудке, но прекословить не решились. На шум разговоров и возни проснулась вся камера. Один из пожилых дяденек уточнил у Минэ, что происходит, и тот ответил ему. На сей раз Ире удалось в потоке речи различить слово «сая», но не успела задаться вопросами, как услышала полузадушенный не то писк, не то всхлип и резко обернулась. Звук издавала эльфийка. Она была в панике, если не сказать больше. Сидя на своём половике, она обнимала руками собственное тело, сотрясаемое крупной дрожью, лицо было белее мела, глаза вытаращенные. На её состояние никто не обратил внимания, но Ира заметила, что остальные женщины тоже порядочно напуганы, а мужчины встревожены не на шутку. Впервые она видела, как Карра и Минэ общаются с дроу без раздражительности и своих обычных выходок. Убрать рабский антураж, и их можно было бы принять за членов одного коллектива, решающих общую задачу. Они в несколько предложений уложили разработку неведомого плана. Рабы получили по связке тяжёлых верёвок и спешно покинули камеру вместе с дроу, которые, уходя, закрепили на стене один фонарик, оставив стариков и женщин в томительном ожидании и напряжённой неизвестности. В воздухе витал запах беды. Что бы ни случилось, это было более чем серьёзно. И ещё неизвестно, что лучше: мучиться неведением, как Ира, или знать о том, что творится, и корчиться на полу от страха, как эльфийка.

Потянулись минуты. Тишина стояла гробовая, оставшиеся в камере не производили ни единого звука и даже дышали через раз. Женщины вздрагивали от каждого шороха, сбившись в кучу рядом с оставшимися мужчинами, эльфийка готова была впечататься в стену, забившись в углу. Сколько прошло времени, неизвестно, в таком томительном ожидании и десять минут могли показаться часом.

Внезапно слух Иры уловил странное «цок-цок» по крыше барака. Лёгкий шелест и снова «цок-цок-цок-цок». Еле слышный царапающий звук. Сначала она никак не реагировала на него, но, когда он повторился снова, поднялась с места и прислушалась, подняв голову. Её поступки привлекли внимание мужчин, и один из них тихонько подошёл к ней, впервые обратившись, с вопросительным взглядом. Ира молча указала на крышу и, приложив ладони к ушам, растопырила пальцы, мол «слушай!». «Цок-цок-цок…» Мужчина побледнел. Он подбежал к окну, стараясь не шуметь, и начал напряжённо всматриваться в ночную темень. Ира быстро пробежала глазами по окошкам, вздрогнув на сей раз от громкого стука наверху и увидев, как что-то большое упало с крыши, заслонив одно из окошек полностью. Она быстрым жестом показала в нужную сторону. Рабов как ветром разметало по углам барака, подальше от двери. Ира не знала, куда деваться, что вообще происходит. Она медленно соображала, как ей себя вести, не последовать ли всеобщему примеру, когда со стороны входа в барак послышались осторожные шаги, сопровождающиеся еле слышным «цок-цок». Всё замерло. Сначала в свете единственного оставшегося в бараке фонаря показалась мельтешащая в свете пламени тень, а потом…

Это был сая. Вернее, то, что раньше им являлось. Вместо улыбчивого паренька перед ней стояло создание, весь вид которого свидетельствовал о глубочайшей степени безумия, с трудом можно было признать знакомое существо. Глаза горят, лицо искажено в гримасе, с подбородка течёт слюна. Его тело изменилось, под кожей что-то бурлило, перекатывалось, вызывая у зрителя попеременно ужас и тошнотворный рефлекс. Все волосы встали дыбом, что на голове, что на теле, каждый волосок будто ожил, переливаясь в свете фонаря. Оскаленный рот был полон зубов, казавшихся острыми, как ножи, клыки выделялись на общем фоне своим крупным размером и похожими на иголки концами. Руки и ноги заканчивались, вместо ногтей, блестящими изогнутыми когтями. Именно они издавали цокающий звук при движении по деревянному полу и ранее — по крыше.

Парень вошёл внутрь и выпрямился перед Ирой во всей красе своего нагого великолепия. Ни единой тряпки на нём не было. Его достоинство явно свидетельствовало о высочайшей степени возбуждения. В его намерениях, если в его голове осталось хоть что-то, кроме животной похоти, сомневаться не приходилось. Рабы и рабыни старались уйти, исчезнуть с глаз этого существа, старики, как могли, прикрывали женщин. На лице эльфийки был неописуемый ужас, она забилась в самый дальний угол, сев на колени и стараясь руками и тряпьём прикрыть ту часть тела, которая сейчас интересовала безумное создание. Холодный пот покрывал лица мужчин и женщин. Видимо, разбору по половому признаку это существо делать не собиралось, и все об этом знали. Куда девался симпатичный рубаха-парень, которого она видела каждое утро? Его тело бесконтрольно менялось на глазах, то обрастая шерстью, то снова становясь гладким. Мышцы напоминали желе, которое бурлило под кожей. Зрачки превратились в точки. Существо всё более и более приобретало волчьи черты. «Мама дорогая, это что, оборотень?!» Ира стояла перед ним, полная ужаса и непонимания, не способная уйти с его пути, даже если б захотела. А он, увидев её прямо перед собой, готов был броситься в любую секунду, ничего больше не видя и не обращая внимания на других обитателей барака, нацелившись на конкретную добычу, преграждающую путь.

Это было состояние, описываемое фразой «в вашем адреналине крови не обнаружено». В какой-то момент у неё перед глазами остался только сая, двигавшийся словно в воде. Всё казалось медленным и виделось кадрами. Драться, защищая собственную жизнь, ей не приходилось никогда. Это было не истеричное желание отстоять свое «я», как в случае с Каррой, и не экспромт по защите слабого, как с Минэ. На кону — само её существование. Чувство, подогретое извечным, древнейшим желанием женщины защитить собственную девичью честь, даже если последней уже давно не было и в помине. При всём старании она не сможет после описать, как работал её мозг в этой ситуации, из каких источников черпал озарение и решения. Ей казалось, что она вообще не думала, а исключительно действовала. Откуда в голове всплыла устойчивая позиция для драки, и сама не