Сессия: Дневник преподавателя-взяточника - Игорь Данилевский

– Добрый день, Игорь Владиславович!

Да уж – добрый! Все ясно – представитель дневников из группы МП-2-06. Фамилию я его не помню, но не сомневаюсь, что он мне скоро представится.

– Здрасте. Я вас внимательно слушаю…

Стараюсь смотреть на своего собеседника исподлобья, чтобы он сразу понял, что я не доверяю ни единому его слову.

– Ситуация, по поводу которой я вам звонил, такая. У нас в группе есть двое парней и одна девчонка, которым нужны нормальные оценки на зачете, но бесплатно. Они говорят, что если вы им просто так не поставите, они сдадут вас. Может под это дело попасть еще и староста, которая у них будет деньги собирать, но это их уже, как говорится, не… ну, вы понимаете – не колышет. Они так уже делали с Клемонтьевым, который с кибернетики – вы его знаете. Он согласился, и всё было нормально.

Та-ак… Кажется, шантаж. Я давно ждал, что кто-нибудь подойдет ко мне и скажет именно то, что говорит мне сейчас этот урод: или вы мне (варианты – мне и моему другу, мне и моей подруге) ставите просто так, или вы сядете. И всё, деваться некуда! Это же так просто, но эти бараны додумались до такой элементарной вещи только сейчас! Если преподаватель будет мстить им и умышленно заваливать на зачете или экзамене, даже не требуя теперь ни копейки, то процедура подставы элементарна: вложить в зачётку завернутые в тетрадный лист меченые купюры. Преподаватель открывает зачетную книжку и видит выпадающее оттуда что-то непонятное – не то листок, не то маленький сверток. Какая у него будет самая первая реакция? Поднять сложенный вчетверо тетрадный лист – это же рефлекс! И тут же входят менты, понятые и – финита ля комедиа. А эти малолетние волчата дружно подтвердят, что была договоренность принести деньги сегодня. Это настолько простой и действенный способ, что я сам бы на месте всех этих баранов давно бы его претворил в жизнь: если вы нам (нам – это значит не каким-то трем-четырем-пяти шакалам, а всей группе) просто так нормально не ставите (естественно, с учетом того, кто и как учил), – мы вас подставляем. Но, как и следовало ожидать, до всего простого додумываются лишь единицы.

– Как вас зовут? – с мрачным видом спрашиваю я.

– Назип Шакуров, – говорит мне хмырь.

– Группа МП-2-06, верно?

– Ага.

– А фамилии этих товарищей вы мне назвать можете?

– Пока нет. Они к вам подойдут на зачете. То есть я сам подойду с их зачетками.

– А вы, наверное, в помощь за посредничество тоже хотите четверку, так сказать, без обеспечения?

– Ну, да.

«Так! Сейчас, как и в случае с Нуриануллиным, главное – не показать, что ты струсил, но и не передавливать…»

– Ваши коллеги, наверное, не знают, что я ведь, вообще-то, не очень боюсь каких бы то ни было наездов. Даже если они и сдадут меня, я все равно останусь в университете и буду принимать у них сессию. То есть проблемы, которые они мне могут создать, скорее теоретические…

– …Нет, ошибаетесь! И практические…

– …Хотя, с другой стороны, лишний шум тоже ни к чему. Я, может быть, и пошёл бы вам навстречу, если был бы уверен кое в чём.

– В чём?

– В том, что вслед за вашими друзьями потом не потянутся остальные и не начнут орать «Мы тоже так хотим!» Где тут гарантия конфиденциальности?

– Я даю вам такую гарантию, Игорь Владиславович!

«А сейчас надо создать атмосферу доверительности. Для этого проще всего почаще называть этого хмыря по имени».

– Как вы можете поручаться за кого-то, Назип? Даже если они и, предположим, ваши друзья?

– Я даю слово, слово пацана, как хотите, что если вы сейчас соглашаетесь, всё будет нормально.

– Но фамилии своих друзей, Назип, вы отказываетесь, тем не менее, назвать?

– Пока да, но вы нас тоже поймите. А вдруг вы передумаете? Да и потом – вы и так догадаетесь, потому что скорее всего, кроме нас, все остальные принесут … ну, то, что надо… старосте.

– У меня нет такой привычки. Если вы, Назип – точнее, ваши коллеги, – готовы выполнять такие условия, то и я тоже готов.

– Они готовы. Это точно.

– Ну, тогда считайте, что мы договорились. Если у вас нет больше ко мне вопросов, я пойду – у меня еще сегодня куча дел.

– Да, ладно, хорошо, Игорь Владиславович. До свидания.

– До свидания…

Мы расходимся в разные стороны – он шмыгает куда-то вглубь коридора, к запасному выходу, а я иду к лестнице. При всем пережитом стрессе я чувствую громадное облегчение. Этот урод попрощался нормально, во взгляде или в жестах я не заметил ничего такого, что свидетельствовало бы о его желании меня обмануть. Нет – хоть это и действительно шантаж, но шантаж, предполагающий реальное выполнение условий игры. «Минус четыре тысячи» в предполагаемой сумме сборов – совсем небольшая плата за то, чтобы находиться на свободе.

Я поднимаюсь на второй этаж, сворачиваю налево и захожу на кафедру делопроизводства. Старшая лаборантка Гульназ Шамагсумова, полногрудая девушка с губами «а ля Анджелина Джоли», но портящими всю эту красоту боксеркими плечами, сидит, по своему обыкновению, за компьютером и, кажется, раскладывает пасьянс. За соседним столом что-то пишет та самая дама, которую в свое время «отбрил» павший в боях за достойную жизнь Абрам Рувимович Голощекин.

– Привет, Гульназ! Здрасте!

Обе кивают мне, Шамагсумова при этом добавляет:

– Здрасте, Игорь Владиславович! Я сейчас подойду к вам.

Я выхожу в коридор, краем глаза успев заметить, как она вынимает из сумки файл с вложенным в него свертком. Спустя пол-минуты она выходит из кабинета.

– Куда пойдем, Игорь Владиславович?

– Давай вон туда – я указываю рукой в направлении нашей кафедры. Не дойдя до нее двух метров, мы сворачиваем направо и идем по направлению к компьютерным классам кафедры промкибернетики.

– Гульназ, я хотел вас спросить по поводу Купченко. Она чё, вообще не пробивается?

– В каком смысле? – недоуменно смотрит на меня Шамагсумова.

– В этом! – я поднимаю правую руку и тру пальцами так, как будто пересчитываю купюры в пачке.

– А-а, нет, почему?! Пробивается.

– Вообще-то непохоже.

– Но это, если я к ней подойду…

– А, вот оно что. А сколько у нее?

– Пятьсот.

«Еще одна штрейкбрехерша! – думаю я. – Вот почему мы так отстаем по сравнению с другими деканатами!»

– Ясненько. А как часто это бывает?

– Редко. Даже очень. Она вообще мало берет.

– Понятно… Ладно, Гульназ, спасибо за информацию. Скажите-ка мне лучше сейчас, сколько человек сдало? Все?

– Все, – кивает Шамагсумова. – Может, далеко уходить не будем, Игорь Владиславович? Прямо здесь?

– Ладно, давайте.

Она протягивает мне файл с содержимым. Я говорю ей:

– Потом, минут через десять посмотрю. Если что, зайду еще раз или позвоню.

– Хорошо. Но там все правильно, итог общий тоже выведен.

– Я не сомневаюсь в этом, Гульназ. Спасибо вам, ждите свою пятерку. Скажите всем, что завтра в шесть пятнадцать – зачет. Сбор в фойе нашего корпуса, у зеркала. В принципе вы и одна, без них, можете подойти с зачетками. Для быстроты процесса можно мою фамилию, предмет и число везде написать.

– Поняла, передам. Спасибо вам, Игорь Владиславович. Ну, я пошла тогда?

– Хорошо, идите, Гульназ.

– До свидания!

– До свидания!

Я убираю файл в сумку. Пересчитать, конечно, можно и вечером, и завтра утром. С Гульназ накладок никогда не было и, я надеюсь, не будет и сейчас. Я выруливаю к лестнице через другой угол замкнутого в почти идеальный квадрат коридора, спускаюсь вниз к проходной, и, чуть замешкавшись на вертушке, выхожу из здания. Сегодня с утра, не прекращаясь, идет дождь, но мне он сейчас пофигу: главное, что сердце почти успокоилось. Накрывшись зонтом, я перебегаю в В-корпус, где меня уже должна ждать Алена Голицина, секретарь деканата промышленной электроники. Алена – одна из самых милых и абсолютно несовременных из встречавшихся мне за последние пятнадцать лет девчонок, волею судеб вынужденная впрягаться в нашу воровскую систему. У нее иконописное лицо, характер «агнца божьего», и если бы сейчас был любой век, кроме двадцатого и нынешнего, она (как и работающая с ней ее двоюродная сестра Настя) вполне могла бы стать послушницей какого-нибудь монастыря. Попетляв в коридорах В-корпуса, я добираюсь до нужной двери и нажимаю на ручку.

– Привет, девчонки!

За огороженными стойкой тремя столами сидят сама Алена (непосредственно перед «барьером» – так сказать, на приемке клиентов, вечно нуждающихся в каких-нибудь справках или в информации, когда будут заместители декана), чуть поодаль – Настя, и в самой глубине приемной, близ окна, – Лиля. Настю и Лилю объединяют три вещи – они уже закончили наш универ, не нашли более подходящей, чем секретарско-деканатская, работы, и обладают модельным ростом. На каблуках они кажутся едва ли не на голову выше меня, что в случае с Настей мне особенно нравится. Настя, с ее кротким нравом и старомодными взглядами на жизнь могла бы, как и ее сестра, или стать монахиней в веке так семнадцатом, или отменной женой мне в веке нынешнем – иногда я всерьез думаю об этом. У меня, конечно, уже есть моя Гала, с которой я впервые увиделся в десятом классе школы, а близко познакомился в девяносто пятом году, что по нынешним временам – огромный стаж отношений (правда, этот стаж на какое-то время прерывался, но это не так уж важно). Однако зацикливаться только на какой-то одной кандидатуре никогда нельзя. Настя, конечно, не так эффектна внешне, как Гала, но она и вполне недурна собой. Плюс к этому – моего любимого телосложения: не худышка при том, что не толстуха (чего я не перенес бы в своей избраннице). А то, что у нее, похоже, нет никакой природной склонности крутить романы с двумя поклонниками одновременно, делает ее даже более привлекательной в моих глазах. Если баба может, как моя Гала, в течение многих лет наставлять рога одному своему мужику, то где гарантия, что она не будет делать того же самого и по отношению ко второму, то есть ко мне? Настя – это сама целомудренность; особенно в наше время, когда никому нельзя доверять на все сто, даже себе, и это – такое ее достоинство, которое, при всех моих серьезных видах на Галу (с перспективой добиться ее развода с мужем и так далее), до сих пор заставляет меня не упускать из виду Настёну.