Анжелика. Королевские празднества - Анн Голон

Французы признали, что подобного поведения им не понять. В их стране каждый, будь то принц или бедный крестьянин, искренне полагает, что его родина, да что там — весь мир, без него погибнет, и подобное убеждение, в конечном счете, наделяет всю нацию чувством глубокого самодовольства.

Так, сдобренный шутками и рассказами, путь показался короче, чем был на самом деле. Но Анжелика вдруг осознала, как же далеко она от Сен-Жан-де-Люза.

Сан-Себастьян — большой портовый город, где бросали якоря и поднимали паруса галеоны из Америки.

Король Испании, редко посещавший свои владения в Стране Басков, сегодня принимал в Сан-Себастьяне подданных. В сравнении с испанским городом, застывший в ожидании французский Сен-Жан-де-Люз, маленькое поселение китобоев на противоположном берегу реки Бидассоа, казался менее колоритным, несмотря на красивые дома, построенные купцами-судовладельцами.

Кроме того, в этот великий для всех христиан праздник Тела Господня большинство французских дворян перебрались из Сен-Жан-де-Люза в Сан-Себастьян. Французская знать буквально заполнила город, ведь праздник Тела Господня был и их национальным праздником. Улицы, по которым должна была пройти процессия, устлали зелеными ветками, а стены домов украсили гобеленами. Особенно хороши были дворцы маркиза Сан-Милло-и-Лос-Эхеберрис, маркиза Морлара и графа Виллы-казар, а на Главной улице дворец Баланги и некоторые другие дома украсили знаменами герцога Антонио Окандо, генерала дона Хуана Хавери, маркиза Вилларубы и многих других знатных персон, уроженцев Сан-Себастьяна.

Появление инфанты ожидалось только после того, как процессия минует резиденцию Марии-Терезии — дворец Сореги, расположенный в двадцати шагах от церкви Святой Марии — главного собора, откуда начиналось само шествие.

Но, поскольку несколько весьма недурных собой французских дворян и четыре или пять придворных дам в огромных, украшенных перьями шляпах непрестанно кружили вблизи дворца инфанты, «она, не в силах сдержать нетерпение, показалась два или три раза».

Железный балкон, на который выходила Мария-Терезия, выкрасили в голубой цвет, к перилам синими лентами привязали белые розы, под ноги постелили темно-красный бархатный ковер, а по краям развесили пять или шесть полотен из золотого сукна. Инфанта выходила одна, без своих фрейлин.

Тут Анжелика отстала от своих друзей.

Стоило им увидеть будущую королеву Франции, как аббат де Монтрей, стараясь ничего не упустить из предстоящей забавной церемонии шествия королей мавров, стремительно увлек своих спутников к дому, где он провел ночь и где хозяйка любезно предоставила ему балкон и несколько окон.

Казалось, весь город охвачен таким же волнением, и те, кто знали, как именно будет двигаться процессия, привлекали всеобщее внимание, именно к ним стекался народ. Вокруг временных алтарей, установленных перед некоторыми домами, собирались люди, решившие остаться там до появления дароносицы; их нещадно толкали те, кто пытался пробиться к другому алтарю.

Потеряв из виду Лувиньи, Анжелика остановилась, чтобы оглядеться, но в тот же миг аббата оттеснили от нее и спутники графини исчезли, подхваченные людским потоком. Анжелика позволила движению толпы увлечь себя, надеясь, что та, так или иначе, остановится, когда начнется знаменитое шествие.

Хотя Сан-Себастьян был более крупным городом, чем Сен-Жан-де-Люз, среди паутины улиц, улочек и площадей всегда можно было найти место, чтобы осмотреться.

Неистовый и добродетельный порыв овладел каждым. Приближение процессии Corpus Dei[133] требовало от всех религиозной сосредоточенности и не допускало никакого беспорядка.

Суета царила в городе вот уже несколько дней. Некоторые горожане опасались, что цветочных лепестков, которые принято бросать под ноги процессии, не хватит. Одни приводили в порядок углы своих домов, оббитые проезжающими повозками, другие крепили букеты цветов на натянутые белые полотна материи.

Анжелика медленно пробиралась вперед против движения толпы туда, куда, как ей казалось, направились ее друзья.

Тут она услышала чьи-то голоса. Они звали ее по-французски откуда-то сверху, перекрикивая музыку и шум толпы — горожан и гостей, — заполнившей Сан-Себастьян в день праздника Тела Господня.

— Мадам де Пейрак! Мадам де Пейрак!

Анжелика увидела аббата де Монтрея и большую часть своих спутников, которые расположились в широких оконных проемах и на маленьких балкончиках второго и третьего этажей очень красивого дома. Его фасад был обтянут золотым сукном, гобеленами и белой тканью с прикрепленными к ней букетами цветов, но при этом все окна и двери дворца оставались распахнутыми.

— Идите же сюда! — Ей показывали на входную дверь, открытую настежь, как и все двери в Сан-Себастьяне сегодня. Анжелика с трудом пробралась сквозь толпу к входу, через который подобно пчелам в улье непрерывно сновали туда-сюда люди. Ей не без усилий удалось протиснуться внутрь и приблизиться к первым ступенькам узкой винтовой лестницы.

Когда она достигла третьего этажа, случилось нечто странное. Каждый пролет оканчивался довольно широкой площадкой, с которой сегодня заведомо убрали мебель и сундуки. Пока Анжелика поднималась, движение на лестнице приостановилось.

Она случайно столкнулась с кем-то и, охваченная внезапной тревогой, замерла на мгновение.

И тут же отступила на несколько ступеней.

В полутьме винтовой лестницы на нее горящими глазами смотрел мужчина. Он усмехался.

Словно знал, что во внезапном приступе страха ее охватит желание убежать, спуститься вниз и что, едва достигнув первой ступени, она вернется. Но зато он не знал, что, вспоминая о недомогании, случившемся с ней во время испанской комедии, Анжелика упрекала себя за слабость и теперь, когда первое волнение удалось побороть, она предпочла встретить опасность лицом к лицу. И поскольку мужчина шел следом, она обернулась к нему и крикнула:

— Прекратите пугать меня, грубиян! Назовите имя вашего господина, я пожалуюсь ему!

Незнакомец одним неуловимым движением оказался рядом с ней.

— Нет более могущественного хозяина, чем мой, — произнес он. — Ведь ему известны все божественные тайны.

Анжелику злил тот страх, который незнакомец будил в ней, и она интуитивно, сама не осознавая, что делает, выпустила свою единственную стрелу:

— Это невозможно! Александрийская библиотека сгорела, и все тайны Бога исчезли вместе с ней[134].

Она тут же пожалела о своих словах, которые больше походили на причудливую шутку, чем на серьезный ответ, но мужчину они, по-видимому, поразили, черты его лица заострились, и оно приняло жесткое, почти пугающее выражение. Глаза по-прежнему сверкали, но Анжелика поняла, что так странно светятся они только в темноте. Он проговорил: