Искушение - Маруся Новка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тэнгиз-сухумский отправил девушку в Город у Моря последним рейсом, сунув ей в паспорт двадцатипятирублёвую купюру. Девушка увидела деньги только когда проходила паспортный контроль. Обернулась, желая то ли вернуть деньги обратно, то ли поблагодарить, но ни Тэнгиза-сухумского, ни его приближенных в здании аэропорта уже не было.
Стелла протянула купюру водителю такси.
— Сейчас дам сдачу, — произнес водитель.
— Не нужно, — Стелла вышла из машины и, не оборачиваясь, заспешила к дому.
Ключей, чтобы отпереть дверь квартиры у неё не было. Стела даже не помнила, были ли они в косметичке или нет. Она нажала кнопку звонка.
— Явилась шалава! — генерал стоял на пороге квартиры и злобно смотрел на внучку.
— Пропусти меня, дедушка. И не кричи так громко, — Стелла не смотрела в глаза генералу, стояла на пороге, уставившись в пол.
Генерал оторопел. Внучка никогда не называла его дедушкой. Когда была жива его жена, Варвара Кузьминична, для Стеллы он был просто дедом. Когда бабушка умерла, он перешел в категорию старого мудака и ёбаного поца. Генерал сделал шаг в сторону, и Стелла вошла в квартиру.
Она захлопнула дверь за спиной и тут же, не проходя дальше, начала стаскивать через голову платье.
— Ты что? Сдурела совсем?! Решила передо мной телесами потрясти?!
Генерал едва не удавился последними словами, увидев внучкины «телеса». Он взревел, как раненный зверь:
— Кто?! Кто посмел?! Скажи мне имя подонка, и я сотру его в порошок! Я разорву его, как жабу!
Стела обошла генерала и отправилась вглубь квартиры:
— Не нужно, дедушка. Ничего не нужно. Он уже подох. Я выкупаться хочу, а ты попроси маму, чтобы выбросила это на помойку, — за девушкой захлопнулась дверь ванной.
Генерал грохнул кулаком в дверь комнаты сына:
— Ирка, мать твою! Быстро вылезай из своей шхеры!
Испуганная Ираида выглянула в коридор:
— Что случилось, Виталий Петрович?
— Стелла вернулась, — пробурчал генерал, — возьми вот это и отнеси в мусорник.
Ираида подняла платье с пола:
— Зачем же в мусорник? Платье новое, дорогое, торгсиновское. Его постирать можно и еще носить да носить.
— Мозги свои постирай, тупая жидовка! Быстро собрала эту рванину и выбросила к ебеням! И не зли меня, а то места мало будет!
Ираида, испугано подхватив с пола платье и туфли, побежала по лестнице вниз, как была, в одном наброшенном на плечи пеньюаре.
Генерал подошел к двери ванной комнаты. Осторожно постучал, чего с ним отродясь не случалось:
— Стелла, внучка, может надо тебе чего?
— Нет, дедушка. Я просто хочу выкупаться. Ты иди, ложись спать. Я скоро тоже лягу.
Входная дверь квартиры отворилась, впуская Ираиду выполнившую распоряжение генерала:
— А где Стелла? — решила осведомиться Ираида.
— Твое какое дело?! — глаза генерала сверкнули злобой, — тебя не интересовало где была твоя дочь двадцать один год, с момента её рождения! С чего бы ты теперь озаботилась?!
Ираида попятилась, не желая вступать в очередной конфликт, и юркнула в свою комнату.
«От греха подальше, — подумала женщина, укрываясь пуховым одеялом, — вот придет Стас, пусть он со своим семейством и разбирается».
«Любимый и любящий муж» дома сегодня ночевать не изволил. Правда, эти одинокие ночевки в последнее время стали для Ираиды привычными.
* * *
Стелла проснулась поздним утром.
В глаза светило осеннее, но еще достаточно яркое солнце. Она не испугалась и не запаниковала, сразу вспомнив, что уже дома. Правда, чего-то в этом отчем доме явно не хватало. Стелла улыбнулась, поняв, что утреннюю тишину сегодня не разорвало от веселого песнопения про союз нерушимый. Сегодняшний день для отставного генерала начался без Гимна.
Девушка потянулась, охнула, почувствовав, как треснула натянувшаяся кожа на плече, подумала, что нужно бы сходить в аптеку и купить какую-то ранозаживляющую мазь. Наверное, нужно. Но так не хотелось покидать свою уютную и безопасную комнату. Стелла принюхалась, уловив едва различимый, но такой знакомый запах…
* * *
В детстве она постоянно болела ангинами. Горло обкладывало бляшками, поднималась высокая температура, и девочку, намотав на шею вонючий уксувсо-водочный компресс, укладывали в постель. Кушать она ничего не хотела, да и не могла, потому что каждый глоток вызывал нестерпимую боль. На вопрос бабушки: «Что ты хочешь, моя хорошая»? — Стелла, непременно отвечала:
— Какао и булочку с изюмом за девять копеек.
И тогда Варвара Кузьминична шла к проходной хлебо-булочного завода.
Спешащие домой после ночной смены женщины, выносили с завода сдобные булки. Изюма в этих булках было едва ли не в два раза больше, чем в тех, что продавались в магазине. Были они мягкими, еще теплыми, желтыми от яиц и масла на изломе. Пахли так, что не возможно не отщипнуть хоть кусочек.
Варвара стояла у проходной, ожидая выхода работниц, спрашивала: «Есть булки»? — хотя задавать вопрос было, в принципе, не обязательно. От женщин на несколько метров вокруг благоухало ванилью.
Но так было положено.
И Варвара, задав необходимый вопрос и получив в ответ утвердительный кивок, протягивала рубль. Из сумки доставался пакет, в котором лежало шесть мягчайших ароматных булочек. Ну а как вы думали? То, что выпекалось под конец смены «для себя» было и лучшего качества, и стоило подороже. Аж пятнадцать копеек за булку. Стелла отламывала небольшой кусочек, клала себе в рот и запивала чуть теплым какао. Мягкая маслянистая сдоба, смоченная напитком, проскакивала через больное горло, не причинная неприятных ощущений.
* * *
Сквозь замочную скважину просачивался запах булочки за девять копеек и какао.
Стелла села в постели, удивлено распахнула глаза. Подумала: «Это еще что за глюк»?
Из коридора послышался тихий, но отчетливый голос генерала, словно он дожидался и каким-то образом почувствовал пробуждение внучки:
— Ты уже проснулась? Хочешь какао и булку?
— Да, дедушка, — ответила девушка, — я сейчас выйду.
В коридоре послышались шаги генерала, прошаркавшего в направлении кухни.
Стелла встала, открыла платьевой шкаф, уставилась на одёжки, что лежали в нем. Всё, что предназначалось для носки дома, было такое лёгкое, эфемерное, оставляющее больше открытого тела, чем прикрывающего его. Нет. Стела уже достаточно насверкалась голой жопой! Она не хотела больше никого эпатировать и ходить в дырках даже дома. Вывалив вещи с полки на пол, она выбрала лёгкие фланелевые брючки и рубашку-ковбойку, которую застегнула на все пуговицы. Девушке хотелось прикрыть след от ошейника, что, впрочем, ей не удалось.
Она вышла в кухню и села напротив генерала, который в упор смотрел на внучку:
— Завтракай. Какао и булки, как ты любишь, — и добавил, усмехнувшись, — свежеворованые.
Стела улыбнулась генералу в ответ:
— Дедушка! Ты,
