Открытый финал - Евгения Пастернак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы были в Егорова влюблены? – изумился Федор.
– Ой, это старая история, поверь, я долго из нее выныривала. Он очень… Короче, послушай меня, – решительно сказала Марина. – Если бы у меня тогда в жизни был мужчина, который меня из этого выдернул, я бы быстрее справилась. Егоров не отпустит, он умеет зацепить так, что не отпускает. А у Лены есть ты. И вы такая красивая пара! Ей нужно просто глаза открыть. Чтоб она посмотрела на тебя, ты рядом, ты живой и теплый. А Егоров – это наваждение, это пройдет.
Федор смотрел недоверчиво.
– А вам-то что? – спросил он.
– Считай, что у меня чисто тренерский интерес, – сказала она. – Вы танцуете технически безупречно. Если добавите страсти, то всех порвете. А в танце страсть должна быть настоящая, паркет не обманешь.
Несколько минут Федор молчал и смотрел вдаль. Марина ждала.
– Ну ладно, – сказал он наконец, – начнет истерить… надаю ей по мозгам!
– Нет-нет! – испугалась Марина. – Это же егоровские методы! Ты должен… наоборот.
– Это как? – удивился Федор.
– Ну придумай что-нибудь, – пожала плечами Марина, – ты Лену лучше меня знаешь.
* * *До города Федор ехал на маршрутке.
«Дежавю какое-то, – думал он, – опять маршрутка. Опять еду кого-то спасать. То есть не кого-то, а Лену… Может, я ее люблю?»
Он задумался. Нет, он ее конечно любит… То есть хорошо относится. Но не то чтобы «любит» – со вздохами и чтобы сердце стучало. Или все-таки?
Федор представил себе Лену. Проверил пульс. Кажется, ничего не поменялось.
Тогда он вообразил, что целует ее.
Хм…
Пульс участился, или ему показалось?
Федор решился и представил Лену голой. Не совсем, а в таком… черном и кружевном, как на том сайте…
Вот теперь сердце забухало.
Он даже приложил ладонь к груди, чтобы убедиться.
– Молодой человек! – прошептала бабушка с соседнего сиденья. – Вам плохо? У меня нитроглицерин есть!
Федор покраснел и отдернул руку.
– Нет-нет, – пробормотал он, – все нормально.
Все оставшуюся дорогу он старательно смотрел в окно, чтобы не столкнуться взглядом с бдительной старушкой.
* * *Адрес Егорова у него был записан в телефоне – пару раз тренер поручал забрать из дому костюмы. Был и номер мобильного… но Федор решил, что лучше так, без предупреждения. Даже в домофон не стал звонить, дождался, пока кто-то из местных вышел.
Перед самой дверью квартиры вдруг понял, что боится. Не чего-то конкретного (что ему теперь Егоров сделает?), а вообще – без повода.
Обругал себя и нажал на кнопку. Никто не открывал. «Жаль, – неискренне загрустил Федор. – Ну ничего, в другой раз».
Снова обругал и снова позвонил. «Буду ждать. Когда-нибудь откроет».
И тут пришла малодушная мысль: «А вдруг его дома нет? А я тут стою, как дебил…»
Но все-таки решил нажать на кнопку в третий раз. «Досчитаю до десяти. Если не откроет…»
Дверь открылась на счете «пять».
Егоров смотрел на Федора в упор, но казалось, что на кого-то другого. Федор нервно обернулся – за плечом никого.
– Здравствуйте, Максим Геннадьевич! – сказал он и зачем-то добавил: – Вы как?
Тренер наконец посмотрел в глаза гостю.
– Проведать пришел? – спросил он с веселым изумлением. – Ну-ну…
Егоров развернулся и двинулся вглубь квартиры. Дверь оставил открытой, и Федор решил, что это приглашение войти.
Вошел, аккуратно закрыл дверь за собой и принюхался. Пахло вкусно. Виноградом и черносливом… и еще чем-то.
– В комнату иди! – донесся голос Егорова. – Я тут!
Федор вошел в гостиную. На стене висела только одна черно-белая фотография – молодой смеющейся женщины. Кажется, мамы Егорова. Кубки и медали были сгружены на шкаф, как и в прошлые разы. Запах винограда с черносливом тут был еще заметнее.
– Ну? – спросил тренер.
И Федор начал рассказывать все, что произошло. Егоров никак не реагировал, от этого было жутковато. Федор нервничал и добавлял все новые подробности – тренер все так же таращился перед собой.
– Это все расчудесно, – сказал он, когда Федор начал рассказывать по второму кругу. – А ко мне ты чего пришел?
– Оставьте Лену в покое! – выпалил Федор.
Ну, как минимум, Егоров перестал изображать лунатика. В глазах появился смысл, правая бровь поползла вверх.
– Вы… вы ей голову дурите… – начал разгоняться Федор, но тренер сбил его на взлете.
– Как? – спросил он.
– Что «как»?
– Как я ей голову дурю? – Егоров смотрел с веселым любопытством.
Федору показалось, что тренеру реально интересны подробности. Вот только подробностей Федор не знал.
– Откуда я знаю как? – рассердился он. – Я результат вижу! У нее уже крыша поехала! Она каждую ночь утопиться пытается!
Тут он прикусил язык. Прозвучало дико… и глупо.
– Пытается? – Егоров веселился уже в открытую. – И как? Удачно? Каждую ночь?
– Вам все хиханьки! – Федор даже вскочил. – А вдруг она и на самом деле?.. И вообще! Вам на нас наплевать! Вы только самоутверждаетесь! Показываете, какие мы дебилы, чтобы на нашем фоне…
Федор захлебывался словами и мыслями, а Егоров, положив ногу на ногу и с поганой улыбочкой наклонив голову, слушал.
– А сами-то! Кто вы вообще такой?! Подумаешь, Егоров! А чего вы добились?! Я же знаю, у вас на серьезном турнире ни одной победы! А на мировых чемпионатах вообще медалей нет! Сплошные четвертые места! И нам вы за это мстите!
Тренер не изменил позы, не убрал с лица улыбку, не дернулся – но на Федора как будто дохнуло холодом. Он замолчал.
– Ага, – медленно сказал Егоров. – Сплошные четвертые места. «Деревянные» медали. А знаешь почему? Тренер у меня был очень хороший. Ласковый. «Максик! Ты талантище!», «Максим! У тебя все получится!» Ни разу голос не повысил. Ни разу в мое дерьмо носом не ткнул.
Речь Егорова текла плавно, почти устало. Федор слушал как завороженный.
– А у Максика проблемы были с техникой. Но Максик проблемы исправлять не хотел. Зачем? Он же талантище. На судей обижался. На партнершу обижался. Даже на ласкового тренера кричал. Не обижался только на одного человека. Знаешь, на кого?
Федор понимал, что вопрос риторический, но не смог не кивнуть.
– Правильно, на Максика, – еще шире улыбнулся Егоров, став похожим на сухопутную акулу. – На единственного, кто был виноват. На единственного, кто мог что-то сделать. И вот…
Егоров замолк на полуслове. Федор затаил дыхание. Он с ужасом понял, что задохнется, если сейчас Егоров не отомрет.
Но тот пошевелился, и гипноз прошел.
– Короче, – сказал Егоров своим обычным скрипучим голосом, – шел бы ты, борец за права угнетенных спортсменов… И влюбленных дурочек. Я делал то, что надо. И с вами всеми, и с Ленкой в частности. Иди уже…
Федор повернулся и пошел. Уже в дверях его догнал ехидный голос:
– А вы с Ленкой никогда не станете чемпионами. Вот если она на тебя начнет смотреть, как на меня… Тогда… Может быть…
Разговор получился не длинным, но Федор еле волочил ноги. Ни о каком возвращении в лагерь не могло быть и речи. Он позвонил Марине, предупредил, что остается ночевать в городе. Только дома наконец сообразил, что за запах стоял в квартире Егорова. Так пах дорогой коньяк, который папа пил на юбилей.
* * *Лена взяла полотенце, перекинула его через плечо, демонстрируя, что направляется купаться, а прятаться ни от кого не собирается. Вышла из домика.
Мелкота проводила ее завистливым взглядом: их за поход на речку расстреляли бы на месте. За старшими следить было некому, и старшие этим нагло пользовались.
Но от домика отойти не получилось – только Лена показалась на дорожке, ей навстречу кинулся пацан.
– К вам там на проходной приехали!
Вид у пацана был счастливый и восторженный.
– Почему ты думаешь, что к нам… то есть ко мне? – спросила Лена.
Гостей она не ждала и ни секунды не сомневалась, что парень перепутал.
– Он сказал, что бальница. Сказал, что самая красивая. Я сразу вас узнал!
Грубую лесть она пропустила мимо ушей, но загадочное «он» очень ее заинтриговало.
– Спасибо, – сказала Лена рассеянно и пошла к проходной.
На стоянке в окружении стаи пацанов сверкал на солнце мотоцикл. Пашка сидел в тенечке. Пацаны бросали на него тревожные взгляды, но от байка держались на почтительном удалении.
– Так это не ко мне, это ко Льву, – разочарованно протянула Лена и крикнула: – Я его сейчас позову!
Но Пашка, увидев Лену, вскочил.
– Не надо, я тебя жду, – крикнул он в ответ.
Лена помимо воли улыбнулась и подошла. Пашка радостно обнял ее, обдав запахом пота и кожи, по-хозяйски чмокнул в щеку и постучал ладонью по седлу.
– Поехали! – сказал он.
Лена замялась.
– Жарко, – пробормотала она, – я купаться шла.
