Плёвое дельце на двести баксов - Валерий Ефремов

Впрочем, тактильные ласки закончились очень скоро. Нестерпимо долго сдерживаемое сексуальное напряжение требовало немедленного выхода, и Дерябин поспешил водрузиться на Ирину, тыкаясь вздыбленной плотью ей между ног — но бестолково и безрезультатно, поскольку никак не мог найти желанную цель.

Он попытался направить фаллос рукой, но не помогало — тот промахивался раз за разом.

— Ну, помоги же, Ирина! — взмолился доктор.

Девушка как-то тяжко вздохнула и легонько коснулась пальцем его плоти, и Владимир Евгеньевич почувствовал: вот оно!

Поначалу Дерябин дергался крайне нервно, пытаясь синхронизировать с партнершей ритм движений, но вскоре понял, что эти его потуги излишни: Ирина, как, собственно, и обещала, ничем не помогала ему, недвижно лежа под ним на манер того пляжного полотенца, на котором они оба расположились.

И тогда Владимир Евгеньевич, успокоившись, постепенно нащупал удобный для себя темп. Удивительно, но уже давно вроде бы забытая техника движений сбоев не давала, природный навык восстановился быстро и сработал безотказно.

Теоретически Дерябин понимал: следовало бы доставить партнерше, да и себе удовольствие, максимально продлив соитие, но то, что с такой силой в последние часы возбуждало и давило Владимира Евгеньевича, имело особое мнение на сей счет и выплеснулось из него в считанные секунды.

— Ну все, что ли? — скучным голосом осведомилась Ирина.

— Угу, — буркнул он. — Извини, что так быстро.

— Я, скорее, скажу тебе за это «спасибо». Давай сваливай с меня.

Владимир Евгеньевич, тяжело пыхтя, поднялся и направился к реке — совершать обряд омовения. Ирина последовала вслед за ним с той же целью.

— Тебя как зовут-то, док? — неожиданно спросила она.

— Владимир Евгеньевич, можно просто Владимир.

— Вован, короче. Ну вот что, Вован, — объявила она, выходя из реки, — побаловались, теперь делом надо заняться.

— Каким делом? — насторожился Дерябин.

— Это дело называется убийством, или, по-современному, мочиловом, — назидательно пояснила девушка.

— И кого же ты собираешься убить? — Он попытался придать своему вопросу иронический тон, но уже почему-то нисколько не сомневался: все, что Ирина Долинская рассказывала ему о своих подвигах, — полная правда, а ее намерение совершить убийство — совершенно серьезное.

— Кого? — переспросила она и легонько, как игривая любовница, шлепнула ладошкой по его голой заднице. — Да, в общем-то, без разницы. Можно даже прямо здесь, не отходя от кассы, — добавила Ирина и весело, задорно рассмеялась, доставая из своей сумки «вальтер».

Глава одиннадцатая

Ольга, конечно, приютила и приветила меня, но как-то без особой радости. Впрочем, я понимал ее настроение. Квартира ее напоминала магазин или склад — шла распродажа всего и вся. А потому по жилплощади постоянно шастали разнообразные покупатели.

— Как это копия?! — эмоционально препиралась Ольга с очередным клиентом. — Настоящий Саврасов. Вот у меня и сертификат из художественного салона есть. А сейчас русские художники в моде. За их картины на последнем «Сотбисе» по миллиону долларов давали!

Клиент в ответ на ее слова скептически крутил головой:

— Этот ваш сертификат поддельный, как и сама картина. А тот художественный салон, что сертификат выдавал, давно уже прикрыт, причем именно за мошенничество.

— Отделала одну комнату в русском стиле, — плакалась она мне потом в жилетку, — не одну сотню тысяч баксов вложила. Думала теперь отобью хоть половину. Но самое ценное — картины, буквально все оказались дешевыми копиями. Вся надежда на мебель ручной работы. Она-то уж точно по моему заказу делалась.

— Грубая, аляповатая работа, — чуть позднее оценивал эту ее мебель потенциальный покупатель. — Не краснодеревщик делал, и даже не столяр. Скорее, плотник. Художественной ценности этот гарнитур вообще никакой не представляет. Ценность только хозяйственная — тарелки с кастрюлями туда ставить.

И очередной поток слез вперемежку с бранью моей подруги.

В конце концов стало вполне очевидно, что сейчас, а может быть, и в ближайшие два-три дня Ольге будет не до меня, и надо заняться собственными делами.

А дела мои, надо признаться, были совсем дрянными. Я так думаю, что похуже, чем у Ольги.

Совершенно ясно, что теперь я в официальном розыске. Меня, конечно, и раньше разыскивали в качестве неведомого киллера с видеопленки, но сейчас, после «налета» на дачу Вельтмана, моя персона полностью идентифицирована.

Может быть, олигарх предпочел бы и не обращаться в милицию — он бы с большим удовольствием расправился со мной самолично, тем более что разыскать меня у его службы безопасности возможностей не меньше, чем у ментов. Но прокуратура, в связи с убийством его дочери и вероятной гибели Бориса и его людей (или тяжких телесных повреждений, полученных ими), просто вынуждена будет открыть дело.

И что в такой ситуации предпринять мне? В голову не приходило ничего путного — оставалось просто положиться на судьбу.

А пока я решил частично легализоваться — то есть поставить в известность Толяна, где я нахожусь.

К счастью, я додумался, покидая «кадиллак», прихватить мобильник Бориса и теперь мог без проблем связаться с кем бы то ни было. Хотел приобрести новую сим-карту, но вовремя вспомнил, что нахожусь в розыске. А значит, сыскари обязательно проверят клиентскую базу сотовых операторов на предмет моей личности.

Где-то ближе к вечеру я позвонил Толяну и сообщил, что влип в неприятную историю и, скорее всего, нахожусь в розыске. Предупредил, что, в связи этим происшествием, на него, возможно, выйдут менты, а он в таком разе должен просто делать круглые глаза и неопределенно мычать. Впрочем, мой приятель и вправду ничего толком не знал.

Толян очень обеспокоился и предложил встретиться завтра вечером (поскольку весь этот субботний день он будет занят богоугодными делами) у него дома и все хорошенько обсудить.

На ночь глядя я просительно заглянул Ольге в глаза.

— Не могу, — грустно покачала она головой, сочувственно глядя на меня печальными и прекрасными очами. — Потерпи немного, пока я не приду в норму: у меня сейчас и с физикой, и с психикой нелады. А сейчас ложись на тахту в соседней комнате — я тебе уже там постелила.

Утром, 13 августа, я проснулся, и вдруг перед моим внутренним взором предстали заплаканные глаза Светланы Васильевны Крайновой. И я мысленно стал бить себя в грудь: какой же я подлец — взял деньги у пожилой, находящейся в безысходном горе женщины (у меня сложилось именно такое мнение, пусть Ольга и считала совсем иначе), а думаю только о собственных проблемах!

Я немедленно набрал номер Жунта, назвался вымышленным именем и представился человеком, которому Максим Крайнов, мол, должен кучу бабок, и с ходу предложил урке любые деньги — в разумных пределах, разумеется — за достоверную информацию о местонахождении Макса или же его судьбе.

На самом деле у меня уже не осталось и двухсот баксов, но я решил идти напролом. Главное — получить более-менее точные сведения, а потом я как-нибудь выкручусь. Тем более что подобный опыт, правда очень своеобразный и вряд ли применимый в данном случае, у меня был при контакте с Циклей. Так или иначе жизнь подскажет, что да как.

— А с чего ты взял, пацан, будто я что-то знаю о каком-то Максиме Крайнове? — в эдаком грубоватеньком тоне осведомился Жунт.

— Слушай, приятель, если я звоню именно тебе, значит имею цинк на этот счет. Лучше будет для нас обоих, ежели ты не будешь крутить, а просто назовешь сумму, — довольно-таки грозно заявил я, что, к сожалению, не всегда действует на серьезных криминальных авторитетов, каким, по словам Толяна, и являлся Жунт.

Блатарь на некоторое время примолк — ясное дело, обдумывал мои слова и то, как на них реагировать. Процесс обдумывания затянулся, поскольку Жунт явно не мог понять, с фигурой какого уровня он имеет дело и, соответственно, какую степень угрозы лично для него я могу представлять.

— Но вот что, кент, — спокойно, с расстановочкой начал он. — Ты, похоже, весь из себя деловой, свое и чужое время ценишь. Тогда давай часика через два встретимся в баре «Белый медведь». Знаешь такой?

— Тот, что у метро «Алексеевская»?

— Точно.

— Заметано. Ровно через два часа. Я буду в коричневом пиджаке в белую полосочку и джинсах. А как я тебя узнаю?

— Я буду сидеть в левом от входа дальнем углу, за отдельным столиком, в красной майке с тремя семерками на груди.

«В левом от входа дальнем углу…» Цикля, помнится, сидел точно так же…

Тьфу-тьфу-тьфу! Этот парнишка, Жунт, нужен мне живым — иначе я вообще последний след Макса потеряю.

Собирался я недолго — сунул в карман пиджака ПМ: вот и все сборы.