Плёвое дельце на двести баксов - Валерий Ефремов

— Да-да, Эммочка, — позволь мне называть тебя именем, которое нас с тобой связало, — я все понимаю, шансов у меня нет. И я оценил ваш с Борисом юмор: ведь вы специально взорвали джип именно после того, как я передал братве Угрюмого забытый ими кейс. Красивая подстава! А потом вы отследили меня и все разыграли по высшему разряду. Ты усмотрела у меня одежду фирмы «Сименс», и у тебя родился еще один интересный замысел. Я только не пойму: если бы я был с тобой более ласков, у меня оставался шанс на жизнь? Или ты меня решила шлепнуть изначально?

— А зачем мне было бы тебя убивать? Это месть оскорбленной женщины, мой дорогой!

— А зачем в таком случае ты шантажировала меня по телефону? Разве не для того, чтобы в конце концов красиво меня пристрелить? Разве ты не представляла себе заголовки в газетах — что-то типа «Молодая красавица застрелила вооруженного до зубов грабителя, проникшего в ее дом»?

— Довольно, Брагин, твоя земная жизнь окончена, — с очевидной нервозностью произнесла она, и я понял, что попал в точку.

В этот критический момент я позволю себе сделать небольшое лирическое отступление.

Я с детства любил книги Джека Лондона. Прочел его всего от корки до корки. И, кажется, помнил наизусть многие его рассказы.

Но это в детстве, а потом жизнь, как пишут в передовицах, стала диктовать свои суровые законы. Я давно уже не читал книг и основательно подзабыл творчество любимого писателя.

Но именно в процессе короткого диалога с Амалией я вдруг припомнил один его рассказ, который и подсказал мне истинные мотивы ее действий по отношению ко мне.

Помнится, в этом рассказе какой-то несчастный мужик, кажется, разоренный фермер, залез в дом одного богатея, который вроде бы его и разорил. Бедняге просто нужно было стащить хоть что-нибудь, дабы его дети не умерли с голоду.

И за этим занятием его застукала молодая хозяйка дома, наставив на него кольт. Америка! Там все ходят с кольтами. Правда, как раз у бедного грабителя оружия и не было.

Так вот, он умолял мисс отпустить его ради несчастных голодных детей. Ведь у них, кроме него, никого нет.

А у мисс было всё — и красота, и молодость, и деньги. Но не хватало одной малости — славы. И ей прямо грезилось, чтобы ее имя попало в заголовки газет. Поэтому мисс, наплевав на умирающих детей, одной рукой держала разоренного фермера на мушке кольта, а другой — тянулась к телефонному аппарату, чтобы вызвать полицию. И завтра из прессы вся страна узнает ее имя — молодая красивая девушка задержала опасного грабителя, проникшего в ее дом!

И тут тот самый разоренный фермер вдруг заявляет: а ведь если я сейчас просто уйду, вы не сможете выстрелить в меня. Непростое, мол, это дело — убить человека. Противоестественное.

И вот он взял, да и пошел. А мисс как ни трясла перед его носом своим кольтом, так и не решилась на выстрел.

Опираясь на классика, я нынешнюю ситуацию так и трактовал: Эмма разработала свою комбинацию специально для того, чтобы ее имя попало в средства массовой информации, дабы насладиться славой и популярностью.

Но с одним нюансом: эта сука с самого начала собиралась меня пристрелить! Ведь ей ничего за убийство не будет — грабитель был вооружен, и она защищалась. Потому мне и подсунули этот ТТ, да и легко согласились выплатить денежки, которые должны были быть при мне. И хотя я их оставил в машине, меня сие, конечно, не спасало.

Ну а то, что казалось противоестественным для американских девушек девятнадцатого века, вызывает только восторг у некоторых российских баб века двадцать первого.

Мне осталось недолго ждать рокового выстрела, и поэтому пора было действовать — у меня, как и у разоренного американского фермера, имелся свой шанс, правда другого рода.

Я резко выхватил свой ПМ:

— Только шевельнись, сучка! У меня не ваш ТТ с холостыми патронами, а мой боевой «макаров». И я знаю, как из него дырявить людей. Так, чтобы больнее было. Если ты и выстрелишь первой, все равно получишь пару маслин в брюхо! От таких ран умирают не сразу — долго и мучительно. Пару месяцев продержат тебя на аппарате искусственного обеспечения жизнью, а потом отключат к чертовой матери. Хочешь жить — бросай свою пушку! И учти — мне терять уж точно нечего, а ты потеряешь все, что только вообще возможно.

«Беретту» Эмма не бросила, но девушку, в мановение ока превратившуюся из палача в жертву, затрясло самым жутким образом. Идея обменять свою роскошную жизнь на наше двойное самоубийство пришлась ей явно не по нутру.

Я подчеркнуто спокойным шагом подошел к совершенно деморализованной дочке олигарха и забрал у нее из рук пистолет.

И тут открылась дверь, на пороге которой показался Борис. Реквизированная «беретта» немедленно уткнулась ему в лоб.

— Ну что, надеюсь, ты хорошо потрахался со своей подружкой, приятель?

Он что-то злобно промычал, не решаясь шелохнуться.

— Говоришь, оттянулись по полной программе? Тогда искренне поздравляю тебя, Боря. Если везет в любви, то все остальное уже не важно. А теперь вытащи свою пушечку из кобуры и брось ее на пол. Только без резких движений, пожалуйста.

Борис беспрекословно выполнил мою команду.

— А сейчас ты медленно и спокойно пойдешь на выход, а мы с моей подружкой Амалией двинемся вслед за тобой. Мы решили с ней немного поразвлечься за пределами коттеджного поселения. Вот такое у нас обоюдное и неугасимое желание. Тебе ведь не надо объяснять, что такое настоящая любовь?

Борис издал какие-то горловые звуки, будто певец, прочищающий голос перед выступлением.

Я понял свою ошибку: надо дать человеку высказаться, но он не может этого сделать, когда к его лбу приставлено дуло пистолета.

Я отошел на два шага назад:

— Проходи в кабинет и встань у сейфа. Что ты имеешь мне сообщить?

— Тебя ни под каким видом не выпустят отсюда с Амалией, — глухо произнес Борис. — Она — любимая дочь Германа Вельтмана. Если с ней что-то случится, с нас со всех головы снимут. Причем в буквальном смысле, — мрачно добавил он.

— Как раз, если меня с ней выпустят отсюда, с Амалией ничего и не случится. А если не выпустят, то сам понимаешь… Как я уже говорил моей подружке, — Амалия, которую, не переставая, била дрожь, стояла рядом со мной под прицелом «макарова», и я при этих словах нежно поцеловал ее в щечку, — мне при создавшихся условиях терять совершенно нечего.

— Хорошо, что ты предлагаешь? — быстро ответил Борис, уже, видимо, приняв какое-то решение. Решение, явно для меня неприятное.

— Повторяю. Мы все идем на выход и уезжаем. Когда покинем Рублевскую зону — все свободны. Не вижу, какие тут могут быть проблемы, если ты нас будешь сопровождать?

— Я согласен, — немедленно ответил он. — Пошли?

— Пошли, — ответил я несколько растерянно, поскольку взгляд мой уперся в стоящий у сейфа чемоданчик с эмблемой «Сименса». В нем находилось все, чем меня снабдил Борис: фальшивые документы, якобы парализующий спрей и ТТ с холостыми, как я предположил, патронами. Впрочем, они могли быть и боевыми. Так или иначе все это мне было, по сути, не нужно. Спрей наверняка безобидный, документами на чужое имя уже не воспользуешься. Не помешал бы ТТ, но у меня и так было три пистолета — еще один ПМ я реквизировал у Бориса.

Но дело в том, что, по мнению того же Бориса, в этом кейсе находилось пятьдесят тысяч долларов. И не с того ни с сего оставлять такие деньжищи — выглядело крайне подозрительным. Борис может быстро сообразить, что баксы я оставил в машине. А мне было пока непонятно, что задумал мой недавний подельник, да и как в дальнейшем будет развиваться ситуация — тоже неясно. Поэтому лучше пока не раскрываться, в конце концов решил я, и чемоданчик прихватить с собой. Кроме того, он, пожалуй, еще и пригодится как психологическое оружие.

Я подхватил кейс и, кивком указав на него Борису, заявил:

— Идя на дело, я решил подстраховаться. В этом кейсе не только баксы, но и бомба на три кэгэ в тротиловом эквиваленте. Взрывается радиоуправляемым сигналом. — Я вытащил из кармана свой кнопочный нож. — Достаточно только нажать на эту кнопку.

У меня не возникло достоверного ощущения, что он поверил в мою туфту насчет бомбы, но так или иначе кейс я взял с собой.

Через секунду вся процессия двинулась на выход из здания. Впереди шел Борис, за ним — Эмма-Амалия, ну а сзади — понятно кто.

Вдруг Борис притормозил:

— Мне надо поставить в известность остальных охранников о создавшейся ситуации. Если их заранее не подготовить, то, увидев, что происходит, по тебе сразу откроют огонь.

— Как ты их собираешься предупреждать?

— По мобильнику.

В его словах было много правды, но мне они все равно не понравились.

— Предупредишь, когда выйдешь из подъезда. Мы же с Амалией в подъезде останемся. Указания будешь отдавать, оставаясь у меня на глазах и, не забывай этого, под дулом пистолета.