Даун - Михаил Ремер

Я притворюсь, что заснул, но сам буду ждать, когда появится фея. Тогда я попрошу, чтобы она принесла мне сон про маму!

Наверное, фея меня услышала. Мне приснилась мама. Правда-правда! Она была королевой волшебной Долины, про которую рассказывала бабушка. У нее родился я – первый мальчик за всю историю королевства! Мама защитила меня и не дала выгнать из Долины. Мама всегда меня защищала! Теперь, когда ее нет, меня защищает бабушка. Мама мамы. Меня назвали Феем. Просто маленьким Феем.

В эту ночь я пережил много чудесных приключений! Столько, сколько не переживал за всю жизнь! Я подружился с тремя огромными псами и стариком Миреком. Я освободил Горгуля и Старое Привидение. Вернул корону старику-троллю и освободил Долину от злых сил. Наверное, все это мне рассказывала бабушка. Я не помню. Помню только этот сон, как свою собственную историю.

Наверное, этот же сон приснился и папе с Сережей. Иначе, как объяснить, что они вдруг приехали к нам? Они прилетели самолетом, потом сели в такси и приехали в деревню. Никто не ждал их: ни я, ни бабушка, ни Михалыч. Но все равно мы обрадовались. Наверное, они просто устали говорить о работе. Или соскучились по нам. Или и то и другое.

Я просто смотрю на них. Они оба уставшие. Нет, не с дороги. Они просто устали от всего. Им надо отдохнуть. Не думать о работе. Хотя бы чуть-чуть!

Здорово! Значит, мы все поедем на рыбалку с Михалычем! Он научит Сережу и папу ловить рыбу и ездить на мотоцикле. Я – играть на губной гармошке. А еще Михалыч покажет им свой фокус со спичкой и волшебство с глиной. Нам всем будет хорошо. Правда. Побудьте здесь подольше! Мне очень вас не хватало!

Сереже с папой здесь все непривычно. Даже больше, чем мне. Они не могут понять, как это: ехать в магазин в соседнюю деревню. Или ходить за водой к колодцу. Или не ополоснуться с дороги. Но ничего. Им все равно стало легче. Я вижу это. Правда! А чтобы им стало еще легче, я достал губную гармошку. Я решил сыграть им любимую песню Михалыча.

Папа

Прошло всего три месяца, а я почувствовал, что начинаю сходить с ума. Все покатилось в пропасть! Нет, не так, как это происходит в фильмах: мучительно долго. С возможностью десять раз обдумать каждое свое следующее действие. Нет! Разом. В одночасье. Жена, сын, другой сын.

Странно, но я раньше не обращал на Костика никакого внимания. Совсем. Мне он был не нужен. Зачем? У меня был старший сын – Сергей. Моя надежда и гордость. Жена. Моя опора. Теперь нет и их. Жена умерла. С Сергеем на ножах. Разве о таком я мечтал, когда дети еще в сад ходили? Да за что мне все это?!

Надоело все. До смерти. Работа, дом, Сергей. Пошел, билеты на самолет взял до Красноярска. Себе и ему. Захочет, полетит со мной. Не захочет – сдам его в кассу. Я и сам отдохну, развеюсь.

Сначала ходил, фыркал: «Какого хрена я там забыл, в деревне этой? У меня и тут дел хватает». Потом гляжу, тоже сумку собирает. Видать, и ему надоело все это не меньше, чем мне. Ну что же, значит, все не так плохо. До аэропорта, правда, поодиночке добирались. И в самолете в разных местах сидели. Я – над крылом. Он – куда-то в хвост забрался. Ну да и ладно. Мне все равно лучше стало. Легче как-то.

В такси даже заговорили друг с другом. Так, по работе. Впрочем, на эту тему не хотелось говорить. Особенно здесь: деревья, зелень, тишина. Да ну ее на хрен, работу эту. Дайте отдохнуть, как человеку. Сережка, смотрю, тоже как-то не горит желанием ни отвечать про это, ни расспрашивать. В общем, перекинулись парой слов. Таксист, наверное, решил, что мы так, знакомые. Вот бы удивился, узнай, что мы – отец и сын.

В деревню приехали – тишина. Ни машин, ни вывесок, ни шума, ни беготни этой вечной! Боже мой, да где такое еще увидишь? Душа, правда, нет, но и черт с ним. Не для того я столько километров отмахал, чтобы о таких мелочах беспокоиться. На Сережку поглядываю, ему тоже непривычно. Но ничего. Держится.

Вот и Костик. Только теперь я понял, как мне его не хватало! Это же мой сын! Сын, от которого я отказался еще девятнадцать лет назад. Стыдно стало, хоть ты сквозь землю провались! На него поглядываю, как он, отца-то признает? А он рад, чертенок. Рад, по-настоящему рад отцу своему непутевому. Вы понимаете это? Он мне рад! Как же я пожалел, что не взял игру его любимую. Хоккей этот настольный. Он обожает его. А еще он наш семейный чемпион. Никто его еще не обыграл.

А еще он умеет слушать. Он понимает, что мне надо выговориться. Как тогда. С Сережкой особо не поговоришь. Он себе на уме. Своих проблем у него хватает. Так и разругались.

Вот мы и сидели, пока Надежда Владимировна накрывала на стол. Думали о чем-то своем. И тут вдруг Костик заиграл на гармонике. Не просто задудел, как это обычно дети делают. Нет! Он заиграл. И все продолжал играть. А я сидел и клял себя на чем свет стоит.

Сережа

Как Костяна в деревню увезли, мы с отцом с тех пор и не разговариваем толком. Даже ужин с завтраком каждый сам себе готовит. По очереди. Закончил на кухне возиться – освободи помещение. Дай место следующему. А сам изволь в свою комнату удалиться. Как через границу жили, короче. Тогда нормально это казалось. Сейчас вроде разговаривать начали с ним.

Тут хорошо. Тут нет работы. Не надо о чем-то думать. И можно поговорить хоть с кем-то. Бабушка, хоть и старая, а понимает все. Рассказал я ей и про то, как с отцом тяжело. Про работу свою тоже немного. Хоть выговорился. Есть на свете хоть один человек, которому я не по фигу. Не то что отец. Дома пыжится. Крутой. А здесь, смотрю, момент улучил, сам к бабе побежал. Про своих баранов рассказывать. А она уши-то и развесила. В диковину ей это все. Вот и слушает. По мне – и слава богу. Меня грузить не будет.

Я тогда даже удивился, когда мне отец про билет сказал. Уже когда, казалось, до ручки докатились, отец вдруг билеты на Красноярск взял. Себе и мне. Вот не думал, что мне такое перепадет.

Ну понятное дело, сначала понты я погнул: типа, не полечу. Потом стыдно стало: да что я, ребенок малый в конце-то концов! Да, признаться, Костяна повидать захотелось. Соскучился я по нему, что ли? Уже за день перед вылетом по магазинам бегал. Кому сказать, не поверит: мячик оранжевый искал. Такой же, как у него был. Захотелось брату подарок сделать.

Интересно, а где это он на гармонике так здорово играть научился? И почему он не берет мячик? Он как будто боится его. Или нет, он боится меня. Ну да. Помнит, как я побил его тогда. Но ты же сам виноват, Костян. Не надо было выключать телик. Ладно, оставлю его здесь где-нибудь. Захочет – возьмет. Нет – ну и фиг бы с ним. Черт, все настроение испортилось. Это же надо как глупо получилось.

Бабушка

Вот уж не думала, что приедут. Прости, Господи, грешную, думала, что совсем в них человеческого не осталось ничего. Ан нет. Ошибалась, выходит. Ну и славно. Ну и хорошо. Уж как снег на голову. А у меня и дома порядка нет, и гостям на стол поставить нечего. Стыдно, конечно, да что поделать.

Ношусь по дому туда-сюда, а сама приглядываю на ними. Вдруг чего случится. Да ничего. Сидят. Уставшие. В пол оба смотрят. Видать, совесть-то грызет. Уж я в церковь свожу их обоих. Может, полегчает им.

Им действительно вроде полегче стало. Выговорились они. Дома-то, смотрю, не разговаривают совсем. Ну так я послушаю их. Поддержу как сумею. Они, как нашли с кем поговорить, так прямо на глазах переменились. Легче им стало. Ну и слава богу.

Вот, Костик, тоже рад гостям. Уж что они с ним делали дома, а он – ничего. Чувствует родную кровь. Как увидел их, давай руками махать. Бежит к ним, кричит чего-то. Радуется. Ребенок он, честное слово. Откуда же в нем доброты столько?

Михалыч

Я-то чуть не поперхнулся, как услышал, что Константина Борисыча отец с братом приехали. Мать честная, у меня и баня-то даже не топлена! Гостей пригласить и то некуда. Срам один. Я, понятное дело, – в сарай. Удочки там проверить, плот наш с Константином Борисычем, дрова для бани. Потом на мотоцикл – и к Надежде.

Приехал, а там уже и гости сидят. Надежда хлопочет, понятное дело. Тоже гостей не ждала. Да не переживай, Надежда, устроим гостей твоих, развлечем, как положено!

Костик

Я так обрадовался, когда Михалыч приехал. Бабушка не ждала гостей. Сейчас она ходит туда-сюда по дому. То достает из погреба грибы, то еще что-то. Она хочет, чтобы все было хорошо. Но почему она думает, что все плохо? Сережа и папа едят грибы. Они их так любят. Правда! Но бабушка не может успокоиться. Она варит пельмени, что-то жарит. Думает, что папа с Сережей обидятся, если узнают, что их не ждали. Но им хорошо. Так хорошо, как давно не было дома. Мне хочется успокоить бабушку. Я хочу, чтобы она перестала бояться: бабушка, все будет в порядке! Жаль, она слишком занята и не слышит меня. Как было бы здорово, если бы к нам пришел Михалыч! Он бы разом нашел, чем занять папу и Сережу.

Но Михалыч – волшебник. Правда. Я только подумал о нем, и он появился. Он понял, что нам нужна помощь! Михалыч пришел, и бабушка успокоилась. Теперь ей не придется думать, чем бы занять гостей. Теперь этим займется Михалыч. Нам будет хорошо.