Можно ли обижать мальчиков? - "Yelis"

Я говорю о зеркале. Точнее о том, что я в нём увидел. А увидел я знакомое почему-то изображение лысого пацана лет двенадцати-тринадцати со свежими шрамами на лице, который, моргая красными глазами, уставился оттуда прямо на меня. А потом ещё и рукой мне помахал. «Где я его видел?» — моя рука задумчиво потёрла лоб. А парнишка в зеркале повторил мои движения. И тут до меня дошло: «Да там же, в зеркале, я его и видел, но только несколько лет назад и не таким гладким, как бильярдный шар!»

Ох…ренеть! Это что — я? А где мои семнадцать лет? Только не говорите, что «на Большом каретном»48! Я теперь что, как герой американца Френсиса Скотта Фицджеральда? Помню, какое сильное впечатление произвёл на меня его рассказ «Загадочная история Бенджамина Баттона», прочитанная в одном из альманахов мировой фантастики. Нет, не похоже. Там герой родился старичком, потом молодел всю жизнь, пока не помер младенцем. Я же родился, как и все маленьким карапузом, потом рос нормально до семнадцати лет.

А сейчас со мной что? Может, я сплю и вижу такой сон? Говорят, чтобы это проверить, нужно себя ущипнуть. Ай! Больно! В следующий раз надо будет щипать другое место, или хотя бы не так сильно. Но, раз больно, значит, не сплю.

Может галлюцинации? А их как проверяют? Хм, не знаю! Попробую умыться холодной водой. Не помогло. А горячей? Тоже. А с мылом? Без изменений. А мыло вкусно так пахнет земляникой.

А это что за бутылочка? «Берёзовое. Жидкое мыло. Сто двадцать миллилитров в подарок». Берёзовый сок я знаю — продавался такой и на разлив, и в трёхлитровых банках в нашем гастрономе. А ещё томатный сок по десять копеек за стакан, яблочный за тринадцать и виноградный за восемнадцать. Все они мне очень нравились. А тут свежевыжатое берёзовое мыло стоит — чудеса! Да ещё с подарком. И зачем два мыла сразу?

И рулон туалетной бумаги висит — белой, мягкой и широкой. А зачем такая ширина? Чтобы руки в процессе с гарантией не запачкать? Или складывать надо в несколько слоёв? И почему так далеко от унитаза? Обернувшись, чтобы оценить расстояние до фаянсового агрегата, я увидел рядом с ним второй рулон такой же белой бумаги, который был значительно уже первого. Так это полотенце такое получается? Действительно, обернувшись вокруг, обычных, матерчатых полотенец я не увидел. Всё чудесатее и чудесатее становится, подумал я словами девочки из «Приключений Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла.

Но что-то я опять отвлёкся на сторонние наблюдения. А вопрос о произошедшем со мной так и остался без ответа. Может, это не я отображаюсь в зеркале? Лысым я был только тогда, когда меня в роддоме достали из мамы. Да и тогда, по словам родителей, начальная причёска у меня уже была. Или это не зеркало вообще? Может это телевизор такой? Да нет, тот лысый чудак с точностью повторяет все мои движения и головой, и руками, и корчит лицом такие же неприятные рожи.

Сбросив на пол ночнушку (или как она правильно называется), я оглядел себя и в зеркале, и без зеркала. Ну, что я могу сказать? Тоненькие ножки и ручки, небольшие пальцы с отросшими уже ногтями, впалый живот. А самое главное — маленький безволосый воробушек, болтающийся внизу. А-а-а! Захотелось схватить себя руками за волосы и потаскать за них, но и тут облом. Где мои пышные русые кудри, за которые так любил меня дёргать папа, приговаривая, что так только крепче будут? Я-то думал, почему так непонятно реагирую на красивых, привлекательных девушек? А оказывается нечем мне сейчас реагировать — маленькое оно, не выросло ещё.

В таких расстроенных чувствах я поплёлся из ванной комнаты. Переступая через её злополучный порог, я вспомнил, что не совсем одет, а вернее совсем не одет. Пришлось возвращаться и надевать больничную рубашку.

Забравшись с ногами на кровать, я бездумно уставился в окно своей палаты. В таком состоянии меня и застала вошедшая заведующая терапевтическим отделением.

— О чём задумался, Слава? — спросила она, подойдя ко мне.

— О жизни, Валентина Николаевна. — повернул я голову в её сторону.

— И какая она?

— Непредсказуемая. — с грустью ответил я. — Живёшь, живёшь, строишь планы. А потом, бац-бац!

— И что?

— И мимо!

— Что-то случилось, пока меня не было? — встревожилась женщина. — Кто-то заходил в палату? Может ты что-то вспомнил?

— Нет, Валентина Николаевна, никого не было, и ничего я не вспомнил. — покачал я головой. — Просто мысли вслух. А где моя одежда?

Сейчас тем более нельзя ничего о себе рассказывать, а то вместо психолога ко мне обязательно приведут психиатра. Теперь понятно откуда взялись все неизвестные мне штучки — «Машину времени» Герберта Уэллса я читал, и «Гостью из будущего» смотрел в прошлом году. Но это всё фантастика, которую я очень люблю. И в наше время в Советском Союзе машину времени ещё не изобрели. Хорошо, если здесь путешествия во времени — обычное явление. А если нет?

— Так не было её. — развела руками женщина. — Тебя абсолютно голым к нам привезли.

— Понятно. — смутился я и покраснел сначала, представив себе эту ситуацию. А потом вспомнил, как я сейчас выгляжу, и немного успокоился.

— А мне теперь постоянно придётся в этом ходить? — оттянул я верхний край больничной рубашки на груди. — Нет ли у вас пижамы с обычными штанами? И чего-нибудь под них не мешало бы.

— Ах, вот, что тебя тревожит! — засмеялась Валентина Николаевна, снова вгоняя меня в краску. — Для такого юного мужчины мы обязательно что-нибудь подберём. Но чуть позже. А сейчас нам нужно сделать одно исследование, которое называется томография. Знаешь, что это такое?

— Даже не представляю, с чем его едят! — покосился я на врача.

— Не волнуйся — никто никого и ничего есть не будет. — улыбаясь, успокоила меня терапевт, начав вышагивать по палате как учитель перед учеником. — Компьютерная, а если точнее, то магнитно-резонансная томография используется для получения послойного изображения внутреннего строения органов человека. Это типа рентгеновского снимка, но только лучше. И совсем не больно.

Можно подумать, двенадцати- или тринадцатилетний ребёнок, коим я сейчас являюсь, обязательно должен знать, что такое рентгеновский снимок. Но увлёкшаяся «учительница» эту оплошность не заметила, продолжив свой «урок»:

— Проводится это исследование на большом аппарате, похожем на бублик, который, как ты, наверное, догадываешься, называется томограф. С его помощью мы хотим посмотреть, нет ли у тебя внутренних повреждений головного мозга. А вообще с помощью томографа можно сканировать любые органы человека. Изобретатели, предложившие этот метод исследования, в своё время были удостоены Нобелевской премии!

— Кстати, о времени, — встрепенулся я, — а какое сегодня число?

— С утра было шестое. — удивлённое с начала ответа выражение лица остановившейся Валентины Николаевны сменилось сочувствующим к его окончанию.

— Мая. — ещё дополнила она.

— А год?

— Две тысячи восемьдесят шестой.

И после паузы зачем-то уточнила:

— От рождества Христова.

Точно, я, как Алиса Селезнёва49, непостижимым образом переместился на сто лет. Только она — назад, к нам, а я — вперёд, к ним. Интересно, а тут есть настоящая Алиса? И почему мне на вид сейчас около двенадцати-тринадцати лет? Выходит, что во время переноса на сто лет из прошлого в будущее моё перенесённое сюда тело уменьшилось в возрасте на четыре-пять лет. А вот сознание осталось прежним. То есть такая плата за хронотуризм получается — каждые двадцать-двадцать пять лет временного путешествия за год жизни? А что было бы, если бы меня перенесло ещё дальше в будущее — вообще превратился бы в младенца с юношеским сознанием? А если бы перенос был в прошлое, тогда я постарел бы?

И что мне теперь делать? Я здесь никого и ничего не знаю. Я здесь совсем один в теле малолетнего пацана. А мои родители? Мои папа и мама? Только сейчас до меня дошло, что я уже никогда не смогу увидеть самых любимых, дорогих и близких мне людей. Никогда не смогу обнять маму, получить подзатыльник от папы. Не смогу просто поговорить с ними, обсудить события прошедшего дня. И слёзы как-то сами потекли из моих глаз.