Волчара выходит на след - Кирилл Казанцев

– Опять, блин, – «не до того»? Ничему не учишься. А этаж?

– Четвертый.

– Тогда понятно. Это, наверно, у Машки Семиной?.. У нее три года назад мужик, майор отставник по-пьяни в гараже в петлю залез. Ну, она там, дуреха, с полного расстройства всякое зечье к себе и напривадила. Дочку к матери сплавила, а сама пустилась во все тяжкие. А вообще, там, говорят, – катран[55] вполне серьезный. Таких же, как ты, лохов пачками разводят.

– И ты что, никого из этих, о которых я сказал, не знаешь? – с большим сомнением в голосе спросил Андрей.

– Я что, похож на того, у кого бабки лишние?

– А Палыч этот кто такой?

– И этого не знаю… Я с этой шантрапой приблатненной, Андрюха, вообще-то, не контачу. Как ты и сам, надеюсь, понимаешь. Это тебя, как посмотрю, к этим уродам временами тянет.

– С каких это пор, интересно? – подкузьмил Андрей. – Насколько я помню, в молодые годы ты с кем только по пьянке в корефанах ни ходил?

– А вот возраст, наверное, братишка. Чай не мало-то уже стукнуло! Вот и пропало, видно, желание с кем попало дружбу заводить. Чувства новизны совсем уже не чую. Приелось все, братуша. А что у тебя не так?

– Да вроде тоже… – согласился Мостовой и уже без всякой пикировки спросил: – Так что, Саня, делать-то будем?

– Да тут и думать нечего. Надо теперь побыстрей и подальше отсюда уматывать. Здесь больше оставаться и часу лишнего нельзя. Подождем, когда народ на улицу погуще выползет, и рвем. Причем – сначала ты. Потом и мы с дедом. А пока давай соображать – куда. Вас теперь так надо спрятать, чтобы ни одна сволочь в ближайшее время и в глаза не видела. Вы хоть ели что-нибудь?

– Да какое там! Я же пакеты свои с продуктами на крыше в трубу засунул, чтобы руки свободны были.

– Тогда пошли – перекусим. Я все принес. Сейчас пельмени сварим. Пойдем, Иван Семеныч, а то этот паря совсем тебя тут голодом уморит. Война войной – а обед всегда по расписанию.

Накрыли на стол. Набросились на еду.

– А почему не спрашиваешь, Андрюха, что я в Зареченске нарыл?

– Так ты и сам все расскажешь.

– Естественно, расскажу. В общем, не все так плохо, как могло быть. По крайней мере – с твоим изящным личным художеством. У ментов пока точно – полный облом. Тычутся кругом, как слепые котята. Ничего конкретного у них нет. Ни одной существенной зацепки. Правда, они не особо и стараются. Мне ребята нашептали, что им сверху вроде как индульгенцию спустили. Можете, мол, не слишком напрягаться – висяк так висяк. Мэра вашего уже фактически списали. Могла, конечно, и прокуратура к делу подключиться. Трупа, конечно, нет, но все-таки какая ни есть, а шишка на ровном месте. Но тут уж я, к сожалению, не в курсах. Там у меня пока никаких надежных источников. Теперь по нашим разборкам с этими абреками. Там вроде тоже не слишком вперед продвинулись. Не знаю, что в деревне накопали, а из четырех джигитов, тех, что в машине были, только один и выжил. И тот – в реанимации в полной отключке. Пока даже пискнуть не сумел. Да ты, батя, не смотри на меня, как на идиота отмороженного. Можешь не казниться понапрасну. У этих дебилов, как я и предполагал, такой арсенал на руках был, что двух мнений быть не может – покосили бы они нас всех без раздумий, и очень даже запросто. Это я тебе как спец говорю. Для того они к нам и ехали. Так что пока у нас на хвосте одни только братья наши черные. И то легче. С этими засранцами возни – не так чтобы слишком. Я их хорошо знаю. Это только с вида они все из себя крутяки безбашенные, а копни поглубже – один понт гольный. Никакой серьезной подготовки. Есть, естественно, исключения, но не в нашем случае.

– У меня за хохла душа болит…

– А чего за него болеть, Андрюша? Что тут делать, если ему такой гнилой расклад выпал?

– Да какой там выпал? Сами же его во все и втравили. Еще и машину вдребезги разнесли.

– Ремонт я ему оплачу, как и обещал.

– Да дело же не только в ремонте, – нетерпеливо перебил его Андрей. – Боюсь, что они его легко вычислят. Те ведь, со второй машины, скорее всего и марку, и номер запомнили.

– Ну, и что с того? И даже вычислят? Объяснит, что мы просто его подвезти до города подрядили. С него-то какой спрос? Он-то ясно – ни при каких делах.

– Да хватит нести, Сань. Сам же знаешь, как эти уроды слушают. Да они же из него всю душу вынут. И из него, и из бабки. С них же станется…

– Ладно, хватит уже гундеть, браток. Нечего заранее заморачиваться. Что сделано – то сделано. Не о том ты сейчас думаешь. Для нас сейчас главное, что он ничего существенного им рассказать не сможет. Выбросил нас на подъезде к городу, и все. А в каком направлении мы там дальше порвали – ни сном ни духом. Так куда ж вас теперь определить? Вам бы сейчас желательно от людей подальше. В городе нельзя. По поселкам – и того хуже. Каждый новый человек – сразу же в поле зрения. Ты там вроде, Андрюха, про какое-то зимовье говорил?

– Ну, Румына зимовье. Только не знаю, что теперь от него осталось. Ты не слышал, Иван Семеныч?

– И я не знаю, Андрюша. Навроде никто там больше так и не охотничал… Если не спалили, то и стоит нараспашку, верно, нет? Чего ему будется?

– Вот и чудно. Машина у меня найдется. И человек надежный. Сейчас человечка вызвоню. У него джипарик «Судзуки» полноприводный. У трассы, где-нибудь в сторонке, нас и подберет. Главное – это незаметно и без всяких ненужных проблем из города выскочить.

АЛИНА

– Нет. Нет, я сказал! Сюда не надо. Да. До последнего… Все, что знает… Что потом? А ты не знаешь? Тебя учить надо, да?! И там мне не форсите. Чтобы никто ничего не видел. Понял? Все. Давай. – Самвел положил сотик на стол и угрюмо напыжился.

– Что там? – нетерпеливо спросил Ашот.

– Да ничего. Почти ничего. Говорит – довез до города и сразу же поехал обратно. Больше ничего не знает. Ничего не видел.

– Может, врет? Это же хохол. Хуже еврея, да.

– Нет. Не похоже, Ашот-джан. Ты же знаешь, как Гурген умеет спрашивать. Все, что знаешь и не знаешь – все равно выложишь. Он же мастер настоящий. Не таких хлюпиков раскалывал.

– Может, бабку?

– А-а-а, тоже пробовал… Она уже все. Совсем слабая дура оказалась.

– Сказал, чтобы потом там все убрали.

– Обижаешь, Ашотик. Все сожгут. Как будто проводка загорелась. Комар носа не подточит.

Самвел потянулся к стоящей на углу стола бутылке «Ахтамара», но не достал. Крякнул от досады, колыхнулся в кресле, начиная приподниматься, но, вспомнив о присутствии в кабинете Алины, передумал – откинулся опять на мягкую чернокожую спинку: – Что сидишь смотришь? Налей давай.

Алина молча поднялась со стула, плеснула коньяк в «наполеонку» и подала ее патрону:

– Лимон будешь?

– Нет, – буркнул Самвел. – Тебе налить, брат?

– Нет, – ответил Ашот. – Говоришь, тебе совсем не понравился этот следак?

– Очень не понравился. Нахальный, как козел вонючий! А козлам… рога ломают.

– Обломаем… Дождется… А пока ему прокурор большую свечку в задницу загонит, чтобы знал, как с уважаемыми людьми разговаривать.

– А-а-а, спасибо, Ашотик! Ты мне как отец, да. Ты всегда обо мне заботишься. Мама бы очень тобой гордилась.

– Ты говоришь, что он дал тебе понять, что он про этого Мостового-шмастового все знает?

– Да, брат. Специально так и намекнул. Он не говорил прямо – только намекнул. Так, чтобы я понял.

– А зачем?

– Не знаю. Наверно, чтоб мы его не убили, если найдем раньше.

– Что он так о нем трясется? Он что ему – родственник?

– Какой родственник? Нет. Не думаю. Но проверить надо.

– А может, он на эти алмазы Бельдина тоже губу раскатал, а? Он, ты говорил, как голодранец живет?

– Слушай, брат, ты молодец, да. Это не исключаю. Совсем голодранец. Квартира однокомнатная. Тачка – какая-то старая развалюха. «Пятерка». Надо проверить.

– Проверь. Знаешь, что еще странно? Он ничего про этого Мостового прокурору не сказал. Не сказал, что подозревает его, понимаешь?

– Как – не сказал? Совсем не сказал?

– Слушай, что ты как дурачок? Объясняю же – не сказал, что он больше других его подозревает. Понимаешь? У него же там целый список.

– А-а-а, теперь понял. Темнит, да? А зачем?

– Тоже не пойму. Может, какую-то свою игру ведет? Он и в ментовке про это тоже не сказал.

– И в ментовке тоже? Какой гусь. Но это же хорошо, Ашот-джан. Очень хорошо!

– Почему?

– Потому, что он, получается, один знает и сам следствие тормозит. Сам тормозит, понимаешь?

– А-а-а, теперь понял! Получается, что он совсем не хочет его поймать.

– Может, и хочет, но не торопится.

– Да, не торопится. Но нас предупреждает, чтобы не думали его убивать. Так?

– Точно. Слушай, темнит он что-то. Темнит, да? Надо подумать, что нам отсюда выиграть. Здесь что-то есть, Ашот. Мамой клянусь, есть. Подожди. А ты как с этим прокурором Степанчуком?

– Ты же знаешь, что хорошо. Я же ему квартиру в Керчи, где его мама живет, подарил. Трехкомнатную. И так много давал. Он уже зеленый весь, как заяц от капусты.