Дарий Великий не в порядке - Адиб Хоррам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это вам подарок. За гостеприимство.
– Это чай? – Дед открыл крышку и посмотрел внутрь. – Но это не персидский чай. Я научу тебя готовить настоящий персидский чай.
Я уже знал, как проклинать персидский чай с добавлением ада.
– Э…
– Иди сюда, Дариуш. – Бабу взял почти пустой чайник и вылил остатки в раковину. – Сейчас мы с тобой свежий заварим.
Бабу один раз сполоснул чайник и с силой поставил его на стол передо мной. Я почувствовал покалывание в затылке.
Самым унизительным моментом в моей жизни стал тот, когда мою крайнюю плоть сравнили с тюрбаном. Но теперь, когда меня обучали завариванию персидского чая, который я дома завариваю уже примерно сто лет кряду, я испытывал весьма сходные чувства.
– Вот так мы кладем в чайник чай, – сказал дед и набрал чай из вместительной банки из матового стекла. Листья были черными, короткими и заостренными, но от них исходил очень мощный аромат. В основном он пах бергамотом, такой цитрусовый запах, но было в этом запахе что-то еще. Что-то, что я не сразу смог распознать. Такая землистая нотка, немного похожая на запах ступней (но не чипсов со вкусом соуса ранч), что-то вроде аромата влажного грунта на клумбах у входа в школу Чейпел-Хилл.
Я наклонился над чайником, чтобы получше принюхаться, но Бабу оттолкнул меня.
– Что это ты делаешь? Чай надо пить, а не нюхать.
– Ну…
Чай – по крайней мере хороший – нюхать тоже можно.
Когда я брал уроки чайного каппинга в «Роуз Сити Тиз», нам всегда советовали нюхать чайные листья и до, и после заваривания. Хотя, конечно, признаться в том, что я когда-то брал такие уроки, я так и не смог. Чарльз Апатан, управляющий магазина «Чайный рай» в торговом центре «Шоппс» в Фэйрвью-Корте, назвал бы это чистым «элитизмом».
– Четыре ложки, – сказал Бабу. – И потом добавляем hel. Знаешь, что это?
– Кардамон.
– Да. – Дед вытряс пять зеленых стручков из банки матового стекла, что была меньше размером. – Вот так мы их раскрываем и разминаем. – Он прокатил дно чайника по стручкам кардамона, отчего они раскрылись, потом собрал их и положил в чайник к чайным листьям. – Теперь заливаем водой.
Бабу взял с плиты чайник с кипятком. Крышка была снята, потому что только что сверху стоял заварочный чайник. Пар клубился вокруг руки деда, как обжигающее дыхание Смауга Вечно Кипящего, но кожа Ардешира Бахрами была чем-то средним между кожей человека и шкурой дракона. Он наполнил заварочный чайник, закрыл его крышкой и снова поставил чайник для кипячения воды на плиту.
– Пусть теперь постоит.
– Что называется dam.
– Да. Десять минут.
– Ясно.
– Не меньше. Иначе не заварится как следует.
– Хорошо.
– Теперь ты все умеешь. В следующий раз заваришь сам.
– Ладно.
Бабу вынудил меня простоять рядом с ним в Неловком Молчании Пятого Уровня, пока заваривались чайные листья.
Оно перешло на Шестой Уровень, когда в кухню, чтобы принять лекарство, вошел отец. Он перевел взгляд с меня на Бабу и обратно.
– Ты в порядке, Дарий? – спросил он, тем самым нарушив молчание, но не тронув неловкость.
Я кивнул.
Папа вытряс из пузырька свои таблетки и наполнил стакан водой.
У Бабу дернулись усы.
– Стивен, – произнес он. – Ты тоже пьешь эти лекарства?
Отец проглотил таблетки всухую, а потом выпил целый стакан воды залпом. Лицо его почти покрылось румянцем.
Почти.
– Да, – сказал он. А потом добавил: – Так. А чай готов?
Я посмотрел на таймер у себя на телефоне.
– Еще две минуты.
– Налейте мне чашечку? Я там в гостиной «Звездный путь» наладил.
– А как же цензура?
– У меня целый сезон на айпаде.
Чему тут удивляться. Сверхлюди всегда были известны своей предусмотрительностью.
Но я, честно, не ожидал, что Стивен Келлнер сам заведет об этом речь.
– А. Хорошо. Класс.
– Спасибо.
Папа кивнул Бабу и пошел обратно в гостиную.
Я остался ждать, пока заварится чай, подергивая край рубашки.
Когда я пришел в гостиную, капитан Пикард уже начал вступительный рассказ.
И папа сидел на диване, обняв одной рукой Лале.
– Э…
– Извини, Дарий, – сказал отец. – Ты уже эту серию видел. А твоя сестренка очень захотела посмотреть.
Я моргнул. Бессмыслица какая-то.
«Звездный путь» – наша с отцом фишка.
Чего он добивается, глядя его с Лале?
Я понимал, что Лале неизбежно должна была рано или поздно пристраститься к «Звездному пути». В конце концов, она моя сестра. И дочь Стивена Келлнера. Таков уж набор ее генов.
Но я надеялся, что в этом смысле папа будет оставаться моим чуть-чуть подольше.
Это единственная ситуация, в которой я полноценно чувствовал себя его сыном.
Титры угасли, и на экране появилось название серии. «Грехи отца». О том, как Ворф вернулся домой и ему предъявили обвинение в государственной измене, которую совершил его отец.
Странным образом, очень актуальная была серия.
– Садись, – сказал папа.
И похлопал ладонью по дивану.
– Ну…
Он хотел, чтобы в Иране мы ладили.
Но разве это означало, что мы должны отказаться от единственного времени, которое проводим вместе?
Видимо, да.
Я сел на край дивана, поставив чашку чая на коленку, но папа протянул руку и привлек меня ближе к себе. На секунду его ладонь легла мне на спину.
– Какие у тебя уже плечи широкие, – произнес он.
После чего отстранился от меня и, наклонившись к Лале, поцеловал ее в лоб.
И вот я сидел рядом со Стивеном и Лале Келлнер, пока они смотрели «Звездный путь».
Колинар, или Полное подавление эмоций
Еще не наступил рассвет, когда над городом понесся голос, читавший нараспев.
Далекий, немного металлический голос, как сквозь колонки в автокафе.
Слова звучали красиво, хотя я совсем не понимал их смысла.
Когда звук затих, я не смог заснуть, потому что в дверь постучалась мама.
Я натянул на себя одеяло по самую шею. На мне были трусы, но все равно.
– Кто там?
– А. Ты не спишь.
– Да. Меня разбудил голос. Это же призыв к молитве, да?
Мама улыбнулась.
– Да. Азан.
– Красиво. – Я слышал этот голос в последние пару дней, но шанса спросить о нем пока не выпадало. Просыпаться под него было совсем не то же самое, что слышать его, заваривая чай или обедая.
– Я и забыла, как сильно мне его не хватало.
– Правда?
Мама включила свет. Именно этот момент Танцующий Вентилятор выбрал для того, чтобы повалиться на пол.
На секунду мы оба задержались на нем взглядом.
Мама
