Сёгун - Джеймс Клавелл

— Отец! — прошептал брат Михаил, предупреждая его. Перед ними, вместе с двумя служанками, стояла дама, под вуалью, в богатой одежде, рассматривая место, где собирались заложить фундамент, провели разметку и уже начали копать котлован. Алвито ждал не двигаясь, всматриваясь в полуосвещенное пространство. Наконец брат Михаил зашевелился и его нога подцепила камень, тот упал на невидимую в темноте железную лопату — раздался резкий металлический звук. Женщина настороженно повернулась — Алвито узнал ее.

— Марико-сан? Это я, отец Алвито.

— Отец Алвито? О, я была… я просто приходила навестить вас перед отъездом… хотела поговорить…

Алвито подошел к ней.

— Очень рад встрече с вами, Марико-сан. Я слышал, вы уезжаете… Несколько раз пытался я вас повидать, но меня все еще не пускают в замок. — Алвито посмотрел на брата Михаила, который также был озадачен тем, что такая важная дама почти без провожатых пришла сюда столь рано и без предварительной договоренности.

— Вы здесь только для того, чтобы повидать меня, Марико-сан?

— Да, и посмотреть, как уходил корабль.

— Чем я могу быть вам полезен?

— Я хочу исповедаться.

— Тогда пусть это будет здесь. Вы будете здесь первой, хотя это место только что освящено.

— Пожалуйста, простите меня, но не могли бы вы отслужить здесь мессу, отец?

— Здесь нет ни церкви, ни алтаря, ни ризы, ни причастия. Я могу сделать это в нашей часовне…

— Можно ли напиться чаю из пустой чашки, отец? Пожалуйста, извините меня за такую просьбу, — тихонько попросила она, — это займет немного времени.

Алвито согласился — он сразу понял ее и прошел туда, где в нефе, под сводчатой крышей, виделся ему будущий алтарь. Сегодня крыша — светлеющее небо, хор — пение птиц и звуки прибоя… Он начал мессу, брат Михаил помогал ему, — вдвоем они смогли придать ей должную величественность. Но прежде чем вручить Марико предполагаемое причастие, он остановился.

— Теперь я должен услышать вашу исповедь, Мария. — Он сделал брату Михаилу знак удалиться, сел на камень, заменивший ему скамью в воображаемой исповедальне, и закрыл глаза.

Она стала на колени.

— Перед Богом… Прежде исповеди, отец, я прошу о милости.

— У меня или у Бога, Мария?

— Я прошу милости у Бога.

— Какой милости ты хочешь?

— Жизнь Анджин-сана в обмен на сведения.

— Не мне давать ему жизнь и забирать ее.

— Да. Но, извините меня, среди всех христиан можно разослать приказ, что его смерть неугодна Богу.

— Анджин-сан — враг. Страшный враг нашей веры.

— Да. И все равно я прошу сохранить ему жизнь. В обмен… в обмен, может быть, я могу оказать большую помощь.

— Какую?

— Мне окажут эту милость, отец? Обещаете перед Богом?

— Я не могу вам обещать такое. Не в моей власти брать или давать жизнь. Нельзя торговаться с Богом.

Марико колебалась, стоя перед ним на коленях на каменистой земле. Потом она поклонилась и поднялась.

— Очень хорошо, прошу вас простить меня…

— Я передам вашу просьбу отцу-инспектору, — пообещал Алвито.

— Этого недостаточно, отец, простите меня.

— Я изложу вашу просьбу и попрошу ее рассмотреть.

— Если то, что я скажу, окажется очень важным, поклянетесь ли вы именем Бога, что сделаете все, что в ваших силах, — все… чтобы помочь ему, оберегать его, — конечно, если это не будет направлено непосредственно против церкви?

— Если это не повредит церкви, — да.

— И, простите, вы согласны передать мою просьбу отцу-инспектору?

— Клянусь Богом!

— Благодарю вас, отец. Тогда слушайте… — Она рассказала ему о своих предположениях по поводу Торанаги и устроенной им мистификации.

Для Алвито все внезапно встало на свои места.

— Вы правы, вы, должно быть, правы! Боже, прости меня, как мог я быть так глуп?

— Пожалуйста, слушайте дальше, отец, вот еще факты. — Она прошептала ему о Затаки и Оноши.

— Это невозможно!

— Ходят также слухи, что господин Оноши хочет отравить господина Кийяму.

— Невероятно!

— Прошу меня простить, но очень возможно. Они старые враги.

— Кто сказал вам все это, Мария?

— Ходят слухи, что Оноши отравит господина Кийяму в этом году, во время праздника благословенного святого Бернарда. — Марико не ответила на его вопрос. — Сын Оноши станет новым хозяином всех земель Кийямы. Генерал Ишидо согласен с этим, предполагая, что мой хозяин уже ушел в Великую Пустоту.

— Доказательства, Марико-сан! Где доказательства?

— Простите, у меня их нет. Но господин Харима скоро узнает.

— Откуда вам это известно? И как узнает Харима? Вы говорите, он участвует в заговоре?

— Нет, отец. Он просто знает эту тайну.

— Невероятно! Оноши слишком скрытен и слишком умен. Если бы он планировал такое, никто бы не проведал. Вы, наверное, ошибаетесь. Кто вам это сообщил?

— Извините, я не могу открыть, простите меня. Но я считаю, что это правда.

Алвито стал перебирать все варианты. И тут же его озарило:

«Урага! Конечно же! Урага исповедовал Оноши! О Матерь Божья, Урага нарушил тайну исповеди и рассказал своему сюзерену…»

— Может быть, все эти тайны и не соответствуют действительности, отец. Но я считаю, что это все правда. Только Бог знает истину…

Марико не подняла вуали, и Алвито ничего не мог заметить по ее лицу. На небе уже занимался рассвет… Священник посмотрел на море: на горизонте можно было различить оба корабля — они направлялись на юго-запад, весла галеры взлетали в унисон, ветер легкий, море спокойно… У Алвито заболела грудь, голова гудела от всего, что он узнал… Он молил Бога о помощи и пытался отделить факты от выдумки. В глубине души он чувствовал: все верно, и доводы ее безупречны.

— Вы сказали, что Торанага перехитрит Ишидо — что он победит?

— Нет, отец, никто не победит. Но без вашей помощи господин Торанага проиграет. Затаки доверять нельзя — он всегда будет угрозой нашему господину. Затаки осознает это и понимает, что обещания Торанаги — пустой звук: Торанага в конце концов попытается его уничтожить. Если бы я была на месте Затаки, я уничтожила бы Судару, и госпожу Дзендзико, и всех их детей сразу же, как только они попали в мои руки, и сразу же двинулась бы против Торанаги со стороны северных границ. Я бросила бы свои войска с севера, что вывело бы Ишидо, Икаву Дзикью и всех остальных из их дурацкой летаргии. Торанагу слишком легко уничтожить, отец.

Алвито подумал немного, потом сказал:

— Поднимите вуаль, Мария. — Он увидел, что ее лицо превратилось в маску. — Зачем вы рассказали мне все это?