Увидеть лицо - Мария Барышева

— Ты что?! — закричал Олег, вскакивая. — Отпусти!..

Жора, Алексей и Петр вцепились в Виталия, пытаясь оттащить его от Гершберга, но сделать им это удалось далеко не сразу и с большим трудом. Виталий не пытался отбиваться и не выворачивался, он просто тянулся к Григорию Даниловичу с бесконечным упорством зомби, и пальцы его вытянутой руки висели в воздухе, силясь снова ухватиться за горло, от которого их отделяло всего несколько сантиметров. Постепенно расстояние становилось все больше, и наконец им удалось оттащить Воробьева почти на метр.

— Ты что, ополоумел?! — вопросил Алексей. Виталий тряхнул плечами.

— Пустите меня! Пустите, ну! Я ему ничего не сделаю! Все, все!..

Они отпустили его, и Виталий тут же нарушил свои слова, снова метнувшись вперед. На этот раз он не стал хватать Гершберга за горло, а ударил его кулаком в нос, и тот закинулся назад, воя от боли и хлюпая хлынувшей из носа кровью.

— Борис умер! — хрипло произнес Виталий, сжимая и разжимая испачканный кровью кулак. — Нравится тебе твой эксперимент?! Нравится, сука?! Это и есть твоя наука?! Он убил своего директора и выбросился с пя-того этажа! Это так он приблизился к своей заветной мечте?! Да?!

— Что ты говоришь?! — заорал Жора. Виталий холодно, почти с ненавистью взглянул на него, потом опустился на стул, опустил голову и вцепился пальцами себе в волосы.

— Ты слышал.

— Господи… — прошептала Алина и прижала дрожащую ладонь к губам. Кристина задрожала, жалобно оглядываясь, и ключи тонко забренчали в ее трясущихся пальцах. Ольга откинулась на спинку стула, глядя в потолок суженными глазами. Взгляды остальных вонзились в лицо Гершберга, но тот не видел их — он был слишком занят, он дышал.

— Борька… убил человека? — наконец, потрясенно произнес Олег и дернул побелевшими губами. — Борька… умер?

— Зачем вы его нашли?! — вдруг вскричала Марина, вскакивая. — Зачем вы всех нас нашли?! Зачем вам это надо было?! Если самые… самые тихие и слабые… если они сотворили такое, то что…

Олег резко развернулся и, взмахнув рукой, закричал страшным голосом:

— Убью сейчас, тварь!

Рощина упала обратно на стул и втянула голову в плечи, глядя на него с ненавистью. Виталий поднял голову и, ни на кого не глядя, сказал:

— Леха, перекинька мне свой ножичек.

Алексей послушно положил свой нож, уже раскрытый, в протянутую ладонь, и Виталий встал, сжав пальцы на рукоятке.

— Что ты хочешь сделать? — встревоженно спросил Жора. — Мы же еще ничего не узнали… Ведь мы должны… — он замолчал и уставился на свои дрожащие руки, вспомнив жалобный шепот Бориса.

Я хочу проснуться! Верните мне мою жизнь!

Виталий подошел к сидящему на стуле Гершбергу, держа в руке нож, и тот, съежившись, вжался в спинку стула, глядя на него затравленными глазами, но губы его сложились в ироничную улыбку.

— Вы что же… Нечего меня запугивать! Вы думаете, я поверю…

Воробьев наклонился и быстро перерезал ремни, притягивавшие руки Григория Даниловича к батарее, потом сложил нож и бросил его Евсигнееву, едваедва успевшему среагировать.

— Что ты делаешь? — недоуменно спросил он. — Зачем ты его освободил?

— Я не убиваю людей со связанными руками, — ровно ответил Виталий и отступил на шаг. Гершберг недоуменно посмотрел на него снизу вверх, растирая запястья и одновременно утирая струящуюся из носа кровь.

— Вы что? Вы соображаете?! Да вы…

— Никто не знает, где ты, — произнес Виталий свистящим шепотом и чуть склонился к нему. — Никто тебя не найдет. Никогда. Посмотри на меня, Гершберг. Ты сказал, что все о нас знаешь? Значит, ты знаешь, кто я? Знаешь, на что я способен? И знаешь, что слов я на ветер не бросаю? Вставай! Я не собираюсь тебя запугивать. Я собираюсь тебя убить.

— Подождите! — воскликнул Григорий Данилович, побелев и выкатив глаза, потом огляделся, натыкаясь на холодные, выжидающие взгляды. — Вы не можете!..

— Правда?

Гершберг вытер лицо рукавом плаща, потом потерянно покачал головой.

— Ладно, я все расскажу! Ты прав, я знаю, на что ты способен. Именно поэтому они считали тебя одним из лучших претендентов на роль убийцы. Маленькая подсказка, несколько импульсов, еще одна крошечная контрабуляция — и все. Ты бы даже не вспомнил…

— Вы хотели заставить его убить кого-то из нас?! — потрясенно спросила Алина, нервно теребя в пальцах прядь волос.

— Не я! — Гершберг ткнул в ее сторону указательным пальцем. — Давайте сразу же расставим все точки над "и"! Не я разрабатывал программу! Не я отбирал претендентов! Я всего лишь ассистент! Лаборант, черт подери!

— Значит, убийства всетаки были задуманы? — Жора покосился на Алексея. — Значит, даже если б не Лешка, вы все равно бы…

— Все зависело от того, как будет протекать сновидение, как будут складываться обстоятельства… — Гершберг замотал головой, потом всполошенно всплеснул в воздухе руками. — Нет, ну я не могу так… с середины… я совсем запутаюсь! Я и так запутался! Дай-те мне сигарету, пожалуйста! Я все расскажу, только… обещайте больше меня не бить!

— Честное пионерское! — мрачно сказал Виталий, сел на стул и, сгорбившись, уставился на свою правую руку. — Только для начала скажи, кто ты вообще такой?

На лице Гершберга неожиданно появилось облегчение, словно у студента, которому на экзамене попался именно тот билет, который он успел выучить.

— Я занимаюсь гештальттерапией.

— Психов лечишь, что ли? — осведомился Олег, за что тут же получил презрительный взгляд.

— Если уж подходить к вопросу с вашей позиции, то все люди в мире являются психами!.. Гештальттерапия помогает человеку снимать определенные внутренние блокировки, отключать лишние громоздкие и ненужные защитные механизмы, помогает ему развиваться и реализовывать себя и правильно устанавливать отношения с окружающей средой и изыскивать возможности удовлетворения своих нужд из ее изменений…

— Мамочки мои! — тонким голосом сказал Кривцов и с почти искренним отчаяньем схватился за голову. — И как вы это делаете?! Электричество… или иголки втыкаете?!.. Или сразу лоботомия?! Отрезали лишний кусочек мозга — оп! — и я уже в гармонии с окружающей средой!

— Я психотерапевт, а не мясник! — Гершберг с трудом сдержал прорывающееся наружу раздражение. — Мой главный принцип — это убеждение.

— Ну, если все, что вы нам устроили, называется убеждением, то я, наверное…

— Я же сказал, что моей вины тут нет! — Григорий Данилович тряхнул рукой, уронив пепел с сигареты себе на ботинок. — Я всего лишь был одним из тех, кто вас тестировал и составлял предельно глубокий психологический портрет! И давал рекомендации…