Благородный Дом. Роман о Гонконге. - Джеймс Клавелл

Кросс кивнул.

— Тогда пойдем? За рыбой и жареной картошкой? Нет смысла ждать.

Они вышли. Агенты Эс-ай — англичанин и китаец — остались и терпеливо ждали. Подслушать разговор они не могли и просто сидели, завидуя Данроссу, как и многие другие в этом зале. Из-за того, что он — Тайбань, и того, что он с Рико.

— Gehen Sie? (Вы едете?) — спросила она по-немецки.

— В Японию, Рико-сан? О да, — ответил он на том же языке, — через две недели. Мы принимаем новый супербалкер у «Тода шиппинг». Вы говорили вчера с Хиро Тода?

— Да-да, имела честь. Фамилия Тода широко известна в Японии. До Реставрации[346] и упразднения самурайского сословия моя семья состояла в услужении у Тода.

— Ваша семья принадлежала к самураям?

— Да, но незнатного рода. Я… я не упоминала о моей семье. Это дела давно минувших дней. Не хотелось бы, чтобы он знал об этом.

— Как угодно, — пожал плечами Данросс, хотя его любопытство было задето. — Хиро Тода — человек интересный, — добавил он, чтобы разговорить её.

— Тода-сама[347] — очень мудрый человек, очень сильный, очень известный. — Официант принес салат, и, когда он ушел, Рико заметила: — «Струанз» тоже хорошо знают в Японии.

— Да будет вам!

— О да. Мы помним про принца Ёси.

— А-а. Я не думал, что вы знаете.

В 1854 году, когда Перри[348] вынудил сёгуна Ёсимицу Торанага открыть Японию для торговли, Карга отправилась из Гонконга на север, а следом за ней — её отец и враг Тайлер Брок. Благодаря ей «Струанз» первыми купили в Японии землю для фактории и первыми после долгого перерыва открыли там торговлю. В течение многих лет она неоднократно приезжала в Японию и сделала её краеугольным камнем политики «Струанз».

В те первые годы она познакомилась с молодым принцем Ёси, состоявшим в родстве с императором и сёгуном, без разрешения которого в Японии нельзя было сделать ничего. По её предложению и с её помощью принц отправился на одном из клиперов «Струанз» в Англию, чтобы познакомиться с Британской империей. Вернулся он через несколько лет на другом судне «Струанз», и в том самом году некоторые феодалы-даймё, которым было ненавистно вторжение иностранцев, восстали против сёгуна, чья семья — Торанага — безраздельно правила Японией в течение двух с половиной столетий начиная с великого полководца Ёси Торанага. Восстание даймё завершилось успехом, власть вернули императору, но в стране царила междоусобица.

— Если бы не принц Ёси, который стал одним из главных министров императора, — она невольно перешла на английский, — Япония до сих пор испытывала бы потрясения, раздираемая гражданской войной.

— Почему вы так считаете? — Ему хотелось, чтобы она говорила и говорила: было так приятно слушать её ритмичную речь.

— Без его помощи император не добился бы успеха, не отменил бы сёгунат, феодальные законы, даймё, весь класс самураев и не заставил бы их принять современную конституцию. Именно принц Ёси примирил даймё, а потом пригласил в Японию английских экспертов, чтобы те помогли нам создать военный флот, банки и государственный аппарат, помогли стать частью современного мира. — Легкая тень мелькнула по её лицу. — Мой отец много рассказывал о тех временах, тайбань, ведь ещё и ста лет не прошло. Переход от правления самураев к демократии не мог быть бескровным. Но император подписал указ прекратить распрю, поэтому кровопролитию наступил конец, и все даймё и самураи медленно и мучительно стали входить в новую жизнь. — Она поиграла бокалом, наблюдая за пузырьками. — Тода были владетелями Идзу и Сагами, где сейчас расположена Иокогама. Они владели верфями в течение столетий. Для них и для их союзников — Касиги — не составило труда войти в эту современную эпоху. Для нас же… — Она остановилась. — О, но вы уже все это знаете, приношу свои извинения.

— Только про принца Ёси. Что же случилось с вашей семьей?

— Мой прадед стал очень мелким служащим у принца Ёси. Его послали в Нагасаки, где моя семья и жила с тех пор. Ему было очень непросто не иметь при себе два меча. Мой дед тоже был служащим, как и отец, только очень незначительным. — Она подняла на него взгляд и улыбнулась. — Слишком хорошее вино. У меня от него язык развязался.

— Ну что вы, совсем нет, — возразил он и, почувствовав, что за ними наблюдают, добавил на родном языке Рико: — Давайте какое-то время поговорим по-японски.

— Сочту за честь, тайбань-сан.

Потом, когда принесли кофе, он поинтересовался:

— Куда мне перевести деньги, что я вам должен Рико-сан?

— Было бы замечательно получить от вас до отъезда банковский чек или банковский вексель. — Это она сказала по-английски, потому что таких слов в японском нет.

— Я пришлю его вам в понедельник утром. Сумма составляет десять тысяч шестьсот двадцать пять фунтов, ещё восемь с половиной тысяч фунтов будут выплачены в январе и столько же в следующем году. — Он понимал, что Рико слишком хорошо воспитана, чтобы спросить напрямую. Заметив промелькнувшее по её лицу облегчение, он остался доволен своим решением выплатить ей бонус, равный двухгодичному жалованью АМГ: одна информация о нефти более чем стоила того. — Его доставят в одиннадцать часов. Вас устроит вексель на предъявителя? — Данросс снова произнес это слово по-английски.

— Как вам будет угодно. Не хочу доставлять лишние хлопоты.

Данросс обратил внимание, что теперь она говорит медленно и отчетливо, чтобы ему легче было понять.

— Куда вы планируете ехать дальше?

— Думаю, в понедельник я поеду в Японию, а потом… потом не знаю. Возможно, обратно в Швейцарию, хотя на самом деле нет резона возвращаться. Родственников там у меня не осталось, дом мы снимали, и сад не мой. С его смертью моя жизнь под фамилией Грессерхофф кончилась. Думаю, теперь я снова буду Рико Андзин. Карма есть карма.

— Да, — согласился Данросс, — карма есть карма. — Он сунул руку в карман и достал пакет в нарядной обертке. — Это вам подарок от Благородного Дома в благодарность за хлопоты и такое утомительное путешествие.

— О… О, благодарю вас, но для меня это была только честь, и я выполнила поручение мужа с удовольствием. — Она поклонилась. — Благодарю вас. Можно я открою его сейчас?

— Лучше чуть позже. Там лишь незатейливая нефритовая подвеска, но в коробочке лежит также конверт, который мне велел передать вам ваш муж. Он не предназначен для чужих глаз.

— Ах. Понимаю. Конечно. — Она снова отвесила поклон. — Прошу простить мою непонятливость, я так виновата перед вами.

— Какая непонятливость, что вы? Одна красота, — улыбнулся в ответ Данросс.

Она залилась краской и, чтобы скрыть смущение, взяла чашку с кофе.

— Конверт запечатан, тайбань-сан?

— Да, в соответствии с его инструкциями. Вы знаете, что там?

— Нет. Только… мистер Грессерхофф сказал лишь, что вы передадите мне запечатанный конверт.

— Он не объяснил зачем? Или что с ним делать?

— Однажды за ним кто-то придет.

— Этот кто-то должен назваться?

— Да, муж велел никому не раскрывать этого имени, даже вам. Никогда. Я могу рассказать вам все, что угодно, но открыть это имя… нет. Я так виновата, прошу извинить меня.

— Вы должны просто передать ему конверт? — нахмурился Данросс.

— Или ей, — мило поправила она. — Да, когда меня об этом попросят, не раньше. Поняв, что там, этот человек вернет долг. Так сказал мой муж. Благодарю за подарок, тайбань-сан. Я буду хранить его.

Подошел официант, подлил Данроссу шампанского и снова удалился.

— Как я смогу найти вас в будущем, Рико-сан?

— Я оставлю вам три адреса и номера телефонов, по которым мне можно дозвониться: один в Швейцарии, два в Японии.

Помолчав, он спросил:

— Вы будете в Японии недели через две?

Рико подняла глаза, и душа у него зашлась от этой красоты.

— Да. Если вы так пожелаете.

— Я этого желаю.

75

14:30

«Морская ведьма» стояла на приколе недалеко от берега рядом с лодочной гаванью в Шатине. Сразу по прибытии кок, Кейси и Питер Марлоу под началом Горнта отправились на берег выбирать ещё плавающих в чанах с морской водой креветок и рыбу, а потом на деревенский рынок — за привезенными утром овощами. На ланч были приготовлены быстро прожаренные креветки с хрустящей брокколи, затем натертая чесноком и зажаренная на сковородке рыба, поданная со смесью китайской зелени, и все это al dente.

Во время ланча было много смеха; девицы-китаянки старались развлекать гостей и забавлялись сами: все они в разной степени владели набором соленых английских словечек. Дунстан Барр был невероятно смешон, остальные подыгрывали ему. «Насколько другими стали все эти мужчины, — с грустью думала Кейси, — насколько они раскрепостились и озорничают как мальчишки». Разговор зашел о бизнесе, и за несколько быстро пролетевших часов она узнала о том, как делаются дела в Гонконге, больше, чем из всех прочитанных ею книг и газет. И ещё больше уверилась в том, что если ты не один из своих, ни реальной власти, ни реального богатства тебе здесь не видать.