Алмазный венец севера - Larka

В крепости по первости испугались до крайности, думали — супостаты в тыл прокрались, сигналы подают. Но в следующие разы лишь улыбались, глядя на россыпи цветных огоньков.

— А, это опять с закатной стороны гуляют… — и уже ничему не удивлялись боле.

Арргх! Ларка чуть согнулся и снова откашлялся — на снегу остались еле заметные розовые брызги. В своё время он немало озаботился, заприметив такое, уж любую хворость он почуял бы сразу. Отправился было даже в крепость к целителю, но усатый сержант у ворот неохотно объяснил — здешний лекарь от всех болячек касторкой лечит. От этой болести одну ложку, от той две… а если уж совсем не повезёт, то и все три.

И по совету старой Бельчи он наведался к такому себе деду Симе, что жил в облупленной хибаре у порта. Дедок оказался щуплым, несуетливым и чуть косоглазым — но дело своё, стоило признать, знал неплохо.

— С гор? — сразу спросил он, едва выслушав сбивчиво пересказанную господином поручиком неприятность.

И едва вновь прокашлявшийся в платок Ларка подтвердил, дед Сима покивал со вздохом и пояснил — в горах воздух редкий, потому у тамошних лёгкие большие. А тут, у самого моря, наоборот. Густой и влажный.

— Вот лишние лёгкие и выхаркиваешь, — он посопел, повздыхал, теребя жидкую бородёнку и упрямо не глядя в глаза.

А на весьма животрепещущий вопрос только усмехнулся.

— Не, не помрёшь — человек такая скотина, что ко всему привыкает, — он всё же велел на следующий вечер зайти за настоем, да побольше в горах бывать — чтоб тело не отвыкало, значит, и в грудях жаба не хрипела…

Вот и повадился Ларка забираться в горы, да повыше. И даже когда здесь стал снег, то ничуть не стало ему препятствием — знай себе шастал по выступающим камням. Уж болтливые духи заботливо рассказали да высветили каждую тропочку.

Не раз и не два он натыкался на лазутчиков. Ну словно кутята слепые, ей-богу! Им бы чувствующего, или хотя бы елфа. Своих Ларка обходил стороной, зато редких чужих не пропускал… и тогда он далеко заполночь тайком притаскивал на плече мешок окровавленных доспехов да оружия. Баба Бельча тогда охала, держась за грудь, мелко осеняла себя всякими отгоняющими Свет знамениями — а потом до утра, подаренным ей стальным ножичком отпарывала с изуродованной одёжки пришитые железные кольца и полосы, вырезала заклёпки и пряжки.

А остатки трудолюбиво сжигала в камине, где два огненных духа радостно уничтожали эту память о незадачливых святых воинах…

Наутро Ларка неспешно шагал в конуру местного то ли ростовщика, то ли контрабандиста — хотя наверняка тот подрабатывал ещё и в тайной палате — и отдавал тому несколько наспех вылепленных брусков железа. Поначалу мужичок присматривался к добыче, всё искал клеймо на отливке или пустоты внутри. Но одна только обронённая Ларкой фраза, что дознатчикам с той стороны путь сюда теперь закрыт, заставила ушлого торгаша надолго задуматься, а потом и кивнуть.

Как парень сам подозревал, при покупке он терял в цене почти вдвое — но деньги ему особо были без надобности. Потому он быстро относил чеки и векселя в банк, невесть какими посулами да подношениями сумевший расположиться внутри крепости. А потом, тщательно вымыв руки, словно добытое таким необычным образом железо жгло ему руки, уходил из городка гулять.

Кое-что, и весьма неплохо, перепадало и хозяйке — за работу и молчание. Впрочем, та и сама держала рот крепко закрытым. Уж как Ларка упражнялся в своей большей из двух комнат с мечом и чародейством, она видала не раз. Да и на кованую эмблему того или иного отряда святого воинства, всякий раз неизменно обретавшуюся на доспехах, она всегда плевала с нескрываемым удовольствием — её старший сын на войне со светлыми голову как раз и сложил.

Впрочем, по одной каждой Ларка оставлял. Начищал пальцами до сияния, и к середине зимы на каминной полке красовалась целая коллекция. Чаще других попадались Вороны и Волки, и парень даже мог предсказать, какой из отрядов нынче стал по ту сторону хребта на дежурство, и какая эмблема попадётся ему в следующий раз.

Однажды он едва не напоролся на магика — тот кропотливо проверял идущие по краю расселины охранные заклятья и ловушки. Спасибо малахиту за пазухой, предупредил вовремя…

— А вообще, терпимо уже, — Ларка вытер губы платком, смекая что ещё седмица и недуг пройдёт совсем. Может, настойка дедова пособила, а может и горный воздух, слаще которого нет в мире, да крепкое отроду здоровье делали своё дело?

Перед ним стелился и уходил в лощину чуть присыпанный снежком след горной козы. Даже чёрные катышки ещё курились на морозе — но парень лишь усмехнулся в ус. Кого провести думали, шельмы! Ни одна животина так глубоко в наст не проваливается. Весу в ней мало, понятно?

А при одном взгляде на послед и вовсе смех разбирал. Уж никак не питающаейся добытым из-под снега мхом или грибами козе оставлять такие жирные и духмяные катышки! Не грызущей с голоду кору животине так роскошествовать — но вот, если зимовать в тёплом хлеве да есть в своё удовольствие, то самое оно у ней сзади и выйдет.

Вот и соображайте… След уводил в лощину почти по прямой. И идущему вдоль него Ларке подумалось, что вот ещё одно. Ни одно животное не ходит так — про то Лёнчик объяснил толково. Дикие звери виляют, принюхиваются и сторожатся. Скидывают петли да посматривают на свой след из укрытия — не крадётся ли кто ненароком?

— А тут прёт прямёхонько как на параде… — он старательно попытался вспомнить, кто же такой Лёнчик? Может, отец? Да нет, уж медью и дымом от него никогда не пахло. Ай, не сейчас!

Убедившись, что до самого выхода из узкой лощины, постепенно сужающейся до расселины, откуда удобно податься в любую сторону, лазутчику нет никакой нужды сворачивать, он забрал чуть выше — туда, где из-под снега торчали едва обледеневшие, острые скалы. Одна только мысль попытаться пройти по ним и не переломать себе добрую половину костей, показалась бы смехотворной и даже безумной. Однако, Ларка почти пролетел по этим остриям с лёгкостью ветерка — не оставляя следа и даже не особо обращая внимания. Жизнь в горах не такому научит… вернее — кто не сумел, тот пропал.

И уже почти у нужного места он засел за валуном. Ветерок тянул воздух от лазутчика сюда — уж здешний дух вон он, ухмылялся весело за кривой, невесть какими усилиями выросшей здесь сосенкой. И трудолюбиво заворачивал дуновения.

Лишь сейчас из-под добротного, подбитого волчьим мехом плаща появился кинжал. И лёг в ладонь, ластясь к руке вычурной костяной рукояткой. А с пояса Ларка отцепил булаву — почти точную копию той, с которой обучался. Только, теперь железной и до того ловко сидящей рукоятью в правой ладони, что желание обрушить шипастый шар на чью-то дурную голову постепенно становилось почти нестерпимым…