Королева эпатажа (новеллы) - Елена Арсеньева

В легендарном Швейцарском походе через Альпы Багратион шел в авангарде армии Суворова, прокладывая путь войскам в горах и первым принимая на себя удары противника. При атаке Сен‑Готардского перевала сумел через скалы зайти в тыл французов, и перевал был взят. После преодоления Чертова моста он боями проложил дорогу в долине Клюнталь. Командуя арьергардом, прикрывал выход русско‑австрийской армии из окружения, принимая на себя всю тяжесть вражеских ударов. 6‑й егерский полк, составлявший бессменное ядро его отряда, окончил кампанию в составе всего шестнадцати офицеров и трехсот солдат. В Швейцарском походе Петр Иванович был снова ранен.

С 1800 года Багратион являлся шефом лейб‑гвардейского егерского батальона, начало которому еще в 1792‑м положил цесаревич Павел; затем переформировал его в полк. С открытием военных действий Австрии и России против Франции в 1805 году ему был вверен авангард армии Кутузова. Из‑за неудачных действий австрийцев русская армия дважды оказывалась перед угрозой окружения, и дважды авангард, становясь арьергардом, геройски прикрывал отход основных сил Кутузова. Особенно в трудном положении русская армия оказалась после сдачи австрийцами Вены, и Кутузов, уводя войска маршем от Кремса к Ольмюцу, приказал Багратиону: «Лечь всем, но задержать врага».

Дав клятву устоять, доблестный генерал с шеститысячным отрядом весь день 4 ноября под Шенграбеном сдерживал натиск впятеро превосходившего противника. Лишь получив сведения о благополучном отходе русских войск, он штыками проложил себе путь через кольцо окружения и присоединился к Кутузову, при этом привел еще пленных и принес захваченное знамя. За столь блистательный подвиг он был удостоен чина генерал‑лейтенанта, а 6‑й егерский полк, вновь составлявший основу его отряда, первым из полков русской армии получил в награду серебряные трубы с Георгиевскими лентами.

В несчастном для союзников Аустерлицком сражении отряд Багратиона, действуя на правом фланге союзной армии, смог устоять перед натиском французов, а затем прикрывал отступление расстроенной армии. За Аустерлиц Петр Иванович был пожалован орденом Святого Георгия 2‑й степени.

В русско‑прусско‑французской войне 1806–1807 годов, как и в предыдущей, Багратион командовал авангардными и арьергардными отрядами в зависимости от того, наступала или оборонялась русская армия. И вновь он выделялся боевыми успехами по сравнению с малоудачными действиями союзных войск. Во Фридландском сражении в июне 1807 года, ставшем в войне последним, князь со шпагой в руках пытался вдохновить дрогнувших солдат, сдержать всеобщее смятение, но все было напрасно. Затем он пятеро суток со своим отрядом прикрывал отход союзных войск. Утешением и наградой ему стала золотая шпага, осыпанная алмазами, с надписью «За храбрость».

В 1808 году Багратион отправился на войну со Швецией (во время которой, вспомним, пал Михаил Петрович Долгорукий). 21‑я пехотная дивизия, которую он возглавлял, в феврале — марте, провела ряд удачных сражений и боев, заняла города Таммерсфорс, Бьерсборг, Або, Вазу и Аландские острова. После отдыха в России Багратион осенью 1808 года вернулся в Финляндию, где приближался решающий период войны. План Александра I предусматривал ускорить победу над шведами путем смелого движения русской армии через Ботнический залив к берегам Швеции. Считая, что поход в зимнее время, по льдам и глубокому снегу, невозможен, главнокомандующие русской армией — сначала генерал Буксгевден, затем Кнорринг, а за ними и другие генералы высказывались против такой операции. Багратион же сказал военному министру Аракчееву, присланному руководить походом: «Прикажите — пойдем». Командуя одной из трех колонн, он успешно преодолел сложнейший путь по замерзшему заливу из Або до Аландских островов, за шестеро суток занял их, а авангардный отряд героического Якова Кульнева достиг шведского берега. В дальнейшем война завершилась победным для России мирным договором.

Князь Багратион появился в Петербурге воистину овеянный славой, и множество прекрасных дам выразили негодование бессердечием и глупостью княгини Багратион, которая пренебрегала таким знаменитым мужем. Даже в том героическом созвездии, которое представляло собой высшее российское офицерство тех времен, Багратион сверкал, как ярчайшая из звезд. При этом был он невероятно скромен, считал себя человеком невзрачным и неинтересным, а потому щедрые авансы, которые ему вдруг начала делать великая княжна Екатерина, поначалу не замечал и на свой счет никак не принимал.

Во‑первых, она — особа императорской фамилии. Во‑вторых, в его глазах Катрин была все еще девочкой, и это неудивительно: между ними было двадцать три года разницы. В‑третьих, слух о ее увлечении обворожительным Долгоруким, к несчастью, недавно погибшим, набрасывал на нее некий почти вдовий флер, совлекать который застенчивому князю Петру и в голову не взбредало. Кроме того, в светских гостиных непрестанно бродили слухи о новых и новых претендентах на руку великой княжны, которые, правда, почему‑то отметались, возникали вновь и вновь отметались… Впрочем, дела сватовства Багратион считал сугубо бабьими и отродясь ничем таким не интересовался — со времени своего собственного сватовства, кое завершилось для него полнейшей и безоговорочной капитуляцией, осложненной множеством аннексий и контрибуций, конца выплате которых не предвиделось.

Короче говоря, Петр Иванович оказывал великой княжне только обязательное, самое почтительное внимание и не сразу сообразил, что она мелькает в поле его зрения как‑то подозрительно часто. Спустя некоторое время Багратион вдруг осознал себя осажденным гарнизоном, окруженным превосходящими частями противника, прорвать оцепление коего было безнадежной затеей.

У него не было шансов выиграть эту битву, потому что он был нужен — трижды нужен! — молодой великой княжне. Решив в порыве мстительности покончить со своим братом, она так и не отказалась от этой мысли. В отличие от Александра, она была человеком последовательным, хотя созвездие Близнецов, которое покровительствовало дню ее рождения note 4, считается знаком людей противоречивых и непостоянных (а порой даже двоедушных, если не предателей). Именно на путь предательства и вознамерилась ступить Екатерина.

В пылком своем воображении она перебрала множество способов отмщения, среди коих не без внимания осталась и античная цикута, последний напиток великого Сократа, и маленькая черная змейка, выскользнувшая из корзины с цветами и обвившаяся вокруг запястья Клеопатры, словно браслет, подаренный самой Смертью, и разные другие «игры», достойные шекспировских трагедий. В конце концов Катрин пришла к тому же, о чем думала и раньше: ей нужен трон, на меньшее она не согласна. Однако если в далекие времена (четыре‑пять лет казались Екатерине неимоверно давним прошлым) она хотела бы разделить трон с братом, то теперь она только головой качала, удивляясь, как такая дурацкая мысль вообще могла взбрести ей в голову. Теперь она хотела бы воссесть на престол одна. В России были Екатерина I и Екатерина II, почему бы не появиться и Екатерине III? Граф Орлов возвел на престол Екатерину II на штыках гвардии. Так отчего бы и князю Багратиону не возвести на престол Екатерину III на тех же штыках? Его авторитет в армии огромен, он вполне годится на то, чтобы устроить государственный переворот — и не только возвести Екатерину на престол, но и защищать права узурпаторши вплоть до коронации. Правда, тут есть одно «но». Орлов был любовником той Екатерины… Значит ли это, что этой Екатерине следует сделаться любовницей Багратиона?

Она передергивалась от страха и брезгливости, едва только представляла себя с мужчиной… с другим мужчиной, не с Александром. Решится ли она соблазнить князя Петра? Соблазнится ли он ею или не сможет преодолеть почтительности, застенчивости и всего прочего, что делает его в глазах Екатерины похожим не столько на героя‑воина‑любовника, сколько на все еще яркого, но уже немолодого и изрядно пощипанного жизнью петуха?

К тому же где‑то в отдаленном или не столь отдаленном будущем маячит замужество с каким‑нибудь герцогом… Ушки у Катрин с самого детства были на макушке, и еще задолго до того, как Шарлота Карловна фон Ливен, наставительно воздевая сухой палец, заговорила с ней о том, что девица должна идти под венец невинной, словно белая голубица, царевна отлично знала, какое значение придается первой брачной ночи. Это казалось ей порядочной дурью, однако сколько существует в жизни таких дурацких условностей, с которыми почему‑то должны считаться прежде всего женщины! Если она совратит Багратиона, муж, который у нее когда‑нибудь будет, сразу все поймет, даже если это будет такой simple Simon, Симон‑простак (или, говоря по‑русски, Иванушка‑дурачок), как Георг Ольденбургский.