Сто удач и одно невезение - Алюшина Татьяна Александровна

А что тут можно подумать и придумать?

Ну что можно подумать? А?!

Когда они прощались у Риткиной машины, он пожал ей руку и мягко сказал:

– До свидания, Зинаида.

И улыбнулся так, что у нее коленки подогнулись и по позвоночнику пробежал холодящий электрический заряд, закрепившись жгучим шариком в затылке. Не было это похоже на холодное, отстраненное «спасибо за замечательно проведенное время и прощайте!», ни намека на пошлость!

На обещание, вот на что это было похоже! И что?! И что дальше-то?!

Может, у него случилось что-нибудь? Ну, мало ли! На работе неприятности или завал, с сыном, в аварию попал, с родными что-то, уехал?..

Но найти хоть какое-то оправдание полному отсутствию внимания и глухой тишине со стороны Захара Игнатьевича не удалось! Ритуля радостно сообщила, что жив-здоров, благоденствует, документы по квартире оформляются, каждый день с ней перезванивается, мало того, попросил посоветовать хорошего дизайнера, чтобы обставить квартиру в кратчайшие сроки, у него, дескать, на это совсем нет времени. Они изволят быть занятыми на работе!

Неужели до такой степени, что нет ни сил, ни времени кнопочки на телефоне пальчиком набрать?

Так промучилась темными мыслями, обидами, непониманием еще один день. А на шестой день, сидя на работе, в кабинете, уж под ночь, сославшись третий раз любимой подруге на суперзанятость, Зинаида задумалась. И всерьез!

Привыкшая анализировать факты, сопоставлять и делать научно обоснованные выводы, выстраивая логические последовательные соединения, Зинаида Геннадьевна осмысливала ситуацию, в которую вдряпалась с разгону, не ожидая и не прося у Бога такого «счастья».

И так. По логике межличностных отношений, вывод напрашивался один, а именно: мужчине подвернулся интересный необычный секс в экстремальных условиях, он с удовольствием и радостью принял участие в эксперименте, и более его эта женщина и отношения с ней не интересуют, что он наглядно и демонстрирует, не проявляя к ней никакого внимания.

Подчеркнуто демонстрирует. Как и положено в таких случаях.

Зинуля постаралась усилием воли отодвинуть обвинения и напрашивающийся единичный вывод – это она умела! Еще как! Умела абстрагироваться от первого очевидного, казалось бы, вывода, выключать эмоции и проверять и перепроверять результаты. Какие бы мысли и чувства ни вызывал человек, его поступки, деяния, страдания, для которого ее экспертиза являлась жизненно важной.

В данный момент жизненно важной была для нее, Зинаиды Ковальчук, логическая экспертиза, анализ поступков Захара Игнатьевича.

Смешно! Что мы можем знать о мыслях и побудительных причинах другого человека? Почему так легко придумываем за него, что он думает, почему совершает то или иное деяние? А придумав, обижаемся, осуждаем, это уж как водится!

Она сварила и налила себе большую чашку кофе, села и откинулась на спинку удобного рабочего кресла. И, закрыв глаза, подробно, в деталях, интонациях, словах, движениях, запахах, чувствованиях вспомнила, ярко, как кино, те странные, перевернувшие жизнь три с половиной часа, проведенные в темной комнате.

Еще и еще раз! Внимательнее!

Оказалось, что ни хрена логика не работает в этом случае! Вот не работает, черт ее возьми, и все! Сползает, увертливой змейкой, в чувства, переживания, эмоции. И они дружно верещат: нет!!!

Нет! Не было ни в одном слове, движении, посыле, пошлости какого-либо расчета или примитивного желания воспользоваться так удачно подвернувшейся ситуацией, и страсти обжигающей, ненормальной не было! Все не так!

Не так!!!

Иное, глубокое, пугающее и зовущее, непонятное – из иных миров, жизней – сильнее, ярче и чище! Они говорили, рассказывали друг другу самые сокровенные, хранимые от чужих людей вещи, как исповедовались, и не страшились почему-то этого! Странным образом они с Захаром не боялись открытости, обстоятельств, столкнувших их, и не стыдились исповедей! И нет тут места примитивной пошлости, и логике нет места – другое!

Боже, боже, боже! Ну почему все так сложно, больно, страшно? И так желаемо-ожидаемо, а?

Ладно, пойдем дальше! Что следует из всего передуманного?

Либо мужик испугался до смерти такой искренности взаимной и силы неожиданно свалившихся чувств, то ли – чего она и предположить не может! А бог его знает, что он мог напридумывать себе, какие обстоятельства, проблемы, из чего следует вывод первый – испугался!

На этой мысли мозг Зинаиды завис, как компьютер от введенной грубой неправильной команды!

Условности, условности…

Она обнаружила, что выпила весь кофе и не заметила, а за окном, между прочим, глубокая ночь.

«Вздохнул старик и поплелся к синему морю кликать золотую рыбку!　– попечалилась над судьбой Зинаида.　– Будет мне завтра «золотая рыбка» в виде Риткиного допроса с пристрастием! Не избежа-а-ать!»

А потому что завтра фиг отвертишься – воскресенье! И она проводит его с детьми, Риткой и всей семьей. Это сегодня, хоть и суббота, можно было еще как-то слинять на работу и на ней же задержаться. Знало бы начальство, на чем основан трудовой энтузиазм его сотрудника, умудрившегося за три последних дня перелопатить двухнедельные залежавшиеся дела, подсовывало бы ей красавцев гусаров для любви переживательной каждый месяц!

А завтра, увы! Святой день в кругу родных! Да и пора уж! Когда это она бегала от правды или скрывала что-то от семьи? Да никогда! И нечего начинать, и пробовать не собирается!

Зинуля медленно, медленно ехала домой, и дорогу самую длинную выбрала, благо пробок в это время не было, и улыбалась себе, думая, как завтра вечером всем собором многочисленным с мамами, папами они усядутся за большущий стол в Риткиной кухне. И родные начнут выспрашивать, и выложит она свои думы нелегкие и боли сердечные, а они оборонят, встанут стеной и никому и ничему плохому не отдадут ее, даже собственным глупым мыслям. А дедушка Лева или бабушка Сима скажут что-то мудрое и юморное, а тетя Соня ошарашит неожиданным видением совсем под другим углом проблемы, а мама будет улыбаться, папа потребует дать ему координаты обидчика, Ритка предложит сама с ним «поговорить», а семья дружно закричит запрещение: «Не смей к нему подходить!»

Зинуля улыбалась, предвкушая завтрашний разговор, и становилось совсем тепло в груди, и… больно! И обидно, и жгло, жгло стучавшее сердце и щипало в глазах!

«Господи, ну чего ты так испугался, Захар? Вот этого, открытости, простой искренности? Себя? Меня? Или не испугался, а просто не хочешь этого?»

Вопросы, вопросы без ответов.

Она припарковалась на свое место у подъезда, заглушила мотор, посидела, еще немного посидела и поняла, что не пойдет сейчас в звенящую от пустоты, эхом разносящую звук ночного одиночества квартиру, чтобы вариться в своей боли непонимания.

Завела мотор и поехала не спеша в никуда – колесить по ночной Москве.

– Да, Ритуля, умеешь ты мне жизнь переменить!　– вслух проговорила Зинаида и улыбнулась.　– Да, умеет, и сколько раз! И как!

Она вспомнила, под неспешное движение машины, в тишине, даже радио не включила, как Ритка закрыла ее в прошлый раз. Давно.

Они тогда жили с Костей.

Случилась великая радость – у них совпал отпуск, и вроде Константина даже отпустили, вот небывальщина! Они решили, что пора наконец куда-нибудь вместе съездить. А на дворе совсем не лето жаркое, а зима. В Одессу, конечно, можно, и даже увлекательно, познавательно, в том смысле, что пора Константина и семье представить, но все же не лето! А тут знакомые Риткины предложили две горящие путевки по смешным ценам в Финляндию. На автобусе из Питера, через Выборг в Хельсинки. Пять дней в Финляндии и назад. Увлекательно!

Загранпаспорта у них имелись, в прошлом году собирались в Турцию, как в мечту, сделали. Мечту обломали, срочно вызвав на работу, отпуск отсрочился на неизвестное время, а паспорта остались.

Они с Костей загорелись поездкой, собрались, но… как водится! Громкое убийство известного человека, Константина срочно отозвали из отпуска на работу, и понеслось! Ее тоже вызывали, не менее срочно, и настойчиво, и грозно-начальственно, но Зинаида уперлась – нет меня! Надоело! Уехала уже!