Сто удач и одно невезение - Алюшина Татьяна Александровна

Зинаиду отпаивали от пережитого шока и в целях профилактики простуды коньячком, да так, что она напилась первый раз в жизни и заснула прямо за столом.

Да, чудны дела Твои, Господи!

Чудны и непонятны!

Что-то она с воспоминаниями и сердечной маетой переборщила, заехала аж на Поклонную гору и не заметила как, но уж раз заехала…

Вышла, прошлась, вслушиваясь в ночной гул не спящего никогда города, постояла, запрокинув голову и подставив лицо медленно падающим снежинкам.

«И для чего на этот раз ты меня закрыла, Ритуля?　– подумала, продолжая, как всякий больной, носиться только со своей болячкой.　– Чтобы так мучиться сомнениями, сердце рвать? Думать о себе черт знает как, что плоха, неинтересна или порочна, раз с ходу с пулемету, и здрасте – секс! Чувствовать себя отвергнутой?»

Конечно, она проспала поход с детьми на каток и в киношку, вернувшись под утро домой. Ритка возмущалась в телефонную трубку, Зинаида спросонья мямлила что-то непонятное. Встала, с трудом уговорив себя, послонялась, принялась за какие-то дела по хозяйству, бросила от вялости, глупости и нежелания ничего делать, только передумывать мысли нелегкие.

К Ритке добралась к обеду. Ну, вот там ей и объяснили, для чего, собственно, подруга закрыла ее и, как следствие, случилась «большая любовь в темноте!».

А начала мама.

После бурного обсуждения унылого вида Зинаиды, мученического выражения глаз, отсутствия аппетита и тягостных вздохов Светлана Николаевна ошарашила дочь заявлением:

– Да и слава богу! Где это видано – дожить до тридцати пяти лет и ни разу не любить по-настоящему!

– Ма, если помнишь, я была замужем!　– взбодрилась от такого высказывания Зинаида.

– Да где ты там была?　– возмутилась Светлана Николаевна.　– Леша этот ни о чем, девичий протест взрослым, и за компанию с Ритой. И Костя твой был ни о чем, так, не то семья, не то работа вне кабинетов! А остальные романы кратковременные, и говорить не о чем!

– То есть тебя радует, что я тут вся в сердцах разбитых и соплях?　– завелась Зинуля.

– А почему нет?　– воинствовала мама.　– Это тоже часть жизни! Та сторона, о которой тебе ничего не известно! Живешь, словно любви боишься.

– Да ничего я не боюсь!　– возмутилась Зинаида.

– Все боятся,　– погладила Зинулю по голове бабушка Сима.　– Таки все боятся быть обманутыми, брошенными, нелюбимыми. У молодости все это головы от бычков – мусор! А що! Уся жизнь спереди, и я такой увесь добро на выдании, що бояться! С этим не сложилось, таки с другим та-а-ака любовь станется! А с годами, когда человек мудреет, и побили его жизнью, как моль шубу, и лет тебе уже не рядом у двадцати, то каждый осторожничать начинает, оберегает себя от душевной боли.

– Та ладно, мама! Когда у нас Зинуля чего боялась!　– возразила активно тетя Соня.　– Я тебе вот что скажу, Зиночка: мы все такие умные, и про последствия и безопасное поведение знаем, и что к чему приводит, знаем еще лучше! Ну, и таки скажи мне, кого и когда знание закона освобождало от соблазна?

– А поподробней, дорогая,　– рассмеялся Аркадий Петрович,　– расскажи-ка мужу, от каких таких соблазнов тебя не остановило знание закона?

– Аркаша!　– наигранно-радостно всплеснула руками тетя Соня.　– Ты ревнуешь? Может, поедем домой, выясним отношения?

– Позже, дорогая,　– молодо сверкнул глазами дядя Аркадий.　– Надо же сначала помочь Зиночке.

– Так ей сейчас только внезапное появление Захара Игнатьевича с явными признаками влюбленности на лице поможет!　– вставила Ритка.　– Можете смело ехать домой за отношениями!

– Мужчина может уполне чего-то опасаться,　– двинул идею дедушка Лева,　– или иметь у голове некий план.

– Какой план, дедушка?　– возмущалась Ритка.　– Що там может быть у голове, если он потерялся подальше от такой женщины?

– Стратегический!　– подняв многозначительно указательный палец, настаивал дедушка Лева.　– Может, он готовит нечто щикарное и поражающее, щоб ураз завоевать даму сердца!

– Ну да!　– выказала сомнения бабушка Сима.　– Такой же план, как ты осуществил, надрав розы с клумбы, и пришел делать предложение сердца, приведя следом двух милиционеров, которые тебя зараз и заарестовали на глазах у любимой! И нет бы клумбу нашел где у закуте, как будто роз у Одессе было мало! Таки нет! У центре, на глазах у идущих за своими делами!

– Там розы были самые щикарные, в самый раз для тебя, Симочка!　– мечтательно улыбнулся дедушка Лева.

– Таки штраф и пятнадцать суток, «жить начала счастливая семя»!　– дорисовала концовку романтической истории бабушка Сима.

– А ты носила мне пирожки и сидела на лавочке, любовалась моим умением мести улицы!

– Эй, що за вечер воспоминаний!　– призвала к порядку Ритка.　– Эти про розы, эти про соблазны! У нас Зинуля в осадке! Что делать?

– Ничего не делать! Ждать,　– предложил Зиночкин папа.　– Если, как вы обе утверждаете, мужик серьезный и нормальный, то объявится, а нет, так и фиг с ним!

– Теть Зин, а чё ты паришься?

Сидевшие спиной к двери за столом дружно развернулись на такую «конкретную заяву» тринадцатилетней Ники. Девица зашла за чем-то в кухню, да так и осталась стоять, живо заинтересовавшись разговором взрослых.

– Возьми да сама позвони! Конечно, это отстой, самой парню звонить, зато все сразу выяснишь! Так и спроси: либо ты со мной встречаешься, либо, как сказал дядя Гена, пошел на фиг! И все дела!

– Радика-а-ально,　– протянула тетя Соня.

– А что вы тут без нас обсуждаете?　– вломился, отодвинув сестру с прохода, в кухню активный мальчик Сева.

– Ты еще маленький это обсуждать!　– назидательно пояснила старшая сестрица брату.

– Как конфеты не есть или вон с Адкой возиться, так большой, а как дела какие важные, так маленький!　– возмутилось дитя вопиющей несправедливости.

– Тетя Зина влюбилась, а мужик ей не звонит. И что ты можешь про это знать или подсказать?　– голосом строгой воспитательницы наставляла Ника.

– Так чего проще?　– сильно удивился взрослой глупости пацан и плечиками пожал, подчеркивая явную простоту решения проблемы.　– Зашлите к нему маму, так он сразу и позвонит, и попросит в больнице навестить, какие проблемы!

– Еще более радикально,　– еле сдерживая смех, оценил предложение Геннадий Иванович.

– Может, нам еще у Адочки совета спросить?　– предложила Зинаида.

– Ей некогда,　– серьезно отказался от этого совещательного голоса Севочка,　– она раскручивает мамин фен, это гораздо интереснее, чем складывать кубики!

– И кто ей этот фен дал, Севочка?　– предупреждающе мягко поинтересовалась Ритка.

– Я!　– бил рекорды честности сын.　– В рамках ознакомления с технической стороной жизни.

– Ну а теперь, в рамках предупреждения наказания, пойди собери обратно то, что она разобрала, и отнеси назад в ванную.

Севочка отмахнулся пренебрежительно ладошкой, как от совершеннейшей незначительно отвлекающей ерунды:

– Его уже не соберешь, а у нас тут у тети Зины жизнь рушится! Ну ты что, мам!

Ритка жестом трагедийной звезды немого кино хлопнула ладонь на глаза, Зинаида немедленно отвернулась и стала смотреть в угол, сдерживая смех, Светлана Николаевна зажала ладонью рот, папы стоически сдерживали улыбки, тетя Соня хихикала, уткнувшись лицом в плечо дедушке Леве, активно начавшего ковырять что-то в тарелке, чтобы не смотреть на правнука, бабушка Сима беззвучно хохотала, отчего ее необъятный бюст колыхался из стороны в сторону.

В разгар сдерживаемого всеми смеха у Зинаиды зазвонил телефон. Никто особо и не обратил внимания на звонок, ей звонили часто, не давая забывать о любимой работе и в выходные. Раздобыв в недрах сумки телефон, она посмотрела на определитель. Номер высветился незнакомый. Ну мало ли кто?

– Да.

Пауза. Немного странная. Напряженная какая-то пауза.

– Здравствуйте, Зинаида…

У нее сразу почему-то заледенели пальцы, державшие трубку, она сама застыла, как заморозилась вся, только сердце забилось быстро-быстро, гулко барабаня в голову, в виски, в щеки. Она слушала этот набат и молчала.