Путь к сердцу мужчины (СИ) - Муромцева Кира El.Bett

— Возвращайся ко мне.

— Чего??? — пришлось оборачиваться. Надо же посмотреть в эту наглую морду, которая умудрилась до этого додуматься.

— Я был не прав. Каюсь. То, что я испытываю к тебе больше, чем жалость. Намного больше. Я…

— Стих! Глагол «стих»! — чеканя шаг, я стала медленно подходить к Серову. А когда встала очень близко, голову задрала в бесстыжие его глаза посмотреть и пальцем в грудь ткнула. Надеюсь, больно. — Я из-за тебя ночи не спала. Все глаза выплакала. Головой ударилась и замуж за Петю собралась! Продала пекарню, квартиру и душу. На последнее позарилась Роза Львовна. И сейчас ты мне говоришь: возвращайся? Так буднично и просто? А не пошёл бы ты на хутор бабочек ловить, Серов.

— Каких бабочек? — вычленил из всей моей речи только одно Гоша.

— То есть по остальному вопросов и претензий нет? — повысила голос я. Еще и пальцем стала тыкать его в грудь. Могла бы еще раз пяткой в нос заехала, но моя растяжка оставляет желать лучшего. Ненавижу его, ненавижу!

Серов мой палец на лету поймал. А потом к губам поднес и поцеловав, не отрывая от меня свой взгляд. Словно в душу заглядывал. Пусть смотрит, мне не жалко. Он, как никто другой, должен видеть всю мою боль, которую я так старательно сохранила и законсервировала. А вот целовать меня — лишнее. Я не таю от горячих поцелуев. Именно поэтому руку выдрала еще и об платье демонстративно вытерла. Ему же это явно не понравилось. Посмотрел на меня зло, с примесью какого-то отчаянья и пару шагов назад сделал, увеличивая между нами расстояние.

— Садись в машину. Поехали.

Значит так, да?! Как отказалась я с ним целоваться, так сразу он меня согласен обратно отвезти и вручить Петеньке. Вот и кто он после этого?! Плевать, что я сама, секунду назад, этого требовала. Я на то и женщина, чтобы хотеть диаметрально противоположного!

Молча развернулась и в микроавтобус забралась. Меня просить дважды не нужно. Вот и всё. Сейчас вернусь в свою тихую гавань, съезжу с Петей в ЗАГС, уговорю женщину регистратора нас поженить, а потом немцы, Берлин и никаких тебе Серовых! Всё четко, по плану, без ненужных чувств и сожалений. Именно так и не иначе!

***

— Ты меня больше не любишь? — спрашивала Аля, размазывая слезы по красным щекам. А Гоша не знал, что ей ответить. Потому что слишком сложный для него сейчас вопрос, а ее слезы совсем не способствуют разрешению ситуации.

— Аля, понимаешь, так бывает. Дело не в тебе…

— Конечно, не во мне, — плачет она. — Ты же сам говорил, что я идеальная.

Гоша кивает. Правда говорил. Еще в начале их отношений. Он вообще какой-то слишком болтливый был с ней. Будто кто-то невидимый узел на языке развязал, а сейчас вот опять косноязычие напало. Ну, не умеет он такие диалоги вести. Не умеет. И кто бы знал, что жизнь так залихватски повернет, что учится времени совсем не будет.

Алевтина, по сути, была неплохой девчонкой. Красивой, словно картинка, где-то слегка наивной и глупенькой. Но красивым женщинам многое позволительно, на что большинство всегда закрывают глаза. Гоша тоже закрывал. Пока судьба не решила шоры снять. А за ними безысходность и пустота.

— Идеальная.

С идеалом жить тяжело. Особенно в неидеальном мире, когда ты сам далек от этой пресловутой идеальности. Когда ты обычный среднестатистический гражданин, которому просто непонятны муки идеальных людей.

Идеальный человек не будет клеить с тобой обои, спасать квартиру от потопа, жрать обычную китайскую лапшу с забегаловки, сидя на полу. А потом на этом же мокром и вздутом полу, который так и не успел просохнуть, заниматься любовью. Идеальный человек не рванет к тебе на другой конец города, чтобы просто посидеть с тобой рядом, не будет ухаживать за тобой, когда ты словишь шальную пулю, не встанет на твою защиту, имея в своём арсенале лишь торт. А такой ли он идеальный тогда этот человек? И зачем Серову эта идеальность сдалась?!

Безусловно, всё познается в сравнении. В сравнении двух абсолютно непохожих женщин, которых он имел честь встретить на своём жизненном пути. И как хр*ново знать, что одна сейчас рыдает из-за него, а вторая ускользает как видение. Еще немного и может не успеть поймать. Растает в воздухе, будто ее и не бывало, а на память будет только флакончик тех самых духов, которые она уходя не забрала.

Признаться, он порывался их выкинуть. Не забрала — ее проблемы. Дарил он эти духи от чистого сердца. Однако, рука так и не поднялась это сделать. Слишком больно, слишком горько и страшно. Страшно забыться, страшно подумать, что все прожитые дни, вместе с этими духами, окажутся в мусорном ведре.

— Тогда почему? — голос Алевтины на ультразвуке врывается в мысли Георгия. Заткнуть бы уши, но нельзя. Он и так виновен перед ней по всем фронтам.

— Просто я люблю другую, — разводит руками Гоша. Что еще он может ей сказать?! Врать и юлить совершенно не хотелось.

— Она идеальнее меня? — фея смотрит на него своими полноводными озёрами, но внутри у Серова лишь чувство недовольство, что разрастается с невероятной силой. Сколько же воды, в этом организме?! Не устает она рыдать постоянно?!

— Нет, — качает головой Серов. — Она совсем неидеальная. Но разве любят за это?

И правда. Любят отнюдь не за идеальность. Только поздно это пришло в голову Гоши. Слишком поздно. Такие вздорные и невыносимые, как его Валя, прощают долго, муторно и очень болезненно. Не для себя, для того, кто умудрился их обидеть. Впрочем, он не ожидал, что заслужит прощение легко. Его ждёт тернистый и извилистый путь, по покорению женщины, которая ему нужна. Именно так: нужна.

— Значит, это конец? — спросила Аля. Серов кивнул, не зная, что еще ей сказать. Конец.

Алевтина вдруг приосанилась, тыльной стороной ладони вытерла мокрые щеки и уже совсем другим тоном, не перечащим и отдающим арктическим холодом, произнесла:

— Значит: с тебя золотой гарнитур с изумрудами, манто, которое мы видели в ТЦ и сережки.

— Что? — переспросил Серов, озадаченный такими резкими переменами настроения феи.

— Гарнитур, манто, сережки. Что не понятного, котик?! Я на тебя столько сил и времени потратила, ты думаешь я уйду с одной котомкой? — язвительно хмыкнула Аля. — Я предпочитаю иметь подушку безопасности, пока не найду себе никого другого. Ничего личного, Гошенька — просто бизнес!

Вот так сказка, которая начиналась так красиво, приобрела безобразный финал. Фея, оказалась злой ведьмой, а Гоша, из богатыря, превратился в обыкновенного козлёночка. Только из лужи он не пил. Просто вылезло истинное нутро.

Глава девятнадцатая

Валя напоминала ему сейчас маленького взъерошенного воробышка. Сидит в кресле — качалке, укутанная в плед почти по самые уши и, со всем имеющимся в ее теле остервенением, грызет яблоко. Серов, в кои-то веке, обрадовался, что на месте этого яблока был не он сам. Но до чего же хороша!

Он помнил, что там, под пледом, уже давно не грязное свадебное платье, а его безразмерная футболка. Что несмотря на разницу в росте она все равно еле прикрывает задницу Валентины. Он только поэтому укутал ее и яблоко вручил, дабы не видеть этих длинных стройных ног. Так же не ровен час можно промахнуться и топором попасть не по бревну, а по своим конечностям. А эти самые конечности ему еще ой как нужны! Они ему должны сослужить неплохую службу по возвращению Вали.

Серов не умел просить прощения. Он вообще был достаточно косноязычен, а еще абсолютно не романтичен. Не лучшие качества для человека, который планирует завоевывать заново обиженную на него девушку. Валентина ему явно задачу не упростит. Вон как глазами молнии мечет. Еще чуть-чуть и огрызок от яблока в затылок запустит. Он именно поэтому отмел идею повернутся к ней спиной и рубил дрова так, чтобы держать ее в поле зрения. Целее будет!

Итак, на повестке дня протянуть с этой фурией как-то несколько дней, пока ее неудавшийся жених и свекровь не отчалят к арийцам. Благо, Завьялов вручив ему ключи от своей дачи заверил, что сюда раньше лета никто не явится. Значит, время у него есть, провизия тоже, оставалось дело за малым: уговорить Валю жить дружно. Ох, ему за всю жизнь никогда еще не приходилось выступать котом Леопольдом.