Камень Януса - Элли Гриффитс

— А Эдвард Спенс нанес визит?

Лицо Трейс, такое оживленное, когда она говорила о превосходстве римлян, помрачнело.

— Вроде бы раз появлялся. Но меня тогда не было.

— Вы его знаете?

— В Норидже все его знают.

— Семья Спенс жила поколениями в Норидже, — сообщил Нельсон своей команде. — Уолтер Спенс построил дом на Вулмаркет-роуд. По отзывам, он был довольно эксцентричным. Собирал коллекцию набивных чучел животных и любил наряжаться африканским вождем.

Клаф, уплетающий арахис в глубине комнаты, закашлялся и чуть не подавился. Нельсон ожег его взглядом.

— Его внук, Кристофер Спенс, был директором привилегированной частной школы Святого Спаса, которая находилась на Ватерлоо-роуд. Как утверждает его сын, Родерик Спенс, он был человеком весьма необузданного нрава, требовал, чтобы дети называли его «сэром», и заставлял их говорить за столом на латыни.

Нельсон помолчал. Родерик не утверждал, что отец был крутого нрава, наоборот, отзывался о нем почти с восхищением, но у него сложилось впечатление, что это был холодный, неотзывчивый человек. Старший инспектор подумал, уж не поколебалось ли его предубеждение против привилегированных школ, латыни и вообще аристократов.

Он посмотрел на свою команду. Клаф все еще отплевывался ореховыми крошками. Таня Фуллер открыла блокнот. А Джуди Джонсон не сводила с него взгляда и слегка хмурилась.

— Сэр Родерик Спенс страдает старческим слабоумием в первой стадии, поэтому его впечатления довольно путаны. Он ясно помнит отца, но его огорчают разговоры о сестре. Согласно свидетельству о смерти, Аннабел умерла от скарлатины в возрасте шести лет. Скончалась дома и похоронена на кладбище собора Святых Петра и Павла.

Нельсон обвел глазами команду, стараясь понять, дошел ли до его подчиненных смысл сказанного. До Джуди явно дошел, а вот Клаф не всегда сразу воспринимал информацию. Нельсон знал, что первой заговорит Таня.

— Не следует ли предположить, что под дверью похоронена Аннабел?

— Полагаю, мы должны рассмотреть такую возможность.

— Но ее же погребли на кладбище, — почти обиженно возразил Клаф.

— Это было легко устроить, если накануне похорон гроб стоял в доме: тело извлекли, а крышку снова завинтили.

— Зачем понадобилось это делать?

— Не могу сказать, — нетерпеливо ответил Нельсон, — но намерен выяснить.

— Вероятно, что-нибудь прояснят записи дантиста, — произнесла Таня.

— Да. Займись ими. В обнаруженном нами черепе в зубе имеется пломба — довольно редкое явление у детей такого возраста. Будет нетрудно установить пациента. Еще я собираюсь выяснить, не соответствует ли ДНК сэра Родерика ДНК мертвого ребенка.

— А если истории болезни не существует? — заметила Джуди.

— Тогда я намерен провести эксгумацию.

Глава 22

Откровенно говоря, у Нельсона не было настроения идти на экспериментальное представление в Малый театр. Но разве у него когда-нибудь бывает такое настроение? Он дал обещание Мишель, и даже известие, что пьесу написал тот нелепый Лео со средневековой вечеринки, не поколебало его намерения проявить себя хорошим мужем.

— Ну и о чем пьеса? — спросил он, пока они медленно катили вдоль улицы, отыскивая парковку.

Малый театр располагался в новом Центре искусств у доков — сверхмодном районе, где все изображалось такими мелкими буквами, что указатели невозможно было прочитать.

Мишель заглянула в программку, которую Лео не поленился прислать ей по почте.

— «Двуликий бог». Повествование ведется от лица Януса, римского бога начал и концов. Эта пьеса о проходах, дверных проемах, трещинах и половых отверстиях. Действие начинается в римскую эпоху, продолжается в индустриальную и во время сексуальной революции, а заканчивается на космической станции, которую запустят в далеком будущем.

— Ничего себе, — удивился Нельсон. — Половые отверстия.

— Гарри, какой же ты ханжа. — Мишель рассматривала себя в зеркальце в солнечном щитке пассажирского сиденья. — Все современные пьесы о сексе.

Неужели он ханжа? Нельсон оценивал обвинение, пытаясь припарковаться в пространстве, которое оставили разве что для мопеда. Да, он редко находит шутки Клафа остроумными и считает, что сериал «Секс в большом городе» граничит с порнографией. Но он мужчина от мира сего и ценит секс, когда тот уместен. Просто ему не хочется слушать, как какой-то худосочный неоперившийся актер бесконечно разглагольствует о физиологических функциях. Разве это непонятно?

— Я не ханжа, — наконец заявил он. — Просто для всего свое место и время.

Мишель взглянула на него и усмехнулась:

— Ты не всегда был такого мнения. Вспомни, что мы устроили на молу в Блэкпуле.

— Тогда мы были молоды и глупы, — проворчал Нельсон, но, когда они шли к театру, взял жену за руку.

В фойе собралась пестрая толпа. Люди пили непомерно дорогие коктейли и щурились в мелко напечатанные программки. Были там и работодатели Мишель, Тони и Хуан, окруженные группой типов, которых Нельсон назвал диковинными. Пожилые пары вглядывались в развешанные на стенах фотографии, изображающие актеров в греческих масках, но больше почти ни в чем. Пришло много молодежи, скорее всего студентов университета.

— Она совсем недурна, — заметила Мишель.

— Кто? — Нельсон прокладывал дорогу от бара с полпинтой светлого пива и бокалом белого вина.

— Вон та. С рыжими волосами.

Он повернулся и увидел женщину потрясающей внешности в черном. Она показалась ему знакомой. А с ней… Господи, помилуй!

— Пошли туда. — Нельсон попытался увести жену в противоположном направлении. — Там есть свободный стул.

— Я не хочу сидеть. Кто это с ней? Рут! Гарри, смотри, там Рут!

Мишель пробилась сквозь толпу, и Нельсон заметил, как она похлопала Рут по плечу, и та познакомила ее с рыжеволосой. Теперь он узнал в ней психованную Шону, которую помнил по солтмаршскому делу. Рут поздоровалась с Мишель с радостью. Бледная, подумал Нельсон, а в остальном выглядит нормально. Она была в красной блузке и черных брюках. Хорошо, что выбрала свободную одежду. Если повезет, Мишель решит, что это просто мода.

— Гарри! — Жена повелительно поманила его к себе.

Нельсон приблизился, и Рут встретила его слегка озорной улыбкой.

— Никогда бы не подумала, что такие вещи тебя интересуют.

— Это была идея Мишель, — ответил он.

— Вот и Рут мне пришлось уговаривать. — Шона откинула назад волосы и блеснула глазами.

— Мы познакомились с Лео на вечеринке у Эдварда Спенса, — объяснила Мишель. — Он показался мне очень интересным человеком.

— Перенял много потрясающих идей из драматургии римлян и греков, — подхватила Шона. У нее был напряженный, беспокойный взгляд, и Нельсон испугался, что интеллектуальная беседа будет продолжаться до бесконечности.

— Предвкушаешь просмотр? — спросила его Рут. Она пила апельсиновый сок и выглядела веселее, чем в последние недели.

Нельсон почувствовал, что она еле сдерживает улыбку.

— Нет, — ответил он. — Ты же знаешь, какой я тупой. Не пью даже йогурта, потому что в нем есть культура.

Рут рассмеялась:

— Я тоже ничего не жду от пьесы, но Шона решила, что мне полезно выйти в свет.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо произнес Нельсон.

— Нормально. Никаких осложнений. Сегодня была на раскопках на Вулмаркет-стрит.

— Одна?

— Встретила там отца Хеннесси.

— Хеннесси? Что он там вынюхивает?

— Наверное, пришел осмотреться. Ты же часто повторяешь, что люди возвращаются на место преступления.

— Только кто совершил преступление? Вот в чем вопрос, — задумчиво отозвался старший инспектор. — Это нам необходимо выяснить.

Пьеса, как и опасался Нельсон, оказалась ужасной. На сцену вышел человек в маске, встал перед черным занавесом и долго бубнил что-то насчет января. Затем он надел другую маску и понес ахинею о лотерее и возможности выбора. Это хотя бы напомнило Нельсону, что он до сих пор не купил лотерейный билет на традиционный розыгрыш по средам. Занавес поднялся — за ним оказались актеры в тогах, изображающие оргию, правда, без размаха, поскольку бюджет постановки, видимо, не позволил задействовать в этой сцене более четырех человек. Занавес упал. Человек в маске стал мямлить о правах женщин. Вскоре сменил маску и заговорил о насилии. Снова открыли занавес. На сцене завтракали двое в викторианских платьях. Оказалось, что мужчина явился к проститутке, а та решилась на самоубийство. Последовало новое явление говоруна в маске — теперь он завел разговор об оргазме, оральном сексе и противозачаточных таблетках. Грохнула музыка шестидесятых, и четыре актера стали представлять очередную оргию, только на сей раз с ЛСД, а не с виноградными кистями. Одни умерли от передозировки, другие, изображая панихиду, затянули «Желтую подводную лодку». Человек в маске сообщил, что во всем виновата планета, и неунывающая четверка в космических скафандрах заверила публику, что земля провалилась в собственную задницу. Раздались аплодисменты, послышались крики: «Автора! Автора!»