Пособие для начинающих шантажистов - Ирина Потанина

Я внутренне содрогнулась, предчувствуя самое худшее.

— Говори! — прошептала я.

— О, тут мама тебе привет передает, — беспечно сообщила Сестрица.

Это, конечно, не было ужасной новостью, но разозлило меня необычайно. Значит, мамочка стояла у Настасьи над душой. Эта привычка наблюдалась у нашей родительницы с детства. С моего детства, разумеется. Как только звенел телефон, у мамы срочно находились какие-то дела в коридоре. Зато не оставалось сомнений, в кого я такая уродилась, и откуда во мне столько любознательности. Итак, ребёнок не мог сейчас свободно разговаривать.

— Давай так, — быстро проговорила я, — Я буду тебе что-то говорить. А ты отвечай только «да» или «нет». Только ты не удивляйся, я могу ляпнуть любую глупость.

— Да, — серьезно произнесла Настасья.

— Что «да»? — не хватало еще, чтобы Настасья сейчас решила надо мной поиздеваться, — Ощущение, будто я только и делаю, что говорю глупости!

— Я имела в виду «договорились», — сдавленно хихикая, оправдалась Настасья.

— Ладно, поверю тебе. Итак, ты узнала, кто расспрашивал Дарью о матери под видом журналиста?

— Да.

— Это был мой муж?

— Нет.

Фу-у-ух. У меня прямо отлегло от сердца. Всё-таки есть такие постулаты, в случае опровержения которых, мир переворачивается с ног на голову. Непричастность Шурика к творящимся кошмарам относилась именно к таким аксиомам.

— Спрашивай дальше! — настойчиво проговорила Настасья.

— Ну, — я не знала, что спросить.

— Как я могла ответить по-другому? Ты же не замужем! — почему-то вдруг напомнила Сестрица.

О, нет!

— Настасья, перестань меня запутывать! Ну и что, что не замужем… Отвечай по-человечески, please.

— Don’t worry, — радостно вставила Настасья, которую я раньше активно обучала английскому.

— Тьфу!

— Не плюйся! — правилам хорошего тона я её тоже обучала.

— Настуся, — взмолилась я, — Скажи мне, ведь человеком, который под видом журналиста выпытывал у Даши всякие сведения о тете Вике был не Шурик?

Настасья замолчала, напряженно засопев. Я мысленно повторила свой вопрос. Осознала, что и «да», и «нет» в качестве ответа выглядели бы запутывающими.

— Извини, — как можно скорее сняла с ребенка не решаемую задачу я, — Вот сейчас я точно спрошу правильно. Скажи, лжежурналистом был мой бывший второй муж, Шурик?

— Да!

— Ну, наконец-то мы смогли договориться, — обрадовалась я.

Настасья на том конце провода тоже радостно вздохнула. И тут до меня дошел смысл сказанного. Мир пошатнулся и перевернулся вверх дном.

— Спасибо, ты мне очень помогла, — нашла в себе силы проговорить я. Интонация получилось какой-то уж совсем пессимистичной.

— Не за что. Звони еще, — как ни в чем не бывало, проговорила Сестрица. Видимо, она тоже давно привыкла к моим странностям.

Я попыталась собраться с мыслями. Понятно было только то, что теперь все стало вообще непонятным. Ну не могла я поверить, что Шурик был сообщником Александра! Хотя еще пять минут назад, я была также уверена, что лжежурналистом он тоже не мог быть. «Пойди и спроси всё напрямую!» — приказывал Здравый Смысл. Но его тут же свергли остальные мои качества и принялись наперебой давать противоречивые советы. «Беги, пока он не заподозрил, что ты его раскусила, и не убил тебя, как свидетеля!» — кричала Склонность К Панике. «Если он тебя за столько лет, как жену, не убил, значит, уже не убьет. В свидетелях ты ему вредишь намного меньше,» — авторитетно заявляла Самооценка. «Сделай же что-нибудь! От всего этого Ум за меня заходит! И ты рискуешь совсем меня лишиться!» — ныл умирающий Разум. Ноги, между тем, не слушались никого и, объявив о суверенитете, преспокойненько направились на лестничную площадку, где дожидался меня Шурик.

— Позвонила? — спросил он, и мне померещилось что-то фальшивое в его заинтересованности.

— Угу, — только и смогла произнести я, — Слушай, если бы ты вдруг узнал, что я преступница, чтобы ты сделал?

Шурик недоуменно хмыкнул и задумался.

— Ну, смотря, как бы я это узнал. Если, к примеру, ты бы рассказала сама и спросила совета, то, конечно, стал бы с тобой это обсуждать, — Шурик присел на корточки, облокотившись спиной о стену.

— Пиджак выпачкаешь! — совершенно автоматически заметила я, после чего махнула рукой и приземлилась аналогичным образом возле противоположной стены.

— Если бы узнал случайно, я бы, наверное, не стал расспрашивать. Надо будет — сама расскажешь. Но для собственного спокойствия я, конечно, узнал бы все подробности дела и попытался бы максимально обезопасить твое положение, — продолжал теоретизировать Шурик, — Если мы с тобой в каком-то временном слое являемся семьёй, то наши отношения должны основываться на взаимопомощи и поддержке.

Я воспринимала его слова, как руководство к действию. От появления у всей этой катавасии хоть какого-то смысла мне становилось легче. Ну, кончено, как же я сама не догадалась, я просто обязана подстраховать Шурика. Что бы он ни совершил, он все равно остается близким мне человеком, и я не имею права бросать его в беде. А может, он еще и не натворил ничего серьезного, может, только обдумывает подробности предстоящего?.. Тогда, я, возможно, смогу отговорить его.

— Скажите, Шура, — я старалась не упустить ни одного движения бывшего мужа, втайне кляня себя, что не научилась по мимике определять его настроение, — А, если бы ты что-нибудь такое совершил, ты бы стал мне рассказывать?

— Я — нет, — не задумываясь, ответил Шурик, — Я не могу себе позволить взваливать на тебя переживания за свои проблемы. Но я не показатель. Я — личность самодостаточная. А ты нет. В тебе живет потребность выговориться. И лучше уж реализовывай её со мной, чем с чужими людьми. Выкладывай, что ты натворила?

— Я?! Ничего. Просто спрашиваю. Проверяю реакции. Мне для нового романа нужно, — поспешно солгала я.

Появившееся вдруг дополнительное, более тонкое и глубокое, значение моей миссии в деле Виктории несомненно облагораживало как меня, так и мероприятие в целом. Я твердо решила во что бы то ни стало позаботиться о безопасности Шурика. Ну и что, что без его ведома? Дело-то благое… Для этого предстояло выяснить массу подробностей, посему я поспешно кинулась прощаться.

— Погоди, — остановил меня второй бывший муж, — Ты не знаешь, случайно, где можно в наше время купить чёрные розы?

Отрицательно мотая головой, я была вынуждена отметить, что отвисшая нижняя челюсть при этом остается недвижимой. Должно быть, со стороны я выглядела очень смешно, потому что, даже привыкший к моим странностям Шурик улыбнулся и спросил:

— Эй, ты чего? Сама ж говорила, что это очень красивые цветы и что ухаживать надо красиво.

— Это ты о чем? — все эти загадки начинали катастрофически действовать мне на нервы, — О том свидании, на которое убегал вчера?

— Да нет, — неопределенно пожал плечами Шурик, — То свидание не состоялось ввиду неподготовленности сторон.

— Так! — я начинала закипать, — Если ты считаешь, что мои нервы существуют, как твой тренировочный инструмент, то ты крупно ошибаешься! Немедленно рассказывай, какое свидание? — я тут же вспомнила, что собиралась превращать второго бывшего мужа в действующего третьего и разозлилась еще больше, — Почему ты все в этой жизни делаешь так не вовремя?!

Шурика моя реакция откровенно забавляла.

— Кэт, давай успокоимся, а? Вот посмотри на себя со стороны, — назидательным тоном начал он, — Ну на кого ты похожа?!

Я последовала его совету и заглянула Шурику в очки. Придирчиво рассмотрев отражение моего силуэта, я расстроилась еще больше. Зрелище действительно было довольно жалкое. Этакий всклокоченный подросток, по бабски упирающий руки в боки.

— Ну, чего ты злишься? — продолжал Шурик, — Сама не гам и другим не дам, да?

— Нет, — попыталась оправдаться я, — Просто переживаю, что ты мне ничего не рассказываешь…

— Ну, — Шурика такой ответ вполне удовлетворил, — Я расскажу позже. Если будет что рассказывать, конечно. Пока боюсь сглазить.

— Ты что, влюбился? — видимо в голосе моем сквозил откровенный ужас, потому что Шурик вдруг взял меня за руку.

— Перестань себя накручивать, — проговорил он, — Ты сама не знаешь, какое бы несчастье себе выдумать, чтобы качественнее пострадать. И раздуваешь из мухи слона.

Отчего-то его тон и прикосновение подействовали успокаивающе. Я пробормотала что-то о том, что со мной все в порядке, и поспешила удалиться. На улице я первым делом купила в киоске сигарету и жадно принялась успокаивать нервы. Затяжке, этак, на третьей я закашлялась окончательно. Ну что за невезение! Даже пострадать, как положено, и то не получается. Я нервно рассмеялась и побрела в сторону метро. Эх, как мне не хватало сейчас любимого Форда… После того, как по моей вине сорвалась встреча Шурика с покупателем, просить машину я не решалась. Я вспомнила, что так и не посоветовалась с Шуриком относительно предстоящего мне подвига, но, почему-то, не огорчилась, а мстительно сжав губы, принялась мечтать о том, как преступник рассекретит меня и тогда Шурик никогда не простит себе, что в последнюю встречу, вместо того, чтоб выслушать, наговорил мне всяких глупостей. «И это твое пророчество!» — вдруг ясно вспомнилась фраза Виктории. О нет! Я стала активно направлять собственное воображение на какие-нибудь другие картинки. «Я и не думала представлять, что преступник рассекретил меня!» — на всякий случай вслух сообщила внешнему миру я. Но страх уже поселился в душе и предъявил свои права на руководство моими последующими действиями. Из вредности я решила делать всё ему назло. Даже дорогу я перешла на красный свет, чем неимоверно разгневала чуть не сбившего меня водителя Москвича. Чудом выскочив из-под колес, я обворожительно улыбнулась и вдруг узнала водителя. Еще вчера я загораживала ему проезд Фордом. «Похоже, служу Черным Ангелом бедному водителю. И не только ему, судя по всему,»— не без гордости подумала я, и, сгорая от стыда, вспомнила про работу, — «Ой, а мне ведь еще и в редакции нужно появиться. Вот бы меня там убили насмерть за задержку материалов, тогда бы и никаких преступников ловить не пришлось, и никаких Шуриков подстраховывать… Я бы, на месте главного редактора, точно меня б придушила. Эх, ну если уж мне на роду написано причинять всем неприятности, то чего я должна судьбе-то сопротивляться?», — с этими мыслями я, не без энтузиазма, отправилась подчиняться этой самой судьбе.