Анатомия обмана - Наталья Андреевна Букрина

– Подарок, – съехидничала собеседница.

– Какой?

– От любимого тваво.

– Мольберт что ли? – улыбнулась Мила.

– Имя какое-то мудреное, – покачала головой старуха. – Так и назовешь?

– Кого? – не поняла девушка.

– Кого, кого. Ребеночка, нешто не ясно.

– Какого ребенка? – растерялась студентка. – Откуда ему взяться?

– А ты разве не знаешь, откуда дети берутся? – удивилась старушка, касаясь девичьего запястья. – Вспомни жаркую ночку и казенную койку, – она, закрыла глаза и прислушалась к своим внутренним ощущениям. – Самолет, темная комната…

При этих словах Мила вздрогнула и вспомнила гостиничный номер.

– Хватит! – испуганно оборвала она.

Знахарка приложила ладонь ко лбу незнакомки и прощупала пульс.

– К весне родишь сына, – коротко объявила она. – Славный такой пацаненок.

Мила побледнела, пошатнулась и рухнула без чувств прямо на асфальт. В себя она пришла уже на скамье в парке. Старуха хлопотала возле нее, причитая и бормоча какие-то заклинания. Видя, что девушка открыла глаза, она смочила водой из фонтана платок и приложила его ко лбу Милы.

– Вы кто? – не сразу поняла студентка.

– Агафья я, – ласково ответила женщина, поглаживая девичий лоб. – Знахарка из Малиновки. Не слышала про такую?

– Нет, – Мила привстала и осмотрелась. – А что со мной?

– Обморок, – старушка уложила ее обратно. – Обычное дело: на сносях ты.

– Не может быть! – в испуге Мила стала задыхаться. – Вот так сюрприз!

– Стало быть, безмужняя? – уточнила Агафья. – Это худо. А жених-то хоть есть?

– Есть…

– И про дите ни сном, ни духом?

– У нас скоро свадьба.

– Играйте, пока пузо на нос не выскочило.

– Да-да, я ему сейчас же напишу, – подхватилась Мила. – Вот уж он обрадуется. Спасибо вам, бабушка, большое, – она открыла кошелек.

– Убери деньги, – отмахнулась знахарка. – В Малиновке сочтемся.

– А как я окажусь в этой вашей Малиновке?

– Сама вскоре узнаешь, – резко засобиралась старуха.

В почтовом ящике Милу ждало письмо от Бориса. Она всмотрелась в родной почерк, прижала конверт к губам и спешно поднялась. Конверт был пухлый, наверное, Борис сочинил целый роман о том, каким будет их свадебный пир. В квартире она сбросила обувь, забралась с ногами на диван, прислушалась к себе, с улыбкой погладила живот и развернула послание. На пол посыпались фотографии. Мила стала рассматривать их и онемела от ужаса – со снимков на нее смотрели счастливые молодожены. Женихом был Борис. В растерянности Мила пробежала глазами несколько первых строк, но вдруг закричала, как раненый зверь, и без чувств сползла на пол. Придя в себя, она снова потянулась к фотографиям. Юное лицо исказила ярость. В бешенстве Мила вскочила и принялась их топтать, повторяя лишь одно слово: «Ненавижу!» Три дня проползли как в бреду. Взглянув на себя в зеркало, Мила ужаснулась, но не расплакалась: слез не осталось. Поделиться бедой было не с кем. В общежитии хоть соседки подали бы стакан воды, а в чужой квартире и утешить было некому. Писать матери она опасалась – Леся заклинала дочь не торопиться с интимными отношениями. Мила убеждала ее, что все еще невинна. Она исступленно металась из угла в угол, пытаясь найти выход. Перед глазами мелькали картины одна страшнее другой. Исход всегда был печален – в различных вариантах Мила видела только свою смерть. В ушах звенели выученные наизусть строки покаянного письма изменника: «… она показалась мне такой несчастной и одинокой, что я не смог вытолкать ее из своей жизни. От Тони отвернулись все. За ее прошлое практически весь гарнизон относится к ней с презрением и неуважением. Но в глубине души она добрый и ранимый человек, который тоже имеет право на счастье. Ей хочется иметь семью, детей, о ком-то заботиться. Мне кажется, вся ее прежняя жизнь была ошибкой, и со мной она станет совсем другим человеком. Именно потому я решил протянуть этой многострадальной женщине руку помощи. Думаю, ты, Мила, со своей добротой и умением сострадать, поймешь меня, как никто другой…» Мозг отказывался понимать весь этот бред. Все происходящее казалось кошмарным сном. От постоянного плача сорвался голос. Мила лишь хрипло мычала.

Напуганная длительным отсутствием подруги в дверь съемной квартиры который день звонила Ольга. Мила смотрела на нее в глазок и не открывала. Не впустила она и Петра Кузьмича. Педагог не стал сидеть сложа руки. Он разыскал хозяйку и потребовал вскрыть дверь. Милу они застали намыливающей бельевую веревку. Женщина запричитала от страха и потребовала, чтобы сумасшедшая студентка съехала немедленно. Педагог упросил ее повременить до утра. Остановить истерику Милы и найти слова утешения в этот раз он был не в состоянии. Слушая отчаянное признание, сам горько рыдал. Милая девочка с непростой женской судьбой как-то незаметно стала частью его холостяцкой жизни, но старик не представлял, кто в данный момент способен вытащить ее со дна бездны. Утром он перевез вещи Милы к себе и позвонил фронтовой подруге, мудрой госпитальной медсестре, с надеждой, что та найдет нужные слова.

Мила никогда не вспоминала ту беседу. Не стала возвращаться к ней и сейчас – не прислушалась ведь к совету и даже сквозь годы не раскаялась в содеянном. Спустя три дня она стала посещать занятия и вернулась в общежитие. А ранним воскресным утром примчалась на автовокзал. Билет до Малиновки стоил недорого. Через час автобус затормозил на развилке. В сторону от трассы уходила широкая тропа. Мила была единственным пассажиром, вышедшим на этой остановке. «До деревни полчаса ходу. Вон за теми кустами», – указал направление водитель.

Знахарка копалась в огороде – рыхлила грядки с помидорами и огурцами. Мила робко подошла к изгороди, обожглась о крапиву и ойкнула. Старуха напряглась и прислушалась. Девушка поднялась на носочки и тихонько позвала: «Бабушка Агафья! Здравствуйте». Та выпрямилась и, заслонившись ладонью от солнца, всмотрелась. Ее расшитый диковинными цветами сарафан колыхнулся на ветру.

– А, это ты, славная, заходи, – сказала она, словно расстались час назад.

Женщина тщательно вымыла руки в бочке с дождевой водой, вытерла их о подол фартука и двинулась навстречу. Пригласив нежданную гостью в избу, она усадила ее на лавку, налила парного молока и, не комментируя, протянула стакан. Милу замутило.

– Ясно, – знахарка заглянула ей в зрачки и уточнила: – Письмо с тобой?

Девушка испуганно кивнула.

– Сожжем, – как отрезала старуха. – Порчу наводить не буду – у него и так вся жизнь наперекосяк. А у тебя все будет как по маслу, – утешила она. – Бояться не надо.

Мила подавила тяжкий вздох и затряслась от страха.

– Я не неволю – можешь воротиться. Дите травить – смертельный грех.

– Останусь.

– Тогда пей, – знахарка плеснула из кувшина в глиняную кружку какого-то снадобья и