Анатомия обмана - Наталья Андреевна Букрина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– То есть языковая практика лишь приложение к ней? – изображая смирение, поинтересовалась Татьяна.
– Гуляева! Что вы себе позволяете?!
– Я только уточнила.
– Практика – это святое! Это как Бог для верующих!
Татьяна в шутку перекрестилась.
– Что вы делаете? – ужаснулась ученая дама, озираясь в испуге. – Вы же атеистка!
– Цитирую вашу лекцию: «Сначала было слово, и слово было от Бога, и слово было Бог…» Как человек верующий …в светоч знаний, молюсь на них.
– Прекратите паясничать! Я напишу на вас докладную! – брызжа слюной, затопала ногами педагог.
– Вера Назаровна, мы не опоздаем на поезд? – вмешалась Наташа, переводя разговор в другое русло.
– Да-да, пойдемте на вокзал. Приказ: всем сесть в один вагон, чтобы быть на виду! – напомнила старушка. – Вечером у нас прием в посольстве. Амелькова, ты подготовила приветственную речь?
– Конечно, Вера Назаровна, – заверила Наташа. – Пересказать?
– Верю на слово.
– А то бы она поняла хоть что-нибудь, – прокомментировала вполголоса Татьяна.
Преподавательница, будто услышав ее реплику, честно призналась:
– Наш батальон три месяца участвовал в боях за Тюрингию, но я так и не усвоила ни слова по-немецки.
– Вы здесь воевали? – удивилась Наташа.
– Да, мои дорогие. Саму Йену мы не освобождали – здесь хозяйничали британцы и американцы, – со знанием дела сообщила дама. – Советские войска освободили немцев от коричневой чумы, потому мне и доверили почетную миссию сопровождать вас!
– Получай фашист гранату! – шепнула за спиной Татьяна.
Группа с трудом сдержала смех. Наташа с укором посмотрела на подруг. Те невинно потупили глаза. У края платформы затормозил поезд. Свободных мест практически не было.
– Садимся рядом! – повысила голос преподавательница.
Татьяна забежала вперед и пригласила всю группу:
– Вера Назаровна, в этом вагоне почти никого. Идемте скорее.
Наташа силилась прочесть надпись на вагоне, но не успела этого сделать – поезд тронулся. Кучно разместившись, обратили внимание, что немногочисленные пассажиры курят, не выходя в тамбур.
– Фу, – достала носовой платок педагог, – какое бескультурье! Даже в наших электричках чадить не позволяется.
Наташа напрягла память и вспомнила, что при входе в вагон висел знак дымящейся сигареты, а на других вагонах она была перечеркнута крест-накрест.
– Это вагон для курящих, – сообразила она. – Потому и пассажиров так мало.
– Вот что значит цивилизованная страна, – сменила тон Вера Назаровна. – Смотрите, как заботятся о людях и их интересах!
Недалеко от них с журналом в руках расположился солдат. Наташа с интересом рассматривала форму курильщика.
– Думаешь, самоволочка? – перевела ее немой вопрос Ирина. – Интересно, сколько лет у них служат? И в каких условиях живут?
– Сейчас узнаем, – Наташа пересела к парню и поздоровалась: – Guten Tag.
– О чем там шепчется Амелькова? – напряглась Вера Назаровна. – Кто ей позволил общаться с незнакомым человеком, тем более военнослужащим?
– А знакомых у нас здесь попросту нет, – заступилась Татьяна. – Думаете, Наталья вышла на прямую связь с резидентом и разглашает важную информацию?
От ужаса глаза ученой дамы выскочили из орбит. Она побледнела, стала задыхаться и схватилась за сердце:
– Да ты с ума спятила, Гуляева! Что ты себе позволяешь?
– Шутка, – улыбнулась студентка. – Пусть пообщается, попрактикуется в разговорном немецком, узнает о жизни рядовых солдат непосредственно из их уст.
Рядом с Наташей остановился проходивший пассажир и прислушался к разговору.
– Ну, вот, допрыгалась, – испугалась педагог. – Чует мое сердце, он из органов.
– Из внешних или внутренних? – уточнила Татьяна.
Вера Назаровна была готова ее растерзать:
– Не стоит говорить об этом вслух, – предостерегла она.
Тем временем немец в штатском присел на подлокотник Наташиного кресла и активно включился в беседу.
– Мало ему свободных мест, а еще говорят, культурная нация, – возмутилась Вера Назаровна и наклонилась к Татьяне: – Гуляева, переводи, о чем они там шепчутся.
– В разговорной речи я не сильна. Со словарем, пожалуйста…
– По-моему, мы зря паникуем, – вступила в разговор Ирина. – Если мужчина садится на подлокотник, он просто дает знать, что хочет познакомиться.
– А ты откуда знаешь? – окинула ее подозрительным взглядом старушка.
– Габи вчера говорила об этой традиции на семинаре по проблемам современной молодежи. Это привычный для немцев знак внимания.
– Надо Амелькову предостеречь, – дама от волнения вытерла шею носовым платком и достала из сумочки блокнот. – Напишем ей записку.
– Шифрованную. И отправим через связного? – уточнила Татьяна. – Зачем нарываться на международный скандал?
– А если ее вербуют? – подмигнув подругам, предположила Ирина.
От подобной мысли Вере Назаровне сделалось дурно.
– Мы же в братской стране, – с улыбкой успокоила Татьяна. – В дружественной.
– Но ведь контакт несанкционированный, – с новой силой заволновалась педагог. – Как бы она чего лишнего не сболтнула!
– Наташа – настоящая комсомолка! – заверила Татьяна. – Член бюро факультета, готовится вступить в партию. Неужели мы ей не доверяем?
– Господи, за что мне все это? – откинулась на спинку педагог. – Скорее бы домой!
Поезд остановился. Солдат и его собеседник вышли из вагона. Наташа вернулась к своей группе.
– О чем ты там секретничала? – насторожилась Вера Назаровна.
– Спросила парня о службе, о жизни, о девушке.
– Он в самоволке? – напомнила Татьяна.
– Нет, едет домой. А утром снова в часть. У них такая служба.
– Рай какой-то! – восхитилась Ирина. – И сколько они так служат?
– Всего полгода. Рабочий день восемь часов – и ты свободен, как птица в полете. Можно даже пивка попить. А в столовой у них система заказов.
– Шутишь!
– Нисколько.
– Не армия, а профилакторий! – не поверила Ирина. – Нам бы так.
– В нашей стране – все и так самое лучшее! – запротестовала преподавательница. – Советская армия это образец нравственности и школа мужества!
– Кто бы спорил, – согласилась Татьяна. – Но мой брат служил три года в море и дома был всего разок. А за пиво его друзей сажали на гауптвахту.
Аргументов для возражений не было – Вера Назаровна промолчала. Собравшись с мыслями, она повернулась к Наташе:
– А что хотел от тебя тот гражданин, что так бесцеремонно навис над тобой?
– Поинтересовался, полька или чешка я.
– Зачем это ему?
– Не знаю, сказал, что у меня славянский акцент.
– Не смей больше ни с кем заговаривать! – приказала педагог и уточнила: – Пока не вернемся в родные стены!
– Я что, в тюрьме? – воспротивилась Наташа.
– Нет, но так будет безопаснее для всех нас!
Поезд тронулся. В окно постучал солдат и помахал на прощание рукой.
– Вот видишь, к чему приводит твое легкомыслие! – взорвалась Вера Назаровна.
– А что тут такого? – вспыхнула Татьяна. – Помахал рукой – вот преступление.
– Гуляева, ты бы вообще помолчала! – огрызнулась старушка.
– А как же языковая практика?
Педагог гневно отмахнулась. Наташа встала, чтобы пересесть, и едва не
