Тринадцать мнений о нашем пути - Николай Романецкий

И второе, оно же обращенность в будущее. Объединение усилий невозможно без некоей масштабной общей цели, принятой, как достойная усилий, достаточно большой частью населения. Нас очень долго приучали к мысли, что идеальное состояние общества — это когда всяк сам по себе, а любое общее дело — это просто-таки синоним тоталитаризма. Это очень удобно нашим… Не скажу противникам, но уж наверняка — историческим конкурентам. Бери каждого по отдельности голыми руками и… покупай. На дурака не нужен нож, ему с три короба наврешь — и делай с ним, что хошь.

Однако ж никакая масштабная задача для России сейчас объективно не может быть сформулирована. Пресловутый рост ВВП вдвое — это не эмоционально, нельзя выкладываться ради каких-то цифр и абстракций, люди так не умеют, задача должна быть вещественной, образной, и даже, не побоюсь этого слова, поэтичной. Для таких задач у нас покамест — кишка тонка. Любой великий прожект будет встречен истерическим хохотом. И это хорошо. Надо очухаться, если это вообще еще возможно. И использовать время для того, чтобы избавиться от идиосинкразии на великие прожекты. Вторая составляющая национальной идеи на данном этапе — это готовность к принятию масштабных задач, это изживание уверенности (отчасти — выстраданной, отчасти — возникшей благодаря гипнозу пропаганды мазохистов и их зарубежных кормильцев) в том, что любая великая, даже любая просто неиндивидуальная цель — это обязательно доносы, лагеря и вертухаи.

Борис Стругацкий: Боюсь, что так оно все и будет. Причем боюсь не потому, что против такого объединения-собирания (хотя оно и не кажется мне процессом естественным и исторически оправданным в эпоху всемирного распада империй), — боюсь, что сопровождаться это собирание будет немереным пролитием крови и общим возрастанием уровня жестокости и зверства. Идеальным вариантом было бы создание реального СНГ — конфедерации государств, не боящихся друг друга и нуждающихся друг в друге. Однако это представляется мне маловероятным, пока вовсю бушуют национализм и имперская геополитика разнообразных дугиных.

51. Вопрос:Не кажется ли Вам, что мусульманское давление с Юга, с исторической точки зрения, благо, поскольку поневоле активирует в России центростремительные процессы?

Эдуард Геворкян: Ну, с этой точки зрения и лесной пожар благо, потому что на выжженной земле потом хорошо растет трава.

Олег Дивов: Не стану комментировать, а то гадостей наговорю.

Кирилл Еськов: Ага… То есть «центростремительные процессы в России» (сиречь — «Укрепление Властной Вертикали») — это уже само по себе Благо; то есть таких масштабов Благо, что ради него вполне стОит напустить на Россию ваххабитов…

«Извините, но ваша логика, видимо, совершенно отлична от земной» (с) Звездные дневники Йона Тихого.

Александр Житинский: Ну, и это тоже имеет место. Трудно назвать это благом, но как фактор работает.

Андрей Измайлов: Что за историческая точка зрения? Дурак, ваше благородие! Виноват, исправлюсь! Как только активирую в себе центростремительные процессы! Бу сде!

А строго «антр ну»… Отчасти будучи номинальным мусульманином из солнечного южного Баку, загадочно молчу с присущей мне мягкой интеллигентной улыбкой. Понятно, из-за природной скромности… Но мы-то с вами зна-аем!..

Андрей Лазарчук: «Все, что меня не убивает, делает меня сильнее»

Святослав Логинов: Мне вообще не кажется благом давление одного народа на другой. Впрочем, это давление обусловлено объективными причинами, так что я ничего с ним поделать не могу.

Евгений Лукин: Да, разумеется, благо. Не такое, конечно, как гитлеровское давление с Запада в 1941-м, но всё-таки…

Сергей Лукьяненко: Может быть. Но это то горькое лекарство, которое при малейшей передозировке убьет пациента.

Сергей Переслегин: Скорее, это давление активирует в России интерес к исламу, создание таких необычных и прогрессивных идей, как «русский ислам», то есть — к работе с идентичностями. Кроме того, антропоток, идущий с юга, можно и должно использовать в интересах экономического развития России.

Геннадий Прашкевич: Нет, не кажется. Насилие и жестокость никаких процессов не активизируют, кроме ответных жестокости и насилия.

Вячеслав Рыбаков: Не знаю. Не уверен. Не те это методы, не те… Вон, четверть Сибири уже под китайцами — а никакого центростремления и в помине нет. Если для тебя Родина — это банк, в котором лежат твои кровные наворованные, дави тебя хоть православными, хоть мусульманами, хоть иудеями, хоть жрецами Вицлипуцли, тебе и горюшка мало.

52. Вопрос:

Способно ли религиозное учение стать национальной идеей, объединяющей Россию?

Эдуард Геворкян: Вполне.

Олег Дивов: Сомневаюсь.

Кирилл Еськов: Религиозное учение — навряд ли. А вот религиозное мракобесие — запросто. Собственно, уже становится…

Александр Житинский: В нынешнем виде — вряд ли. Оно должно полностью переродиться. Что-то вроде Православного Реформаторства.

Андрей Измайлов: Нет и нет. См. ответы № 37–38. И потом, что ещё за религиозное учение?! Какое именно?! Да какое бы ни было! Всегда найдётся и уже есть иное-другое — всё в той же России. А вы говорите! Ишь, «объединяющей»!

Андрей Лазарчук: Нет.

Святослав Логинов: Нет. И дело не в том, что я атеист. Просто-напросто в России слишком много людей, относящихся к самым разным конфессиям. Какое религиозное учение может объединить старовера с суннитом, а ламаиста с католиком? В любом случае, это не православие, которое сейчас полупринудительно насаждается властями.

Евгений Лукин: Национальной идеей может стать всё, что угодно. В повести Брайдера и Чадовича ею стала поваренная книга. А почему бы и нет, если слух большинства улавливает не смысл слов, а исключительно интонацию, с какой они произнесены?

Сергей Лукьяненко: Полагаю, что уже — нет. Во всяком случае, не нынешнее православие — оно слишком сильно дискредитировало себя в советское время и недостаточно гибкое, чтобы завоевать популярность у молодежи. Но если у нас появится патриарх-реформатор… тогда все возможно. Но я бы не ставил на это.

Сергей Переслегин: Нет.

Геннадий Прашкевич: Не думаю.

Эволюция, к счастью, необратима.

Вячеслав Рыбаков: Ни в коем случае. В столь многоконфессиональной стране, как Россия, любая попытка сделать одну из конфессий государственным знаменем взорвет страну. Опять-таки, это дополнительная сложность нашего положения. Ее надо учитывать, а не пренебрегать ею. Одна на многие конфессии национальная идея обречена быть светской. И если ее примут достаточно многие члены разных конфессий, каждая из них легитимизирует ее своей поддержкой.

53. Вопрос: Исторически национальные интересы РФ и США неизбежно должны противоречить друг другу. Как скоро, на Ваш взгляд, Россия и Америка вновь окажутся по разные стороны баррикады?

Эдуард Геворкян: Да они и не расходились с баррикад. По крайне мере, Америка уж точно не слезает с них. Формы противостояния несколько завуалированы, стали более гламурными, что ли. Но конкуренция как была, та и остается. Просто идеологические противоречия сменились конфликтом бизнес-интересов. Со временем они будут нарастать, а когда транснациональные корпорации окончательно переформатируют мир, возникнут забавные «многослойные» баррикады, когда противники на одном «этаже» являются союзниками на другом.

Олег Дивов: Не вижу причин. Скорее мы снова поделим мир, только уже при полном взаимном согласии. Мировых жандармов должно быть двое, это очень удобно.

Кирилл Еськов: Я сейчас крайне непопулярную по нынешним временам мысль выскажу, но вообще-то Америка — это естественный стратегический партнер России. Причем — единственный; как выразился бы известный исторический персонаж: «Других стртэгыческих партнеров у меня для вас нэт». Не скажу, чтоб мне этот партнер шибко нравился, но ведь мы и сами — тоже не мармелад. Ой, не мармелад…

Или, может, вам нынешняя Европа больше по душе? Страсбургские общечеловеки во главе с лордом Джаддом и Алисой Красномогильной?.. Есть у нас, опять-таки, и любители «назло бабушке отморозить себе уши», а именно — закорешиться вообще с кем угодно, лишь бы только в пику Заокеанскому Большому Брату: хоть с Китаем (чтоб те учинили тут у нас тут повсеместную Ордусь, аж по самую Александрию-Невскую), хоть с Исламским Миром (а эти, к бабке не ходи, устроят нам обрезание — ровно по ту же Александрию). …Так, кто там еще у нас остался, из потенциальных союзников — Индия? Япония? Израиловка? Или, может, вам сразу «дать другой глобус»?..