Асгард Возрождённый - Ник Перумов

Ворон возник в тот миг, когда он, Восставший, задумался о божественности. Не к месту, не ко времени, но задумался.

– Устал я от твоего всезнания, Орлангур, – дал выход раздражению бывший Владыка Тьмы. – Надоело, могучий. Всё намёками да околичностями, оговорками да полусловием. Надоело, честное слово. Возьми меч и встань рядом. Или там, не знаю, воспари драконом. Это будет хорошо и правильно. А так…

Стоя на узком уступе над серой бездной и под серой же бесконечностью, Ракот с преувеличенной аккуратностью размял пальцы, словно уличный боец перед дракой. Ему нужен след Мимира.

Прошлый раз для этого потребовался сам залог О́дина и Источник Мудрости. Сейчас, стоя в изнанке Упорядоченного, прижимаясь спиной к загадочному Древу, ощущая всем существом неостановимый ток Силы под толстой корой, он не сомневался, что найдёт исчезнувшего ётуна куда быстрее и проще.

Старые добрые заклятия поиска, затвержённые ещё в бытность Истинным Магом, – но нет, остановил сам себя Восставший. «Зачем они тебе? Сила свободно течёт сквозь тебя, Упорядоченное само выбрало тебя, несмотря на то, что Неназываемого призвал именно ты, а способ сдержать его нашёл твой названый брат.

Ты сдерживал себя все эти годы, века и тысячелетия, Восставший. Тебе казалось правильным ограничивать собственные силы, а не упиваться ими. Ты искал «равного боя», состязания в умении и мастерстве, а не в отпущенном тебе. Пришла пора забыть».

Короста привычных заклятий, въевшихся в него, не желала отваливаться, словно присохший к ране бинт. Он рванул, как рвал всегда, не думая о боли, что непременно явится следом, как начинал восстание, не думая о поражении.

Разумеется, боль не задержалась. Ракот Восставший, сейчас – высокий, плечистый человек с гордой гривой иссиня-чёрных волос, с извечным алым плащом за плечами – совсем по-человечески заскрежетал зубами, подчиняясь законам тела, которое себе избрал.

Избрал, в очередной раз добровольно ограничив себя.

Но божественность – это не всемогущество. Их было много, кто к этому стремился, и не только Безумные Боги. Все кончили одинаково или почти одинаково. В лучшем случае – безвестностью, бегством в отдалённые пределы Упорядоченного. В худшем – булькающей зеленоватой лужей под ногами чародеев, что из Гильдии Боевых Магов Долины.

Не всемогущество, нет… что-то иное, чему нет названия.

Ответственность? Да, её-то хоть отбавляй, особенно у брата Хедина. Но не только.

Сопричастность? Тоже да. И тоже «не только».

Отстранённость? Беспристрастность? Справедливость? Все те прекрасные слова, что придумали люди?

Нет. Всё это внешнее. Как себя оценивают другие, более слабые.

– Карр!

– Вернулся, – мрачно заметил Ракот, глядя на чёрную птицу о восьми зрачках. – Решил-таки поговорить?

Ворон устроился на остром выступе, склонив голову, посмотрел на Ракота красным, как раскалённая сталь, оком.

– Под бдительным, так сказать, присмотром, – скривился Ракот. – Ну, смотри, за погляд денег у нас не берут, как у людей говорится.

– Вперёд и вверх, Р-ракот! – глухо каркнул ворон. Голос был низкий и хриплый, однако не казался «мужским». Скорее, он ощущался бесполым.

Восставший не ответил. Вперёд и вверх, да, как положено богу. Не заступнику, не создателю, не губителю и не подателю. Всё это – лишь черты, которыми его наделяют младшие, обделённые могуществом существа.

Бог не слуга. Но он и не хозяин.

Может быть, просто страж, как думали они с названым братом?

Нет, сам себе ответил Ракот. Пробовали, не получилось.

Определение из одних только отрицаний. Так легко сказать, что «не ты», и невозможно назвать, что ты есть.

Они с Хедином отмахнулись от этого. Просто отмахнулись, потому что «когда горит дом, нет времени, чтобы…».

Это очень удобное оправдание.

Ракот смотрел на ворона, тот – на Ракота. Смотрел неотрывно, всеми восемью зрачками.

– Богом нельзя сделать, – медленно сказал Восставший. – Им можно только стать, но не потому, что удалось измыслить какой-то хитрый план.

Ворон склонил голову набок, но промолчал.

– Даже если тебя «выбрало Упорядоченное», ты всё равно не бог. Даже если ты победил всех соперников, если поднялся на самую вершину – всё равно не бог. Даже если тебе поклоняются, словно богу, и называют таковым.

Ворон глядел одобрительно. Бывший Владыка Тьмы не сомневался, что Третья Сила, оба великих брата, Орлангур с Демогоргоном, слышат сейчас каждое его слово.

– Бог – тот, чьё существование даёт возможность жить другим. Кто создаёт жизнь, кто её защищает не одними лишь заклятиями; бог тот, одно имя которого заставляет расточаться врагов, тех, для кого жизнь – это просто сытный обед.

Ворон кивнул – совершенно по-человечески.

– Вперёд и вверх, Ракот!

Восставший покачал головой:

– Не сразу, птица.

От шершавой коры шло тепло. Сила ощущалась всем естеством, Ракот словно сам становился ветвью великого Древа, щедро делившегося с ним собственными животворными соками.

Восставший не прибегал к испытанным заклинаниям. Вместо этого он звал, он тянулся к Мимиру всеми помыслами, зная, что древний ётун где-то здесь, рядом, в изнанке мира.

Ворон каркнул, взмахнул крылами, и Ракот словно понёсся ввысь вместе с чернокрылой птицей.

Ветви сливались, кора Древа обратилась в сплошной коричневатый ковёр. В сером сиянии мелькнуло нечто вроде золотой тропы, перечеркнувшей небосвод; мелькнуло и тотчас угасло, поглощённое клубящимися серыми облаками.

Но даже краткий миг, пока взор Ракота скользил вдоль золотого отблеска, отозвался в нём острой ледяной болью, словно от исполинской иглы, вонзившейся в темя.

Что-то крылось там, на этой тропе, нечто запретное даже для него.

И едва боль отхлынула, Восставший увидел Мимира. Старый ётун стоял на широкой, словно торговый тракт, ветви, положив одну руку на ствол; взгляд его был устремлён в серую даль, и не требовалось особенных усилий, чтобы понять, во что именно вглядывается хранитель Источника Мудрости.

Там поблёскивала золотом загадочная тропа, тропа, вдоль которой Восставшему не получалось скользнуть даже взглядом.

Вперёд и вверх!

Боль словно пришпорила Восставшего, он нёсся вверх огненным болидом, презрев все «законы естества», что влекут пламенные метеоры к мирам, а не от них, подчиняясь законам тяготения. Скорость возрастала, необъятный и неохватный ствол Древа обернулся коричневой равниной, различить детали которой не мог даже орлиный взор Ракота.

Чем быстрее он мчался, тем более жгучей, горячей, обжигающей становилась Сила. Она врывалась в телесную оболочку Восставшего, и кровь в его жилах вспыхивала. Пожалуй, как никогда, сейчас напоминал он именно того, кем пугали детей в доброй половине миров Упорядоченного, миров, остававшихся во время его восстания под властью Молодых Богов. Потоки огня вокруг, пламенный плащ, тело, почти исчезнувшее в пляске алого, золотистого, оранжевого, багрового; да, истинный Восставший, Губитель Миров и Страшный Враг Сущего. Всё с больших букв, для занесения на скрижали.

Ракоту казалось: ствол Древа словно бы отдаляется от него, а сам он будто поднимается выше над коричневатой равниной. Над ним раскидывалась неоглядная крыша призрачных ветвей; где-то там, опережая его, скрывается Мимир.

Хотя Ракот и несся теперь подобно урагану, взор его, наполняясь щедро льющейся силой, замечал, что они с Вороном – не единственные живые, оказавшиеся в этих местах.

Двуногие и двурукие создания, с раздутыми головами, подобными бочонкам, на которых жутко и нелепо шевелились венцы длинных щупалец. Они ползали туда-сюда, щупальца их двигались, касаясь призрачных побегов, и даже Ракот не мог понять, заботятся они так о Древе, или же, напротив, вредят, подобно жукам-короедам или жрущим листы гусеницам.

Их было множество, они бросались в глаза, и Ракот взирал на них с удивлением – откуда взялось этакое убожество? Как-никак, это домен Соборного Духа, во всяком случае, нечто очень к нему близкое.

Конечно, ни Ракот, ни Хедин никогда здесь не бывали. Но… почему-то бывшему Владыке Тьмы казалось, что уж где-где, а тут такому уродству не место. Может, потому что владения Демогоргона так разительно отличались от прочих «царств мёртвых», куда доводилось заглядывать Восставшему?

Ворон взмахивал крылами, держался рядом.

Жалкие. Уродливые. Тощие, больше всего напоминавшие обтянутые обугленной кожей костяки.

Но было в них и что-то ещё. Чужое, вплетённое в поток Силы, словно частички песка и глины, уносимые изначально чистым течением.

В этих существах – нет, Ракот не ошибся! – крылся Хаос. Чистый Хаос, смешанный с привычной плотью Упорядоченного.

Как? Откуда? Почему?

Они не казались опасными, совсем. Медленные и неуклюжие, шарили себе чёрными головными щупальцами по призрачно-серым листам, напоминая чем-то головоногих, кальмаров в особенности. Никакого оружия на виду, да и одежды тоже. Звери?