Золи - Колум Маккэнн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что тут скажешь?
Вот последние слова Странского, обращенные к расстрельному взводу:
— Подойдите поближе, вам будет проще.
Ступицы колес делали из вяза. Спицы — в основном из дуба. Концы обода из гнутого ясеня соединяли крепкими колышками, снаружи окантовывали железной полосой. Колеса часто расписывали. Многие несли на себе зарубки и трещины. Некоторые укрепляли проволокой. Изредка выдерживали в воде. Нередко колесо служило без поломок десятилетиями. Оно знало берега рек, дремучие леса, поля, деревни и долгие пустые дороги, обсаженные деревьями. Тысячи дорог.
Снимали колеса с осей кувалдами. Двуручными пилами. Вагами. Монтировками. Деревянными молотками. Пневматическими дрелями. Ножами. Паяльными лампами. Даже пулями, когда доходило до отчаяния.
Колеса свозили на сортировочные станции, государственные фабрики, на свалки, сахарные заводы, но чаще всего — на заросшие травой поля позади милицейских участков, где их помечали этикетками и затем, тщательно все задокументировав, сжигали. Милиционеры работали у костров посменно. В деревнях люди собирались небольшими группами, приносили с собой стулья. В морозные дни рабочие собирались рано, смотрели на стопки колес, свистевшие и шипевшие в огне. Временами горевшая древесина трещала. Вверх взвивались искры. Загоралась резина, давая огромные языки пламени. Металлические обручи раскалялись добела. Гвозди плавились. Если пламя затухало, подливали керосина. Кто-то улюлюкал и прикладывался к бутылке с водкой или к банке с самогоном. Милиционеры стояли, глядя, как угли взлетают в воздух, оставляя за собой дымный след. Армейские сержанты наклонялись к огню, прикуривая сигареты. Учителя собирали классы вокруг костров. Некоторые дети плакали. В последующие дни правительственные чиновники приезжали из Кошице, Братиславы, Брно, Трнавы, Шариша и Победима смотреть, как воплощается в жизнь закон семьдесят четыре. «Все выполнено в три дня, невероятный успех, — так говорилось в наших человеколюбивых и благопристойных социалистических газетах и по государственному радио. — Мы избавились от их колес».
А еще, конечно, лошади, которых конфисковали и передали колхозам. Многие были стары, костлявы и вполне годились для живодерни. Этих пристрелили на месте.
Со свернутым в трубку номером «Руде право» в заднем кармане я, пошатываясь, бродил по задворкам Братиславы. Я знал, что держаться нужно определенным образом, и следил за тем, чтобы не оплошать перед милиционером. Дома я вместо занавесок вешал на окна рубашки.
Табор Золи скрывался в лесу неподалеку от города. Затем цыгане попытались бежать, но их окружили и отправили в город. Это называлось Большой стоянкой. К табору по пути присоединялись и другие семьи, становилось многолюдно. Женщины впереди, мужчины по сторонам. Длинные цепочки кибиток и детей. Собаки скалили зубы и не давали отходить от дороги. Цыган направили на поля у подножий новых домов-башен. Тогда милиционеры исчезли, но появились, размахивая папками, бюрократы. Детей избавляли от вшей в местной бане, потом все строем шли прививаться от инфекционных заболеваний. Произносились речи. Наши братья и сестры. Истинный пролетариат. Историческая необходимость. Быстрая победа. Заря новой эры.
Развевались флаги. Играли трубы оркестров, цыган вели к центру микрорайона — отныне они будут жить в домах-башнях. Они — свидетельство триумфа социализма. Им можно позавидовать.
Сидя дома один, я слушал радио, где высокопарно заявляли о спасении цыган, о большом шаге вперед, об окончательном избавлении от оков примитивизма. В ночной программе прочли одно из стихотворений Золи. У меня не хватило духу выключить приемник.
Я спустился вниз, вырвал из мотоцикла передний кабель, разобрал цепь и разбросал ее звенья по земле. Бродил по переулкам, ведя рукой по лишайникам на стенах, прошел под мраморной аркой, на которой были вырезаны советские звезды. На углах улиц висели синие листки с длинными столбцами имен тех, кто совершил преступления против всеми любимого демократического порядка. Я посмотрел на унылый изгиб Дуная. Горожане бродили по набережной без цели, без желания. Как в немом кино: они говорили, но не нарушали тишины.
В типографии появился новый начальник, Кисели, скучный и злобный тип. Он ждал меня с планшетом в руках.
На мне была рубашка с черным поясом и со значком Союза словацких писателей. Я шел по улице Галандрова. У типографии, сгорбившись, в пальто и платке, закрывающем лоб и брови, стояла она. Я подошел, остановился перед ней и указательным пальцем приподнял ее голову за подбородок. Она отпрянула. Позади нас шумели работающие типографские станки.
— Где ты был, Стивен?
— Мотоцикл.
— Что с ним такое?
— Сломался.
Она сделала шаг назад, потом протянула руку и сняла значок Союза с моей рубашки.
— Я хотел добраться к вам, хотел помочь, — сказал я. — Меня остановили, Золи. Развернули. Я пытался найти тебя.
Она толкнула дверь типографии и вошла внутрь. Кисели, с чумазым желтым лицом, в одной из рубашек Странского, уставился на Золи.
— Удостоверение! — потребовал он.
Она, не обращая на него внимания, прошла по цеху. Там была матрица, с которой печатали афишу с ее портретом. Золи взяла ее и швырнула о стену. Матрица упала на пол, подпрыгнула и отскочила к ящику для сломанных литер. Золи подняла ее и стала бить ею о пол.
Кисели засмеялся.
Золи взглянула на него и плюнула ему под ноги. Он улыбнулся мне, и от этой его улыбки я примерз к месту. Я отвел его в сторону и попросил:
— Разрешите мне это уладить.
Он пожал плечами, сказал, что оргвыводы будут сделаны, и мимо следов, оставленных Странским на полу, пошел наверх. Золи, тяжело дыша, стояла посереди цеха.
— Нас будут там держать.
— О чем ты говоришь?
— О башнях, — сказала она.
— Это временно. Чтобы контролировать…
— Что контролировать, Стивен?
— Это временно.
— Проиграли одну из твоих записей по радио, — сказала она. — Мой народ слышал.
— Да.
— А еще они слышали, что у меня выйдет книга.
— Да.
— И знаешь, что они подумали?
Я почувствовал, как у меня под сердцем шевельнулось что-то острое. Я слышал о судах над цыганами, о наказаниях, которые там назначались. Закон был строг. Всякий изгнанный был изгнан навсегда.
— Если ты напечатаешь эту книгу, они все будут
