Презент от Железной леди - Анна Шевченко

— Я безумно тронута твоими воспоминаниями, но пока не пойму, куда ты клонишь!

— Из тебя разведчик точно не получится, — сокрушенно покачал головой Гоша.

Он вынул из кармана пакетик и достал серьги.

— Какая красота, — ахнул Роланд Петрович.

— У Натали на портрете — нечто подобное! — продолжил Гоша. — Так не серьги ли мадам Пушкиной-Ланской нашла сегодня Наташка?

Я безмолвствовала, а вот Мачульского прорвало:

— Вполне возможно! Все можно легко проверить!

— Опять обратимся к небесным сферам? — спросил Гоша.

— Зачем? Сейчас я возьму Большую советскую энциклопедию, и мы с вами все посмотрим.

Мачульский с несвойственной ему прытью рванул из комнаты и тут же вернулся с толстенным томом.

— Вот. — Он начал перелистывать страницы и вскоре уже возбужденно сообщил нам, что цифры, сообщенные Пушкиным, вовсе не случайны… — Восемнадцать и тридцать один. Это тысяча восемьсот тридцать первый год. Год свадьбы Пушкина и Гончаровой, а еще — год написания портрета! Так что, вероятнее всего, мы держим в руках предмет всемирно-исторического значения! Игорь, голубчик, — от волнения Роланд Петрович картавил сильнее обычного, — скажите мне, как русский русскому. Откуда у вас эта реликвия?

— Сегодня утром это выпало из гипсовой модели человеческой челюсти, которую госпожа Гончарова привезла на свою медицинскую тусовку. А вот как этот предмет попал в гипс, пока загадка. И, пожалуй, разгадав ее, мы узнаем немало интересного!

— Искренне желаю вам успеха! — сказал Мачульский. — Кстати, если нужна консультация по Пушкину, могу дать телефончик моего старинного знакомого.

— Он тоже экстрасенс? — недоверчиво спросил Игорь.

— Что вы, он — профессор. Преподает в Московском университете. Про Пушкина знает даже больше, чем знал о себе сам поэт. Вот, запишите. — Роланд Петрович раскрыл потертый блокнот. — Иван Аркадьевич Лебедев. Добрейшей души человек.

— Что ж, давайте. — Игорь вынул записную книжку. — Да, вот еще. — Он достал из кармана несколько зеленых купюр. — Возьмите. Будем считать, что это ваша премия!

— Не откажусь. — Мачульский взял деньги. — Мне хотелось бы дать вам совет. Будьте осторожны, молодой человек. Берегитесь цифры четырнадцать и женщины с черными волосами. Я вижу в вашем поле серьезную опасность для жизни.

— Спасибо на добром слове. Я каждый день чем-нибудь да рискую! А от женщин, — он подмигнул мне, — всегда полно неприятностей!

— А это — вам, Наташа. — Роланд Петрович протянул мне небольшой пакетик с сушеной травой. — Будете пить чай и вспоминать город Сочи. Ну, идите, и да хранит вас бог!

Он вышел на крыльцо проводить нас и в этот момент совсем не был похож на колдуна. Нам вслед смотрел очень усталый и больной пожилой человек…

ГЛАВА 20

— Вот что, — сказал Игорь в машине, — поедем в УВД. Бог даст, скоро увидим Татьяну.

Я сидела молча. Несмотря на Гошину уверенность и заявления Мачульского, я сильно переживала за исход дела. Казалось, все идет к благоприятному концу, а чувство страха не отпускало меня ни на минуту. Анализируя все свои эмоции за последние три дня, я пришла к выводу, что страх, несомненно, занимал лидирующее положение. Острых ощущений мне хватило на всю оставшуюся жизнь. К тому же я поймала себя на мысли, что слова Мачульского о наших с Игорем отношениях сильно меня встревожили. Узел надо было развязывать, а не разрубать. А как это сделать, я не знала.

— Наташ, — Игорь тронул меня за плечо, — ты сама не своя. Не переживай! Еще немного, и все закончится!

— Рада бы, но не могу!

— Пойдем-ка перекусим пока, а то у меня в животе урчит. В УВД хорошая столовка. Отбивные готовят точь-в-точь, как моя бывшая теща, — пальчики оближешь!

Мне было все равно. Во-первых, я пила чай у Мачульского, во-вторых, когда я нахожусь в состоянии стресса, кусок в горло все равно не лезет.

Я даже не удивилась, когда Игорь в мгновение ока получил разовые пропуска и мы прошли в столовую.

Игорь усадил меня за столик у окна и принес две тарелки с гречкой, поверх которой дымился гигантский, размером с мою ступню, кусок золотистого жареного мяса.

— Ешь давай, — скомандовал он и, вооружившись ножом и вилкой, начал расправляться с отбивной. — А то у тебя скоро одни глаза останутся!

Я начала ковыряться в тарелке.

— Ну, что ты в самом деле! — удивился Гоша, набив рот мясом. — Такая вкуснотища, а ты не ешь! Наташ, кончай страдать, а!

— Не могу, — честно призналась я.

— Расслабься и получи удовольствие! Все будет хорошо, честное слово!

Я послушно засунула в рот кусок мяса. Отбивная и вправду была отменная. Хотя, на мой взгляд, перца могло быть и поменьше.

У Гоши на поясе зазвонил мобильник.

— Отлично! Сейчас буду у вас, — радостно ответил Игорь в трубку. — Я уже в здании.

Глаза у него горели, а рот расплывался в счастливой улыбке:

— Все. Можешь радоваться. Ситнюша скоро будет здесь. Ты посиди тут, доешь все спокойно. Я наверх поднимусь ненадолго. Надо обсудить кое-что.

Я не спеша доела мясо, выпила изумительный компот из золотистой кураги и изучила содержание всех висевших на стенах плакатов. Гоши не было. В последнее время в одиночестве мне было ужасно некомфортно. Не спасало даже то, что я находилась в стенах милиции и мне, по сути, уже ничего не угрожало.

Наконец появился Гоша.

— Порядок! Против Таньки сняли все обвинения, и теперь она — просто свидетель по делу.

— Хорошо, не посмертно, — мрачно пошутила я.

— Не гневи бога. Все идет, как надо. Ребятки вовсю дают показания.

— А что говорят?

— Во все детали меня не посвящают. — Гоша сладко потянулся. — Устал-то я как!

— По глазам вижу, что знаешь! — Женское любопытство взяло верх. Я решила разговорить Игоря во что бы то ни стало.

— Ладно, сейчас возьму нам с тобой по кофе и, так и быть, открою тебе великую тайну. — Он подошел к раздаче и вскоре принес две чашки кофе и пару пирожных. — Слушай, — сказал он, сделав большой глоток. — Ну и пойло. В ментовке работают, а все туда же — воруют! — произнес он.

Я попробовала напиток, который выдавали за кофе, и согласилась, что он скорее напоминает ячменный суррогат. Компот был значительно лучше. Там хоть все компоненты были натуральными. Гоша же наконец начал рассказ:

— Каша заварилась пару лет назад. «Светлана» разрасталась, с успехом выйдя на международный рынок. И Светлана Иосифовна решила вкладывать деньги. Антиквариат вполне для этой цели годился. Эти сережки она по случаю прикупила у одного провинциального коллекционера. Ей бы положить реликвию в банковский сейф и забыть о ней до поры. Так нет. Все женщины рассуждают примерно одинаково. Если есть красивые серьги, их непременно нужно надеть! Но не в институте же щеголять в антикварных бриллиантах! И случай вскоре представился. Помнишь, какой грандиозный благотворительный бал закатила наша мэрия под Рождество?

— Еще бы! Это событие весь город месяц обсуждал, — вспомнила я без труда.

— Так вот, твоя Железная леди не удержалась и пришла на торжество в тех самых серьгах. Такую вещь трудно не заметить! И надо же было такому случиться, что на том же балу оказалась Марина Львовна Корсакова.

— Что-то не припомню такого имени! — Я наморщила лоб и сделала маленький глоток столовского пойла.

— А ты ее и не знаешь! Она — москвичка. Профессор-пушкинист, а по совместительству — мама друга нашего дорогого Эдички. Та, что по вечерам читала Пушкина. Кстати, она ни сном, ни духом не подозревает, что ее сынуля — бандит. Внешне его бизнес вполне респектабелен. Корсаков держит в Москве маленький антикварный магазинчик. Естественно, госпожа Корсакова — не слепая и сразу поняла, что на Маргиевой — серьги старинной работы. А поскольку сын у нее единственный и горячо любимый, то, желая помочь ему в бизнесе, она заинтересовалась сережками.

— А Светлана Иосифовна?

— Госпожа Маргиева долго увиливала от ответа, но в конце вечера, будучи сильно подшофе, наконец призналась, что это и в правду антиквариат, да еще какой. И рассказала, что это серьги Натальи Гончаровой. Причем именно в них Натали изображена на знаменитом портрете кисти Брюллова. — Гоша прервал рассказ и откусил аппетитный, с шоколадными боками эклер. — Ты попробуй, вот это вещь! Пекут лучше, чем в «Жемчужине»!

Чтобы не отвлекать Тарховского от рассказа, я беспрекословно откусила пирожное и вернулась к цели разговора:

— Естественно, мама-пушкинист была сражена наповал…

— Еще бы, — кивнул Гоша с набитым ртом. — Кому, как не ей, знать истинную цену реликвии.

— Сама профессорша, конечно, тоже не божий одуванчик, — вспомнив про профессию ее сына, сказала я.

— Да уж, знает дама, что почем, но для нее эти серьги были всего лишь сокровищем, связанным с Пушкиным, творчеству которого она посвятила всю жизнь. Она попросила Маргиеву продать драгоценности, на что получила самый решительный отказ. Приехав в столицу, Марина Львовна немедленно поделилась впечатлениями с сынулей. А дальше все и закрутилось. Он моментально схватывает суть дела и едет к Маргиевой. Угадай, что было дальше? — спросил он и откусил еще кусок эклера.